На долю секунды я мог видеть лишь эту улыбку. Как один человек может источать такое сияние и чистоту, и почему это выбивало все мои мысли из колеи? И какой же цвет лучшим образом описывал глаза, которые смотрели на меня?

Что более важно, почему мы до сих пор стояли так близко друг к другу?

У меня не было времени осмыслить всю абсурдность происходящего. Улыбка Скайлара исчезла, и возникло такое чувство, будто солнце спряталось за тучей.

— Эй, вы в порядке? Выглядите бледным.

— Голова болит. Вы слишком много болтаете, — но это ложь. Моя головная боль никак не связана со Скайларом.

Большинство людей обиделось бы на такой комментарий. Но не этот парень. Улыбка Скайлара сделалась еще шире.

— Ага, я уже говорил. Вы не первый, кто поднимает эту проблему. Мой младший брат ликовал в день, когда я съехал, — он глянул туда, где мои таблетки закатились под автомат. — Не знаю, как вы, а я не стал бы их доставать. Кто знает, как часто они моют полы.

— Все нормально. У меня в кабинете есть еще. Прошу меня извинить.

Я попытался высвободиться из его хватки, но он встал передо мной.

— Погодите. Секундочку.

Он бросил рюкзак на пол и нагнулся, принявшись копаться в нем.

Свободный от его хватки, я должен был уйти, но не сделал этого. По какой-то причине я просто стоял и смотрел на сбивающего с толку мужчину, который опустился на колени перед автоматом посреди коридора.

— Вот, — Скайлар встал и сунул мне бутылочку. — У моей мамы бывают мигрени. Она спасается этим лекарством и настаивает, чтобы я постоянно носил при себе упаковку, будто меня внезапно накроет мигренью, хотя такого никогда не случалось. У меня бывают головные боли, но я скорее вызываю их у других людей, — он усмехнулся, я — нет. — Это была шутка. Ну знаете, потому что я слишком много говорю. Забудьте. Выпейте парочку. Вдруг помогут.

Поколебавшись, я посмотрел на бутылочку в его протянутой руке. Когда он потряс ею, грохоча таблетками внутри, я уступил и взял пару таблеток, после чего вернул ему бутылочку.

— Спасибо.

Он показал на Маунти Дью, когда я сделал несколько глотков, запивая новые таблетки.

— Кофеин может не пойти на пользу. Это одна из тех вещей, с которыми маме приходится соблюдать осторожность. Он может ухудшить мигрень.

— Ага, газировка — наименьшая из моих проблем. Поверьте.

— Знаете, я как-то раз читал статью о постоянных мигренях, из-за моей мамы, и там говорилось...

Я поднял руку.

— Мистер Доусон...

— Скайлар. Пожалуйста, зовите меня Скайлар. Или Скай.

Нет уж, не бывать этому.

— Мистер Доусон, вам случайно не нужно на пару?

— Нет. Только через час. Я надеялся, что мы сможем поболтать. Ну, знаете, продолжить с того, на чем остановились, — он показал большим пальцем через плечо, в сторону лекционного зала.

— Сейчас неудачное время. Мне надо возвращаться в кабинет.

— О, точно. Само собой. У вас сейчас приемные часы?

— Да.

— Супер. Я пойду с вами.

Я не сдвинулся с места, смерив его взглядом и пытаясь определить, что он задумал.

— Мистер Доусон, мои приемные часы предназначены для студентов, которым нужна помощь или которые хотят задать вопросы касаемо моего курса. У вас есть какие-то вопросы, потому что в противном случае...?

— Уверен, я что-нибудь придумаю. Показывайте дорогу.

Все во мне требовало, чтобы я сказал ему отвалить. Я устал, моя голова болела, и что-то в присутствии Скайлара сбивало меня с толку в такой манере, которую я был не в состоянии осмыслить. Он был громким, оживленным и молодым. Полная моя противоположность. Он не имел представления о жизни, трудностях и стрессе. И о бывших мужьях-серийных-убийцах, которые приводили к бессонным ночам и кошмарам.

Мой осоловелый мозг не сумел достаточно быстро придумать отговорку. Скайлар посмотрел по сторонам, просунув большие пальцы под лямки рюкзака, и пружинил на носочках, улыбаясь. Его наушники болтались на проводе вокруг шеи.

— Так в какую сторону?

Смирившись, я направился к своему кабинету, и Скайлар не отставал, болтая.

— Так вот, криминальная психология. Круто, да? Этот большой проект внушает страх. Хотелось бы мне иметь возможность самостоятельно выбрать субъект изучения, а не получать случайное назначение. Зная мою удачу, я получу кого-нибудь скучного, о ком никто и не слышал. Доктор Вескови сказала, что можно работать в паре, — он слегка пихнул меня плечом. — Хотите быть моим напарником?

— Я не студент, мистер Доусон.

— Но вы же были там. Мы можем приготовить выдающуюся работу. Команда Крутышей. Вы и я. Думаю, мы хорошо поработаем вместе.

— Не бывать этому, мистер Доусон.

— А вы подумайте.

Когда я не стал спорить, он продолжил:

— Так зачем вы были там?

— Из любопытства.

— Это я понял. Я сам из-за этого и записался. В этом году я прохожу кучу интересующих курсов, решая, чем хочу заниматься. Я путешествовал по всему миру, работал волонтером, вычеркнул кучу пунктов из списка вещей, которые хочу сделать в жизни, но будущее все еще ускользает от меня. Глупо, да? Не могу же я вечно работать в баре. Это тесное маленькое тело в конце концов обратится против меня, и чаевые станут скудными. Это будет печальным днем. Вы вернетесь?

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить его болтовню и понять, что он вернулся к обсуждению моего посещения лекции по криминальной психологии.

— Нет.

— Жалко, — затем он улыбнулся и снова пихнул меня плечом — то ли нарочно, то ли потому что у него не было никаких представлений о личном пространстве, я не знал. В любом случае, это привлекло мое внимание к его лицу.

Его улыбка просияла и светилась в его глазах, затмевая все вокруг. Небесно-голубой? Бирюзовый?

Я отвернулся, пытаясь сосредоточиться на коридоре перед нами.

— Вы много путешествовали? — спросил он, когда я промолчал слишком долго.

— Не особенно, — Морган не был фанатом путешествий по воздуху, несмотря на мои постоянные мечты об отпусках по всему миру и посещении тех мест, о которых я много лет читал лекции.

— Жалко. А как так получилось? Ну то есть, вы учитель истории. Я думал, что это само собой разумеющееся. Может, даже обязательное условие.

— Не сложилось, наверное.

— Вы так говорите, будто вы слишком старый. Это не так. Кстати, а сколько вам лет? Мне двадцать пять.

Я не ответил. Его это, похоже, не смутило.

Я направился к лестнице вместо лифта. Находиться в небольшом пространстве с этим мужчиной — наверняка плохая идея. Мы стали подниматься. Я шагал через одну ступеньку, но он без проблем поспевал. Наверху я свернул налево к кабинетам профессоров, и Скайлар последовал за мной.

— Вы выросли в Виндзоре?

Я стиснул зубы.

— Нет.

— Откуда вы?

— Из другого места.

— Это весьма неопределенно.

— Да.

— Где вы раньше преподавали?

— В другом месте.

Он усмехнулся.

— Как насчет семьи? У вас есть здесь семья? Вы женаты? Дети есть? — он кашлянул, и мне показалось, будто он едва слышно пробормотал «Вы гей?».

Я резко остановился и повернулся лицом к самодовольному студенту, который по какой-то причине решил прицепиться ко мне.

— Мистер Доусон, моя личная жизнь вас не касается. Возможно, вам лучше найти какое-то другое занятие для свободного времени. После одной лекции, судя по вашему уверенному пониманию предстоящего курса, я не сомневаюсь, что вы не нуждаетесь в моей помощи.

И снова он ни капельки не смутился. Вездесущая улыбка никуда не делась. Он пожал плечами.

— Ну, я пытался. То есть, это ваш кабинет, да? — он показал на закрытую дверь с табличкой, сообщавшей мое имя. Точнее, на табличке было написано Джексон Палмер.

— Да. Хорошего вам дня, — этого должно было оказаться достаточно, чтобы отправить его подальше.

Я повернулся, отпер дверь и зашел внутрь.

Скайлар последовал за мной по пятам.

— Вау, — он промаршировал в кабинет так, будто он принадлежал ему; покружился на месте и осмотрел тут все. — Это реально унылая скукота. Без обид. Тут так пусто. Вам нужно заполнить полки, добавить личных штрихов, вдохнуть жизнь в этом место. Тут воздух спертый. Откройте шторы и впустите солнце. Купите цветок в горшке. Неудивительно, что вы никогда не улыбаетесь.