— Слушайте! — сказал он. — Как верно то, что есть Господь на небесах и что он награждает добрых и наказывает злых, первого из вас двоих, кто скажет хоть слово, одно единственное слово на эту тему, я задушу своими руками! Теперь говорите, если кто смелый!

Жан Бык тщетно ждал ответа: оба собеседника замолчали.

На некоторое время установилось молчание; граф де Вальженез в третий раз решил изменить тактику.

Он пытался опоить, потом подкупить двоих могикан; ни то ни другое ему не удалось: он решил их запугать.

— Если нельзя говорить о деньгах, — начал он, обращаясь к Жану Быку, — позволено ли мне поговорить о чем-нибудь другом?

— Говорите! — коротко ответил Жан Бык.

— Я знаю человека, поручившего вам охранять меня.

— Поздравляю! — ответил Жан Бык. — Желаю вам побольше таких знакомых, но, откровенно говоря, они встречаются редко.

— Когда я отсюда выйду, — решительно продолжал г-н де Вальженез, — а ведь это рано или поздно произойдет, не так ли?..

— Вполне возможно, — заметил плотник.

— …Когда я отсюда выйду, я заявлю в полицию, и через час он будет арестован.

— Господин Сальватор? Арестован? Да вы что?! — вскричал Жан Бык. — Никогда!

— Ах, его зовут Сальватор? — встрепенулся Лоредан. — А вот я знавал его под другим именем.

— Имя значения не имеет. Я запрещаю вам трогать этого человека, понятно? Мне плевать, что вы граф.

— Вы мне запрещаете, вы?..

— Да, я! Впрочем, он и сам сумеет защититься.

— Это мы еще увидим… Я прикажу его арестовать, и можете быть уверены, что, обратившись к правосудию, я и про вас не забуду.

— Не забудете?

— Вы же знаете, я полагаю, о существовании галер?

— Галеры?! — воскликнул Туссен-Лувертюр и заметно побледнел под своей татуировкой.

— Ты же видишь, что господин граф сначала сделал нам честь, пытаясь нас напоить, потом оскорбил, покупая, а теперь милостиво решил пошутить! — заметил Жан Бык.

— В таком случае это скверная шутка, — проворчал угольщик.

— Как верно то, что меня зовут Лоредан де Вальженез, — с надменным хладнокровием произнес пленник, — я даю слово, что через два часа после моего освобождения вы будете арестованы — все трое!

— Слышишь, Жан Бык? — вполголоса спросил Туссен. — Похоже, он не шутит.

— Все трое, повторяю: вы, господин угольщик по прозвищу Туссен-Лувертюр; вы, господин плотник по прозвищу Жан Бык, и, наконец, ваш главарь, господин Сальватор.

— И вы это сделаете? — спросил Бартелеми, скрестив на груди руки и пристально глядя на пленника.

— Да! — убежденно проговорил граф, понимая, что настала решительная минута и что опасно, может быть, проявлять решимость, но еще опаснее бездействовать.

— Вы даете в том ваше слово?

— Слово дворянина!

— Он сделает, как говорит, дружище Жан! — вскричал Туссен.

Бартелеми Лелон покачал головой:

— А я тебе говорю, дружище Туссен, что не сделает.

— Почему, Жан?

— Да потому, что мы ему помешаем.

Настала очередь графа содрогнуться, когда он услышал, каким тоном были произнесены эти слова, и увидел физиономию плотника, у которого каждый мускул был полон решимости.

— Что ты хочешь этим сказать, Жан? — спросил Туссен.

— Когда он лежал тут недавно на столе без чувств…

— Ну?

— …что бы случилось, если бы он не лишился чувств, а умер?

— Случилось бы то, что он умер, а не лишился чувств, — со свойственной ему логикой рассудил Туссен.

— Разве в таком случае он донес бы на нас и на господина Сальватора?

— Глупости говоришь. Если бы он был мертв, ни на кого бы он не донес!

— Предположим, этот господин умер, — мрачно проговорил Жан Бык.

— Да, но я жив, — возразил Вальженез.

— Вы в этом уверены? — спросил Жан Бык тоном, заставившим Вальженеза усомниться в своей правоте.

— Сударь… — начал граф.

— А я вам заявляю, — продолжал Жан Бык, — вы настолько близки к смерти, что и спорить не стоит.

— Кажется, вы решили меня убить? — спросил Лоредан.

— Если это доставит вам удовольствие, — продолжал Жан Бык, — я расскажу, как вы умрете.

— В таком случае вас отправят не на галеры, а на эшафот, — напомнил Лоредан.

— Эшафот! Эшафот!.. Слышишь, Жан? — пролепетал Туссен.

— Полно тебе! На эшафот поднимаются только дураки, — возразил Жан, — те, что не думают о мерах предосторожности. Но будьте покойны, господин граф, мы позаботимся обо всем. Судите сами…

Граф ждал объяснений, не меняя выражения лица.

— Вот как все произойдет, господин граф, — продолжал плотник, и в его голосе нельзя было заметить ни малейшего колебания. — Я засуну вам в рот кляп, свяжу вас, как раньше… Сними-ка со стены сеть, Туссен…

Туссен исполнил приказание и подал ему рыболовную сеть.

— Я отнесу вас к реке, — продолжал Жан Бык, — там отвяжу лодку, мы отплывем два-три льё по течению, потом в подходящем месте, где глубина не меньше пятнадцати футов, мы вас развяжем, вынем кляп изо рта, закатаем в сеть и бросим в воду. Будьте покойны, вы пойдете на самое дно: уж я позабочусь зацепить ячейки сети за пуговицы на вашем рединготе! Мы подождем минут десять, когда все будет кончено, поднимемся вверх по течению, поставим лодку на место и вернемся сюда, чтобы распить по бутылочке. После чего вернемся в Париж до рассвета, разойдемся по домам так, чтобы никто нас не увидел, и станем ждать.

— Чего ждать? — спросил граф, отирая холодный пот со лба.

— Новостей о господине де Вальженезе, которые люди грамотные — не то что я, к несчастью, — прочтут в газетах:

«В Сене был обнаружен труп молодого человека, утонувшего, по-видимому, несколько дней тому назад. Можно предположить, что несчастный, несмотря на частые сообщения об аналогичных происшествиях, отправился забросить сеть, надев редингот, вместо того чтобы из предосторожности переодеться в блузу: сеть зацепилась за пуговицы одежды, и его затащило в реку. К сожалению, выпутаться ему не удалось.

Часы, обнаруженные в жилетном кармане, деньги, найденные в кармане редингота, перстни на пальцах — все исключает мысль об убийстве.

Тело отправлено в морг».

Ну, как все продумано, а? И вы полагаете, кто-нибудь заподозрит Жана Быка и Туссен-Лувертюра в убийстве господина графа Лоредана де Вальженеза, когда они и знать-то его не знают?!

— Ах, черт побери! — воскликнул Туссен. — До чего же ты умен, Жан Бык, — я от тебя такого никак не ожидал!

— Ты готов? — спросил Жан Бык.

— Еще бы! — отвечал угольщик.

— Как видите, господин граф, — продолжал Жан Бык, — осталось лишь получить ваше согласие, и мы разыграем эту комедию. Но вы знаете: в случае вашего отказа мы обойдемся и без разрешения.

— В воду! В воду! — завопил Туссен.

Бартелеми протянул ручищу по направлению к графу. Тот отступил на два шага, уперся в стену и был вынужден остановиться.

— Дальше хода нет: стена прочная, я ее испытал, — сообщил Бартелеми.

Шагнув вперед, он опустил руку ему на плечо.

Графу де Вальженезу почудилось, будто это рука палача.

— Господа! — промолвил он, предпринимая последнюю попытку спастись. — Вы не можете хладнокровно совершить подобное преступление; вы знаете, что мертвецы встают из своих могил и обвиняют убийц.

— Да, но только не со дна реки, особенно когда они запеленуты в сеть. Сеть готова, Туссен?

— Готова, — отозвался тот. — Не хватает только рыбки.

Жан Бык протянул руку за веревками, брошенными на кровать.

В мгновение ока Лоредану свели запястья вместе и связали их за спиной.

Нетрудно было догадаться, судя по четким и хорошо рассчитанным движениям Жана Быка, что решение он принял окончательно.

— Господа! — заговорил Лоредан. — Я не прошу вас отпустить меня, умоляю: не убивайте меня…

— Тихо! — скомандовал Жан Бык.

— Обещаю вам сто тысяч франков, если…