— Тебе больнее, — возражает он. — А со мной все в порядке. Температуры нет. Я пью горячий чай, видишь?

— Будет скандал, — вздыхаю я.

— Плевать, — морщится он. — Твоя мать все равно скоро узнала бы. За тебя вот переживаю…

— Да ладно, ерунда.

— Не ерунда. Я вот не представляю, как переживу последствия, если она тебя ударит.

Смотрю на Кая удивленно. А ведь я многого о нем не знаю. Брови сошлись на переносице, взгляд хмурый, но решительный, губы плотно сжаты.

— Мама меня не бьет. Только грозится. Кричит, это бывает. Но она всегда за меня, понимаешь?

— Она против нас, — напоминает Кай.

— Она боится, что мне будет больно, — объясняю я. — И что из-за связи с тобой Леонид Сергеевич не оплатит мое обучение. Кай, я верю, что ты не такой, но… твои родители… они же не будут рады…

— Забей, — просит он. — И забудь. Я все улажу. Здесь есть зал с игровыми автоматами. Поиграем?

— Э-э… Если честно, я не умею…

— Отлично! Я тебя научу!

И время опять летит незаметно. Кай умело защищает меня от тьмы. Рядом с ним я почти счастлива. Почти… Забыть о том, что ждет впереди, не получается. Удастся ли выкрутиться? Как мама отреагирует на признание? А Леонид Сергеевич? Как вернуться в школу? А если мама захочет уехать? А если… если…

Я пытаюсь забыть. Мы играем в настольный футбол, стреляем по мишеням, устраиваем гонки на автомобилях. Но больше всего я радуюсь, когда Каю удается выудить из автомата с игрушками забавного котенка.

— Ну вот, — ворчит Кай. — Бельчат нет.

— И не надо, — отвечаю я. — Мне котики нравятся. Они милые.

Он отчего-то фыркает и отводит взгляд.

Увы, все хорошее заканчивается, и этот день — не исключение. Начался он ужасно, и завершится, скорее всего, так же. И все же Каю удалось заполнить его светом и теплом. Этого я тоже никогда не забуду.

Мы возвращаемся домой, держась за руки. Издалека видно, что на обоих этажах горит свет. Я невольно ежусь, представляя, что сейчас начнется. Кай крепче сжимает мою руку. Чувствую, что и он напряжен. Мы договорились не говорить взрослым о том, что случилось в школе. Каю это не нравится, но он согласился солгать, ради меня.

Нас встречают. На крыльце моя мама, Леонид Сергеевич и незнакомый мне мужчина, похожий на Кая. Вернее, наоборот, это Кай на него похож. Нет никаких сомнений, что они — отец и сын.

Кай замедляет шаг и останавливается, не дойдя пару шагов до крыльца. И я вместе с ним. Свет фонаря искажает цвета, но мне кажется, что Кай побледнел, увидев отца.

— Мия! — Мама всплескивает руками и спешит мне навстречу. — Мия, поросенок ты эдакий! Разве так можно?!

Кай тут же задвигает меня за спину. А я не успеваю ничего сказать, потому что вместе с мамой с крыльца спускается и его отец.

— Привет, пап, — хрипло выдыхает Кай.

И я вздрагиваю всем телом, потому что вместо ответа слышу звук пощечины.

Кирилл

Чего-то такого я ожидал. И, несмотря на то, что внутри все клокочет от обиды, молчу, не отводя взгляд. Отец в бешенстве, и я его… понимаю. Знаю, что виноват. Побег, байк, сознательный игнор весь день — серьезный залет. Вот только девочку мою я в обиду не дам. Никогда. Никому.

Мия испуганно пищит у меня за спиной. И поддержка приходит, откуда не ждал.

— Александр Сергеевич, зачем вы так?! — сердито восклицает мама Мии. — Выслушайте его сначала! И, вообще, он болен!

Капец как странно. То есть, родную дочь она лупит, а хозяйского сына защищает?

— Как-нибудь без вас разберусь, Татьяна Петровна, — цедит сквозь зубы отец. — Марш в дом! Оба! Вот же… деточки…

«Оба» — это я и Мия. Она уже повисла у меня на шее, жалеет. Глупышка…

— Все норм, — говорю я ей шепотом. — Ничего не бойся.

— Дурак, — отвечает она тихо. — Я за тебя переживаю!

А в глазах уже стоят слезы.

— Я знаю, что натворил, и я за это отвечу. А ты ни в чем не виновата, запомни.

Целую ее в кончик носа, воспользовавшись тем, что взрослые ушли вперед, оставив нас в прихожей, помогаю разуться и, взяв за руку, веду в гостиную.

— Мия, пойдем.

Татьяна Петровна пытается увести дочь, но я опять задвигаю ее за спину и отрицательно качаю головой. Нет, никаких разборок по отдельности. Надо только помнить, что Татьяна Петровна не в курсе наших… э-э… семейных особенностей. То есть, что такое истинная пара, она не поймет.

— Татьяна, оставь, — вздыхает дядя. — Все уже… вышло из-под контроля. Они не маленькие дети. Пусть несут ответственность за свои решения.

— Я беру ответственность за Мию, — говорю я хрипло. Хочется, чтобы голос звучал твердо и решительно, но он осип из-за простуды. И, если честно, действие жаропонижающего давно закончилось. — Это я заставил ее прогулять занятия, чтобы провести день вместе. Мне отвечать. Она ни в чем не виновата. Учится она хорошо, один прогул не повлияет на оценки.

— Кай… — Мия дергает меня за рукав. — Кай, ты не…

«Замолчи, — прошу я ее одними губами. — Не спорь».

Татьяна Петровна стоит с каменным лицом у дверей. Отец устроился в кресле, но спина напряжена, а пальцы выстукивают дробь на подлокотнике. Дядя отошел к окну, в тень.

— Дядя Лёня… — Откашливаюсь прежде, чем начать каяться. — Прошу прощения за то, что взял байк без спроса. И бросил его у школы. Готов понести наказание.

Отец фыркает и закатывает глаза.

— Я тебя услышал, Кирилл, — негромко говорит дядя. — Разберемся.

— Папа, и ты прости, пожалуйста. Я исчез, хотя знал, что нас ищут.

— Надеюсь, у тебя была веская причина так поступить.

«Да, папа, была. Если бы пришлось повторить, я поступил бы так же».

Увы, я обещал Мие, что не скажу о том, что случилось в школе.

— Навряд ли ты сочтешь ее веской. Но мне действительно жаль, что вам пришлось волноваться.

Он кривит губы, но все же кивает. Навряд ли его устроило такое объяснение, но пока Мия здесь, не будет докапываться до истины.

— Мама, Леонид Сергеевич, простите, — подает голос и Мия. — Я помню, что нельзя, но… но… это выше моих сил. Я люблю Кирилла.

Кажется, это признание потрясло только меня. Да и то, потому что я не ожидал, что Мия скажет об этом первой — вот так, открыто. Взрослые смотрят на нее хмуро, но как-то без удивления.

— А я люблю Мию, — произношу с вызовом. — Мы — пара.

Это звучит как-то по-детски, смешно. Однако на лицах присутствующих нет улыбок. Надеюсь, дядя успел рассказать папе, что это не блажь и не желание восполнить резерв за счет невинной девушки.

Тишина пугает. И с приступом головной боли справляться все сложнее. В висках стучит, к горлу подкатывает тошнота. Держусь из последних сил.

— Мы уедем. — Татьяна Петровна, бледная, как привидение, первая нарушает молчание. — Леонид Сергеевич, мы с Мией уедем. Простите…

Да черта с два! Как она не понимает…

— В этом нет необходимости, — отвечает ей отец. — Насильно разлучить их — не выход.

Значит, дядя все же рассказал!

— Но как же… — растерянно говорит Татьяна Петровна. — Мия не должна…

— Не должна — что? — резко перебивает ее отец. — Не должна любить моего сына? Почему? Чем он так плох?

— Разве он? — С нее вдруг слетает робость. — Я беспокоюсь о дочери! Эти отношения ни к чему хорошему не приведут! И пострадавшей в итоге окажется моя девочка!

— Хорошее — это свадьба? — уточняет отец. — Да, не все отношения ведут к свадьбе. И первая любовь редко бывает… крепкой. Но вам не кажется, что мы не вправе решать за детей, как им жить? Тем более, этим лбам уже по восемнадцать!

— Мие семнадцать, — возражает Татьяна Петровна.

— Кирилл?! — Отец бросает на меня гневный взгляд.

— Папа, нет, — отвечаю я. — И в мыслях не было. Разве любовь — это сразу секс?!

— Мне скоро исполнится восемнадцать, — шепчет Мия.

— Значит, так… — Отец решительно встает. — Никто никуда не уезжает. Все идут отдыхать. Татьяна Петровна, это, конечно, вам решать. Но я не срывал бы Мию с занятий, все же выпускной класс. Леонид, ты согласен?