— А эти-то почему? — тоскливо спрашиваю я, глядя в потолок.

— Дуры потому что, — твердо говорит Тефтелька. — Они девчонкам впарить пытались, что ты — ведьма, и это твой кот расцарапал тех, кто устроил «наказание».

— Чушь какая, — морщусь я.

А сердце тревожно пропускает удар. Я не ведьма, но кот…

Смотрю на Полли, ведь это она намекала на причастность Кирилла. Но она увлеченно чистит гранат, отделяя зернышки от пленок.

— Да все будет хорошо, — уверенно произносит Полли. — Озерову с Воронковой, тем более, исключат. А остальные поостерегутся тебе вредить. Все ж были уверены, что за тебя заступиться некому. Но вышло наоборот. Никому из тех, кто вредил, не удалось улизнуть.

— Потому что все на видео записано, — замечает Тефтелька.

И меня бросает в жар, стоит представить, что и они видели это «кино». Девчонки, почувствовав мое настроение, быстро меняют тему.

Едва они уходят, в дверь палаты скребется Дуся. И она с подарками! Принесла мне цветы и игрушечного бельчонка.

— Мия, это не я. Не думай, что это я, пожалуйста!

— Не думаю, — успокаиваю я ее. — Знаю уже, кто виноват.

— Я с ним рассталась, — всхлипывает Дуся. — Не буду встречаться с подлецом.

У всех своя трагедия. Моя ложь — как камень, брошенный в воду. Всего лишь маленький камушек, ложь во спасение, а круги по воде все идут и идут, затрагивая все больше людей. Дуся — одна из пострадавших.

Позже всех меня навещает Леонид Сергеевич. Он приходит с пустыми руками, но с приятными новостями.

— Я говорил с врачами, завтра тебя выпишут. Анализы в норме. Как раз каникулы, отдохнешь. Да и буря уляжется.

— Спасибо, Леонид Сергеевич. И…

— Только не извиняйся! — перебивает он поспешно. — И не чувствуй себя обязанной.

— Но…

— Это мой выбор, Мия. Кажется, я уже говорил это? И намекал, что пообещал Татьяне не рассказывать тебе о причинах. Но я не твой отец. И забота о тебе — мой выбор.

— Леонид Сергеевич, я приняла решение расстаться с Кириллом.

Мне нужно было это сказать. Наши отношения токсичны… для всех, кто нас окружает. Нет никого, кто радовался бы этому, желал бы нам счастья. Все попытки сблизиться заканчиваются плохо.

Кажется, Кирилл пришел к такому же решению.

— Почему, Мия? — интересуется Леонид Сергеевич. — Хочешь повлиять на мое решение не оказывать тебе материальную поддержку для учебы в институте?

— Нет… Справлюсь сама. Мама сказала, что откладывала деньги на мою учебу. Я буду работать…

— Сильно устала? — вдруг спрашивает он.

— Если и устала, то от отдыха, — вздыхаю я. — Все бока отлежала.

— Не хотел тебя утомлять, но если так… — Леонид Сергеевич берет стул и ставит его ближе к кровати. — Мия, позволь поделиться одной историей. Видишь ли, я знаю об истинных парах не понаслышке. Когда-то я встретил… свою единственную.

Я замираю. Неужели это… мама?!

— Я был чуть старше, чем вы с Кириллом, — продолжает Леонид Сергеевич. — Мы учились в одном институте. Но мой отец не одобрил наш союз. Я не выдержал его давления. Тогда мне казалось, что я жертвую собой, спасая ее, ведь отец пригрозил испортить ей жизнь. Однако сейчас точно знаю, что поступил, как трус. Я отказался от своей истинной. Я ее предал.

— Но… разве от истинной связи можно избавиться? — спрашиваю я в гнетущей тишине.

— Можно, если не было физической близости, — кивает Леонид Сергеевич. — Если уехать далеко. Но у магии сложная природа. И истинные пары были придуманы не просто так. Я уже говорил тебе, что у любого волшебства есть своя цена? Я отказался от истинной, взял ответственность на себя. И я больше не могу полюбить.

— А она?

— К счастью, она вышла замуж, у них с мужем есть дети. Но я рассказал тебе это не для того, чтобы ты меня жалела. Ты и Кирилл… вас заставят сделать то же самое. И я должен этому помешать.

— Не должны, — слабо протестую я. — Вы же говорили, что мне нельзя любить Кирилла.

— Тогда я не знал, что вы, возможно, истинная пара.

— Так это не точно?

— Нет. Но это неважно. Да, я не хотел, чтобы ты разочаровывалась. Но все уже зашло слишком далеко. И я на вашей стороне. Не хочу, чтобы вы повторили мою судьбу. Поэтому, как бы ты решение не приняла, можешь рассчитывать на мою поддержку.

— Да… — киваю я задумчиво.

Увы, возлюбленная Леонида Сергеевича — не мама. Жаль…

— Ты меня услышала, Мия? Я не лишу тебя поддержки из-за Кирилла.

— Да, Леонид Сергеевич. Спасибо. Но, похоже, вы зря переживаете. Наша связь не истинная, и Кирилл уже… отступил.

— Почему ты так решила? Он сказал тебе? — хмурится Леонид Сергеевич.

— Он ничего не говорит. Кстати, как он? Ему же не стало хуже?

— Ему стало лучше, если ты о здоровье.

— Тогда… тем более…

Настроение стремительно падает. Я и так не сильно обрадовалась тому, что рассказал Леонид Сергеевич. Поддержка — это замечательно, конечно. Но ведь Кирилл исчез…

— Говорил же паршивцу, позвони, — бормочет Леонид Сергеевич, набирая чей-то номер.

— Не заставляйте Кирилла, если он не хочет!

— Сказал бы я, чего он не хочет! — отчего-то сердится Леонид Сергеевич. — Да! Поднимайся, мы закончили. — И говорит мне, отключив связь: — Кирилл приехал со мной. Это я попросил его посидеть в машине, хотел сначала поговорить с тобой. Сейчас он придет. Будь снисходительна, Мия, на его самолюбии знатно потоптались все, кому не лень. Завтра жди, я приеду за тобой.

Он неловко целует меня в макушку и уходит. А я растерянно поправляю волосы, жалея, что нет зеркальца. Небось, выгляжу, как чучело!

— Можно?

После вежливого стука дверь приоткрывается, и в палату заглядывает Кирилл.

— Нужно! — всхлипываю я жалобно, хотя только что пообещала себе не плакать и быть сильной.

Кирилл

Из-за того, что бельчонок в больнице, меня триггерит не по-детски. Но еще сильнее — из-за собственного бессилия.

Меня обложили со всех сторон! Дурацкая простуда, запрет Капы покидать дом, озлобленные родственники — все против наших с Мией отношений. Я знал, что будет непросто, но не предполагал, что трудности обрушатся сразу, лавиной, превращая мои обещания в пустой звук.

Я едва дождался возвращения дяди из больницы, но услышал лишь короткую версию произошедшего. А еще: «Мия спит, ей нельзя звонить, нельзя писать. Завтра врачи оценят степень сотрясения и решат, выписывать ее или лечить в больнице».

Кабздец! Приплыли…

А утром тот же дядя буквально за шиворот поймал меня у крыльца.

— Кирилл, ты совсем сбрендил? Забыл, что ты под домашним арестом?

Да, млять! Забыл!

— К ней все равно не пустят, — добавил дядя. — Не усугубляй. Я постараюсь получить разрешение, и тогда возьму тебя с собой вечером.

Отсидеться в комнате не удалось. Мама любого достанет, если задастся целью. Но, к счастью, после обеда они с Гретой отправились по магазинам, «чтобы развеяться». А я сгрыз ногти на обеих руках, пока дядя не обрадовал по телефону: «Будь готов, через десять минут за тобой заеду».

Татьяна Петровна сказала, что позвонить Мие можно, но я не хотел общаться по телефону. Только глядя в глаза и держа за руку.

— Кирилл, ты думал о том, что будет дальше? — спрашивает дядя по дороге в больницу.

— Я не предсказываю будущее, — бурчу я в ответ.

— Хорошо, спрошу иначе. — Он предпочитает не реагировать на мой сарказм. — Что ты собираешься делать? Насколько я понял, родители планируют увезти тебя в столицу.

— Я им вещь, что ли! Чемодан?!

— Тебе не кажется, что я не должен это выслушивать?

— Прости, дядь Лёнь. — Мне потребовалось время, чтобы успокоиться. — Не должен. Ты разрешишь мне остаться?

Он бросает на меня быстрый взгляд.

— Я хочу остаться здесь. Но не смогу, если ты против. Полагаю, банковскую карту у меня отберут. И вообще… поставят перед жестким выбором. Я могу рассчитывать на твою помощь?

Это мой единственный шанс. Даже если найду работу, быстро накопить на жилье не получится. И школу надо заканчивать. Навряд ли Мие будет комфортно с мужем-разнорабочим.