— Мия! Почему же ты молчала? Доченька, я же не знала, как ты страдаешь… Я этого так не оставлю!

— Роман Михайлович, вы все слышали, — произносит тем временем Александр Сергеевич. — Я говорил, что Кирилл не мог сделать это просто так!

— Да, — соглашается капитан. — Полагаю, суд примет это во внимание. Если удастся доказать факт насилия.

— Они снимали все на видео, — говорю я, с трудом вырываясь из маминых объятий. — У кого-то из них есть видео. Уверена, они его не удалят.

— Хорошо, я все проверю, — кивает капитан. — Вы собираетесь придать это огласке?

— Нет! — отвечаю я.

— Да! — одновременно со мной произносит мама.

— Только если это нужно, чтобы оправдать Кирилла, — добавляю я.

— Мы это обсудим, — говорит Леонид Сергеевич.

Кирилл

Они все решили без меня.

Опять!

По мнению отца, я — неуравновешенный подросток, способный на любые безумства. Ладно, это я переживу. В конце концов, в чем-то он прав. Это я повелся на вызов Никиты, это я решил сыграть в благородство и взять на себя последствия нападения. Месть — холодное блюдо. Я должен был все обдумать, не бросаться грудью на амбразуру. Так что это я виноват в том, что так и не смог защитить Мию.

Но все гораздо хуже! Это она меня защитила.

Я проглотил обиду на дядю — за вынужденный сон в ответственный момент. Я могу понять отца. Но как теперь смотреть Мие в глаза — не представляю. Я — ничтожество. Виновник того, через что ей сейчас приходится проходить. А еще я — трус. Потому что отдал то злополучное видео, чтобы избежать заключения. После чего попросил отца и дядю сказать Мие, что ко мне нельзя. И что телефон у меня отобрали.

Мне очень стыдно. И этот стыд сильнее желания видеть Мию.

— Так даже лучше, — заявил отец. — Выздоравливай, набирайся сил. О Мие есть, кому позаботиться. Я с удовольствием забрал бы тебя отсюда, но, увы, ты не можешь покинуть город, пока не закончится следствие.

В тот момент я и сам уехал бы, не задумываясь о последствиях.

Вот только от себя не спрятаться.

Закрываю глаза — и вижу Мию, солнечную девочку с голубыми, как небо, глазами. Она — испытание, которое я провалил. Обещал, что всегда буду рядом, а сам боюсь написать ей пару слов, чтобы поддержать.

Меня тошнит от самого себя. Я заслуживаю такую девушку, как Клео. А добрым наивным девочкам вроде Мии нужно держаться от меня подальше. Вязну в рефлексии, не оставив себе ни единого шанса оправдаться. И в момент, когда слезы вот-вот брызнут из глаз в великой жалости к самому себе, в дверь кто-то скребется.

— Кай? Спишь?

Тихий голос Мии звучит так громко! И первое желание — притворится, что сплю. Но тогда… Тогда я даже хуже Акулы.

Сажусь на кровати, шарю рукой, чтобы зажечь ночник.

— Не включай свет, — просит Мия шепотом.

Я охотно подчиняюсь. Не хочу, чтобы она видела мое лицо.

— Как ты? — произносим мы хором.

— Сначала ты скажи, — выдыхает Мия. — Тебе легче? Горло все еще болит?

«Горло не болит, температуры нет, но мне не легче, бельчонок. Мне очень трудно, потому что… мне нельзя тебя любить. Не потому что запретили, а потому что я тебя не достоин».

— Да, все норм. А ты? — выдавливаю я.

Мия прикрыла дверь, но стоит у порога, не проходит в комнату. А я представляю, как сжимаю ее в объятиях, как зарываюсь лицом в пушистые волосы, и не двигаюсь с места.

— Все не так уж и страшно, — говорит Мия. — Твой дядя обещал деликатно со всем разобраться. И мама ему подчинилась. Кай… мне кажется… или ты не рад меня видеть?

В груди щемит. Больно… Очень больно…

«Ты такая чуткая, бельчонок…»

— Кажется, — вру я. — Конечно, рад. Просто… не хочу заразить. И вообще… уже поздно. Ты идешь завтра в школу?

— Иду, — отвечает Мия. — Прости, не хотела тебя беспокоить. Мне сказали, что нельзя, но… я ждала, когда все уснут, потому что… не поблагодарила тебя. Спасибо, Кирилл. Выздоравливай. Спокойной ночи.

Она сбегает сразу же. К счастью. Потому что я не хочу ничего говорить. Спасибо? За что? Такой бред! И только позже соображаю, что Мия сказала «Кирилл», а не «Кай». Осознанно или нет, но она начала использовать мое прозвище, когда оттаяла. Обращение по имени звучит официально, отстраненно. Она ошиблась… или специально?

Кажется, в приступе жалости к самому себе я умудрился обидеть Мию…

Собираюсь встать рано утром, чтобы проводить Мию в школу, попросить прощения за трусость, но благополучно сплю до обеда. И, проснувшись, вижу у своей кровати маму.

— Сюрприз! — довольно говорит она. — Кира, сынок, как ты себя чувствуешь?

— Сносно… Мам, как ты здесь?

— Не понимаю, что тебя удивляет, — отвечает мама, щупая мой лоб. — Ты же болен! Как я могла не приехать?

Мама ведет жизнь светской львицы и всегда сильно занята. А еще она терпеть не может провинциальные города и брата своего мужа, то есть, дядю Лёню. И вдруг она здесь?!

— К тому же, у твоего отца дела, он вернулся домой на пару дней. А я побуду с тобой.

А-а-а… Так ее отец заставил. Сказал, небось, что проблемного отпрыска нельзя оставлять на попечение дяди. А если рассказал о Мие…

Меня прошибает холодный пот. Бельчонку сейчас только разборок с моей мамой не хватает!

— Температуры нет, — сообщает мама. — Кира, может, оденешься и спустишься к обеду? Тебе надо поесть.

То, что она не упоминает о Мие, ни о чем не говорит. А вот мне не мешало бы перекинуться парой слов с Татьяной Петровной. Навряд ли мама подпустит ее близко, если я останусь в кровати.

— Да, устал лежать, — соглашаюсь я. — Приведу себя в порядок.

Мама и о моей выходке молчит. Навряд ли отец не рассказал ей о следствии.

— Оденься прилично, — просит мама. — Я приехала не одна.

— А с кем?

— Увидишь.

С семейным адвокатом? Только и остается, что гадать. Надеюсь, не с мозгоправом. Мама уже пыталась заставить меня посещать сеансы психотерапии. Кажется, ей проще думать, что сын тронулся умом, чем допустить, что у меня есть собственное мнение, и мои ошибки — мой личный жизненный опыт.

За чисткой зубов вспоминаю о телефоне. У Мии уроки, но я могу ей написать. Вчерашние сомнения отходят на второй план. Мне все еще стыдно, но защитить Мию от мамы я обязан.

«Только что проснулся. Как ты? Как дела?»

Сообщение она открывает почти сразу. Ждала?

«Вау! Завидую. Все тихо. Как ты?» — отвечает Мия.

Времени у меня не много, мама не любит ждать. Особенно, если в доме гость. Поэтому сразу перехожу к главному.

«Норм. Здесь мама».

«Знаю. Познакомились утром».

«Она тебя обидела?!»

«Нет. С чего бы? Кир, мне пора. Позвоню после уроков».

Ага, я поверил. Как же! Как-то подозрительно быстро Мия свернула разговор. Ла-а-адно…

Спускаюсь в столовую — и навстречу мне поднимается Грета. Так вот кто гость!

— Привет, систер! — улыбаюсь я.

Хоть одна хорошая новость! С Гретой мы дружим с детства, и как бы наши родители не мечтали нас поженить, мы оба категорически против. Поэтому я не опасаюсь подвоха. В компании Греты — или Герды, как мы иногда шутим, — можно расслабиться. Кай и Герда — друзья, разве нет? Нигде не написано, что они поженились и жили долго и счастливо!

— Ты похудел, — говорит Грета, заглядывая мне в глаза. — И совсем бледный.

— Зато ты прекрасно выглядишь, — отшучиваюсь я. — Прогуливаешь школу?

Грета — рыжая бестия с роскошной фигурой, зеленоглазая и опасная. У нее идеальная белая кожа, без единой веснушки, грудь на «троечку», причем это не оценка, а размер, и осиная талия. Есть на что запасть, и практически все пацаны из нашего класса пускают на Грету слюни. Впрочем, она неприступна, как истинная принцесса, и только я знаю, что она заглядывается на мужчин постарше.

— У нас каникулы, — напоминает Грета. — А у тебя разве нет?

— На следующей неделе, — вспоминаю я. — Точно.

— Потом поговорите, — вмешивается мама. — Садитесь за стол.