Срываюсь с места, но дядя ловит меня у порога.

— Куда?

— К ней! — рычу я, вырываясь.

— Уверен, что от этого ей станет легче?

И это не в бровь, а в глаз. Я уже оскорбил мою девочку, обидел ее недоверием. Простого «прости» будет недостаточно.

— Успокойся, — советует дядя. — Мия сильнее, чем ты думаешь. Остынете, тогда и поговорите.

— Зачем… зачем я это сделал…

Из горла вырывается всхлип. Еще немного — и я расплачусь, как ребенок.

— Тебя вынудили, — вздыхает дядя. — Кир, я понимаю, ты влюблен. Но если хочешь защитить Мию, сохранить вашу любовь… включи мозги. Ты же знал, что твои родители так просто не оступятся. Неужели не ждал подвоха?

— Не ждал… То есть, не думал… что Мию…

А о чем я вообще думал? Чтобы я ни сделал, становится только хуже!

— Не кори себя, Кирилл, — мягко говорит дядя, сжимая мое предплечье. — Это жестокий урок, но урок. Теперь главное… сделать правильные выводы.

— Она… могла бы сказать… мне… — бормочу я, едва слышно.

— Мне кажется, Мия до сих пор не верит в то, что у ваших отношений есть будущее. — Дядя все так же держит меня за предплечье. — Не дергайся, Кир. Вы говорили о будущем? Обсуждали, что будете делать после школы?

— Нет, — признаюсь я. — А что тут обсуждать? Я буду учиться и работать, Мия — учиться.

— Так нельзя. Нельзя строить планы в одиночку. Но тут виноваты вы оба. Мия решила принести себя в жертву, ты — планируешь совместную жизнь без ее согласия. Хорошо, что завтра они с матерью уезжают.

— И что тут хорошего?!

— Успокоитесь. Побудете врозь. Подумаете. Ты молодец, что не спешишь с близостью. Уверен, что и Мия не хочет спешить.

— Ну да… — усмехаюсь я.

— Это от отчаяния, Кирилл, — поясняет дядя. — Она же вбила себе в голову, что это ваш последний день вместе.

— Но почему?!

— Из-за твоих родителей, полагаю. Ты чувствуешь разницу между «я отказываюсь от денег» и «за то, чтобы оставить вашего сына в покое, я ничего не возьму»?

— Так она… хотела порвать со мной? — спрашиваю я.

— Мия убедила себя, что так будет лучше.

— Я должен поговорить с ней!

— Поговорите, когда Мия вернется. Дай ей отдохнуть… от этого всего.

— Но она будет думать, что я от нее отказался.

— Она должна понять, что это она тебя бросила. Дай ей разобраться в своих чувствах. Ваша разлука продлится всего пять дней, это немного.

Да это вечность, когда тебе восемнадцать!

Я все же пришел проводить Мию. Мне казалось, отпускать ее вот так — преступление.

— Прости, я виноват.

Голубая бездна в глазах, пополам с болью и слезами — хуже любого наказания.

— Но не я один, Мия. Ты тоже не доверяешь мне.

Я как будто режу себя по живому, произнося эти слова. Потому что делаю больно той, которую люблю больше жизни.

— Истинная ты или нет… мне все равно. Я люблю тебя.

Мия молчит. Смотрит исподлобья, закусив губу. И хорошо, что молчит.

— Я давил на тебя. Ошибался. Из-за меня тебе многое пришлось пережить. Но я люблю тебя, Мия. Не говори сейчас ничего. Попробуй забыть, если ты так этого хочешь. Если решишь расстаться, я приму это. Но я люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю.

Надеюсь, Мия поняла, что я хотел сказать. Право выбора за ней. Пытаясь получить желаемое, я забыл, что любовь может быть не взаимной. Ночью, после того, как дядя ушел, я так и не смог уснуть. И до утра думал над его словами о том, что Мия стремится принести себя в жертву.

Она может поступать так не только из-за любви, но и из чувства благодарности или страха. А я хочу, чтобы между нами не было ничего, кроме любви. Но и она тоже должна этого хотеть, иначе я — всего лишь эгоист.

Прощаясь, Мия коротко кивает, так и не разомкнув губ. Я смотрю вслед удаляющейся машине, пока она не скрывается за поворотом, и отчетливо осознаю, что мое сердце Мия увезла с собой.

И мне, правда, плевать, истинная это любовь или нет.

Я просто люблю эту девчонку. Люблю — и всё.

Хотя нет, неправда. Любить — далеко не всё. Я многое должен сделать, чтобы получить право заботиться о Мие.

Мия

Когда я скатилась с лестницы, ничего не видя от слез, сразу попала в объятия Леонида Сергеевича. Дернулась было, чтобы убежать, но он не позволил.

— Тише, Мия, тише… Что опять?

Почему он мне никто? Да кто сказал, что никто! Разве человек, который заботится обо мне с рождения, не может быть близким?!

Я плакала, вцепившись в Леонида Сергеевича, как маленький ребенок, а он как-то незаметно отвел меня в свой кабинет, где и оставил, попросив никуда не уходить.

— Если вернешься к себе, разбудишь маму, — добавил он. — Тебе надо успокоиться. Я выйду ненадолго.

Тогда, утопая в горе, я не поняла, куда он пошел. После догадалась, что к Кириллу. Правда, мне уже было все равно, о чем они разговаривали. Я выгорела дотла. Никогда еще не чувствовала себя такой опустошенной.

И что дальше? Как… теперь? Кирилл застрял здесь надолго. Хватит ли у меня сил выдержать эту пытку?

— Дай ему время, Мия. И себе тоже, — сказал Леонид Сергеевич, вернувшись. — Не торопись… ставить крест на ваших отношениях.

— Но разве так можно? — всхлипнула я. — Он же поверил, что я корыстная!

— А разве обязательно было скрывать от Кирилла правду? — возразил он. — Вы оба… не совсем правы. Кириллу сказал, и тебе скажу. Научитесь разговаривать друг с другом. Знаешь, что у медали две стороны?

— Э-э… Ну да, — кивнула я.

— Весь мир так устроен. У всего есть обратная сторона. Любовь — это не только романтика, поцелуи и всякие… приятности. Это и труд, потому что как бы идеально двое не подходили друг другу, они разные. Принять друг друга и остаться собой — нелегко. Родители Кирилла еще будут устраивать вам испытания. А ты каждый раз будешь убегать и плакать?

— Не буду, — пробурчала я. — Мы просто расстанемся.

— Просто? — хмыкнул Леонид Сергеевич. — Ох, Мия, Мия… Ладно. Иди к себе. Вот вернешься, и расстанешься с Кириллом, если это так просто. А я на это посмотрю.

— Вы считаете… у нас есть шанс?

— Шанс есть у всех. Он и у меня был. Мы сами решаем, когда взрослеть.

Я вспоминала слова Леонида Сергеевича все время, что мы с Кириллом провели в разлуке. Кир тоже добавил… информации к размышлению. Глядя на море с балкона в гостинице, я только и думала о том, готова ли я повзрослеть.  К  н  и  г  о  е  д  .  н  е  т

Бунтуя против маминой опеки, я не осознавала, что мне удобно так жить. Вся ответственность на маме, а я — ребенок, вынужденно подчиняющийся ее правилам. Взять ответственность на себя, самой отвечать за свои поступки, придумывать свои правила… Хочу ли я этого уже сейчас? Ведь можно побыть ребенком до конца школы! А то и до получения диплома.

Люблю ли я Кирилла? Да, люблю. Во время отдыха я часто ловила себя на том, что хочу оглянуться — и увидеть его рядом. Я скучала, несмотря на оставшуюся обиду. Я мечтала о возвращении, несмотря на то, что жили мы в сказочных условиях: купались, загорали, ели до отвала, путешествовали по острову. Но там, дома, меня ждал Кирилл.

Ждал ли?

Мне казалось, что я живу словно наполовину. Часть меня здесь, а часть — там, с Кириллом. С моим Каем, который вовсе не мой.

Он не звонил, не писал. И я периодически злилась из-за того, что он такой… Гордый? Упрямый? Но я тоже ему не писала, так что тут мы квиты.

Мама больше не уговаривала меня бросить Кирилла, не приводила тысячу и один аргумент, почему мы не можем быть вместе. Каюсь, поначалу я опасалась, что это отравит весь отдых. Но так уж получилось, что я первая заговорила о Кирилле.

— Мам, дай совет.

— Я? Тебе?

Ее удивление так велико, что я смущаюсь.

— Ладно, просто скажи, как бы ты поступила на моем месте? — вздыхаю я. — Оставила бы Кирилла? Только не говори, как надо. Как бы ты поступила?

— Не оставила бы, — уверенно отвечает мама, не задумываясь. — А тебе посоветовала бы оставить.