После разговора с Кириллом настроение не становится лучше. Его голос вроде бы звучит теплее, но маму он боится, это очевидно. А еще он ни слова не говорит о невесте.

Перезваниваю ему после уроков, потому что обещала.

— Ты скоро вернешься? — интересуется он. — Я уже соскучился.

— Вечером. Тренировка же, — напоминаю я.

— Может, пропустишь ее?

— На каникулах игра, мы выступаем. Я все еще капитан команды, Кирилл.

— Ладно, — вздыхает он. — Завтра пойду в школу, выздоровел уже. Дома со скуки умереть можно.

«Что ж невеста тебя не развлекает?»

Я глотаю ехидную шутку.

— Долечись нормально, скоро каникулы.

— Мия…

Он переходит на шепот, и у меня мурашки бегут по спине.

— Что? — спрашиваю я, замирая.

— Нет, ничего. Позже скажу. Не по телефону.

Мы болтаем о ерунде, потом я иду обедать, зависаю в библиотеке, готовя уроки. Тяну до последнего…

И только когда до тренировки остается десять минут, иду в раздевалку.

Мне страшно сюда заходить. Страшно здесь находиться. Все напоминает о том, что случилось буквально два дня назад. И взгляды девчонок — как удары той скакалкой по обнаженному телу. Все знают, что произошло. И мне опять стыдно до одури.

В раздевалку заходит Ольга Степановна, один из наших тренеров.

— Все здесь? А чего толчемся? Марш на разминку. Беленькая, тебе особенное приглашение нужно? Переодевайся — и в зал, живо.

Она бесцеремонно выгоняет девочек из раздевалки, и я быстро натягиваю форму.

После разминки мы отрабатываем синхрон, а после я повторяю свои трюки, доводя движения до абсолюта. Увы, но полноценно отвлечься от проблем не получается. Я думаю то о Кирилле, то его невесте, то о его родителях. Это не мешает тренироваться, но оставляет какое-то тягостное чувство, как будто ноет больной зуб.

При выполнении любого станта, фигуры, где меня подбрасывают или поднимают вверх, моя безопасность зависит от споттеров. Одна из них, Дуся Пряникова, девушка Скелета. Я забываю об этом не от беспечности. Просто… Это даже хуже, чем зашквар — думать плохо о девчонках из команды. Мы же единое целое! Чирлидинг — спорт, в нем нет места для мести или разборок.

К сожалению, не все такого же мнения. Я узнаю это на собственном опыте, когда после очередного выброса чувствую, что меня ведет в сторону от базы. И той, что должна предотвратить мое падение, не оказывается на месте.

Мия

— Беленькая! Мия! Жива? Не шевелись! Мия!

У Ольги Степановны очень громкий голос, но сейчас я едва слышу, что она кричит.

Я успела сгруппироваться, все же меня этому учили, а тренер смягчила падение, практически пожертвовав собой. Упала я на нее, но после неудачно откатилась в сторону, по инерции, и приложилась затылком об пол. Или от этого, или от пережитого страха, в ушах сейчас гудит, как будто в голове поселился рой пчел.

— Жива, — отвечаю я. — Все в порядке…

Пытаюсь встать, но Ольга Степановна не позволяет.

— Лежи, не шевелись! Вдруг повредила чего. Нельзя шевелиться! Смотри сюда. Пальцев сколько?

— Два… — отвечаю я не очень уверенно.

— А я кто?

— Ольга Степановна…

— Отлично. Но все равно лежи! Сейчас скорая приедет.

— Не надо!

— Надо, Мия. Так, чего застыли? Тренировка закончена, марш по домам. Пряникова, Озерова, Куприна остаются, — командует Ольга Степановна.

У меня ничего не болит, только затылок ноет. Шишка обеспечена, но не думаю, что есть сотрясение. Вот если бы с той высоты, да об пол… К горлу подкатывает тошнота. Ничего. Руки-ноги целы. Это просто испуг. Мне повезло.

Лежать неуютно, но с тренером лучше не спорить. Пусть врач ей скажет, что все в порядке.

— Значит, так, девы мои, — говорит Ольга Степановна споттерам. — Сейчас переодеваетесь, и в администрацию. И, не дай бог, кто-то уйдет домой!

— А что такое? — пытается возмутиться Тома Озерова. — Вы нас в чем-то подозреваете?

— Да! — отрезает Ольга Степановна. — Допрыгались вы со своей травлей. Поступила жалоба от родителей Мии. И теперь со всем, что с ней произойдет, будет разбираться полиция. Пряникова, ты совсем берега потеряла?

— Это не я! — протестует Дуся. — Я говорила, что так нельзя! Почему сразу я!

— В зале есть камера видеонаблюдения, — сообщает Ольга Степановна. — Запись тренировки велась. Так что сразу будет понятно, по чьей вине это произошло.

— Это случайность, — едва слышно бормочет Надя Куприна.

Я лежу тихо, как мышка, закрыв глаза. Это все неприятно, но… предсказуемо? Ничего не закончилось. Кто-то еще почувствовал себя оскорбленным из-за того, что я не та, за кого себя выдавала.

Скорая приезжает быстро, и меня забирают в больницу, облачив шею в корсет.

— Так положено, — говорит врач в ответ на мои протесты. — Если все в порядке, опустят домой.

Я вдруг понимаю, что мне, в общем-то, все равно. Возвращаться домой не хочется. И вообще, я устала. События последних дней вымотали меня так, что не осталось никаких эмоций.

А еще, мне, кажется, вкололи что-то успокоительное. Я едва запомнила приемное отделение, осмотр врача, обследование на компьютерном томографе. В какой-то момент рядом появляются мама и Леонид Сергеевич. А мне все время хочется спать, и я с трудом открываю глаза, когда меня о чем-то спрашивают.

— Ей лучше остаться в больнице, — наконец говорит врач. — Под наблюдением, на пару дней. Мы не нашли ничего серьезного, но могут проявиться симптомы сотрясения. Оно легкое, и все же…

— Так дома, может, лучше. Спокойнее, — робко возражает мама.

— Надо, значит, наблюдайте, — решительно отвечает Леонид Сергеевич. А после обращается к маме: — Татьяна, перестань! Мия отдохнет в отдельной палате. Дома сейчас шумно.

— И нервно, — соглашается с ним мама.

Я ныряю в спасительный сон.

Кирилл

Я дебил, если сразу не догадался, что Грета — часть маминого плана. Она привезла ее, чтобы я рассмотрел разницу между наследницей благородного рода и дочкой служанки.

— Между прочим, меня представили, как твою невесту, — говорит Грета.

Она в моей комнате. Сидит на широком подоконнике, грызет яблоко.

— Мие? — уточняю я мрачно.

— И Мие, и ее матери, — кивает Грета.

— Зачем ты согласилась ехать сюда? — осеняет меня. — Разве не знала, что тебя хотят использовать?

— Знала, — легко соглашается она. — Кир, а тебе не надоело?

— Ты о чем?

— О нас с тобой. — Она смотрит на меня внимательно, брезгливо откладывая в сторону огрызок яблока. — Это была забавная игра, и одно время я даже верила, что это правда, но…

— Но — что? — холодно интересуюсь я, так как она молчит.

Волоски на коже встают дыбом, тело покрывается мурашками. Кажется, я догадался о какой «игре» идет речь.

— Ладно, скажу, если настаиваешь. — Она облизывает губы, испачканные соком. — Мы дружим с детства, и я всегда знала, что выйду за тебя замуж.

— Однако… — цежу я сквозь зубы. — Так ты лгала мне все время?

— Я поддерживала твою игру, — возражает Грета. — Мне хотелось дружить с тобой, а не враждовать. Когда ты начал злиться из-за того, что нас называли женихом и невестой, я сделала все, чтобы угодить тебе. Но я была уверена — и это правда, Кирилл — что тебя смущают разговоры взрослых. Однако ты, как и я, понимаешь, что мы — прекрасная пара. Наши семьи давно знакомы, родители дружат, мы равны по статусу, по силам…

— А как же твои увлечения? Мужчины постарше? — напоминаю я.

— А как же твоя Клео? — парирует Грета.

— Это не одно и то же!

— О да. Я мирилась с ней, потому что… — Она отворачивается к окну, и белоснежная кожа на ее лице покрывается красными пятнами. — Мама сказала, у мужчины должен быть опыт. Я придумывала поклонников постарше, чтобы заставить тебя ревновать.

Капец.

Нет, я еще в столовой сообразил, что просто не будет. Но Грета… Это неожиданный поворот.