Господина Жакаля не было в префектуре. События, происшедшие накануне, привели Париж в волнение. Власти опасались или, выражаясь точнее, надеялись на беспорядки. Все полицейские во главе с г-ном Жакалем находились в городе, и дежурный не знал, когда начальник полиции вернется.

Ждать было бесполезно; разумнее было отправиться на поиски его.

Сальватор — то ли потому, что хорошо изучил г-на Жакаля, то ли потому, что у него самого было отличное чутье, — уже знал, где искать начальника полиции.

Он спустился по набережной, свернул направо и пошел по Новому мосту.

Не прошел он и десятка шагов, как услышал, что из мимо проезжающего экипажа кто-то стучит по стеклу, желая, по-видимому, привлечь его внимание. Он остановился.

Экипаж тоже остановился.

Распахнулась дверца.

— Садитесь! — сказали из кареты.

Сальватор хотел было извиниться и объяснить, что спешит на поиски приятеля, как вдруг узнал в человеке, пригласившего его, самого генерала Лафайета.

Не медля ни секунды, Сальватор сел рядом с ним.

Карета снова тронулась в путь, но очень медленно.

— Вы господин Сальватор, не так ли? — спросил генерал.

— Да. Я дважды имел честь встретиться с вами по поручению верховной венты.

— Совершенно верно! Я узнал вас и потому остановил. Вы возглавляете ложу, не правда ли?

— Да, генерал.

— Сколько у вас человек?

— Не могу назвать точную цифру, генерал, однако должен сказать, что немало.

— Двести? Триста?

— Генерал, — улыбнулся Сальватор. — Когда я вам понадоблюсь, обещаю вам три тысячи бойцов.

Генерал недоверчиво взглянул на Сальватора.

Сальватор говорил уверенно; глядя ему в лицо, невозможно было усомниться в его словах.

— Чем больше в вашем подчинении людей, тем более необходимо узнать вам новость.

— Какую?

— Венское дело провалилось.

— Я так и думал, — проговорил Сальватор. — Вот почему я приказал вчера своим людям ни во что не вмешиваться.

— И правильно сделали. Сегодня готовится мятеж.

— Знаю.

— А ваши люди?

— Вчерашнее приказание распространяется и на сегодня. А теперь, генерал, позвольте спросить: можно ли доверять источнику, из которого исходит эта новость?

— Я узнал ее от господина де Маранда, а тот — от герцога Орлеанского.

— Принцу, очевидно, известны подробности?

— Несомненно. Вчера прибыл курьер под видом торгового агента, отправленного банкирским домом Акроштейна и Эскелеса из Вены в Париж к Ротшильдам. На самом деле посланец должен был предупредить принца.

— Значит, на заговорщиков донесли?

— В точности неизвестно, подстроен этот провал полицией или это несчастный случай из тех, что способны изменить судьбу целой империи. Вы, конечно, знаете, что было решено там?

— Да. Один из руководителей заговора все нам рассказал. Герцог Рейхштадтский через посредство своей возлюбленной связался с бывшим сподвижником Наполеона, генералом Лебастаром де Премоном. Юный принц согласился бежать; это должно было произойти в тот день, когда будет недоставать одной буквы в греческом слове XAIPE, написанном бронзовыми буквами над дверью виллы, которая расположена между въездом в Майдлинг и Зеленой горой. Это все, что мне известно.

— Ну так слушайте! Двадцать четвертого марта буква «Е» исчезла. В семь часов вечера герцог набросил на плечи плащ и вышел. Когда он подошел к Майдашнгским воротам, один из охранников (а охранники в Шёнбруннском дворце — из дворцовых жандармов) преградил герцогу путь.

«Это я, — проговорил принц. — Вы не узнаёте меня?»

«Так точно, узнаю, ваше высочество, — отдавая честь, отвечал охранник, — однако…»

«Через два часа здесь будете стоять вы же?»

«Нет, ваше высочество. Теперь половина восьмого, а ровно в девять меня сменят».

«Передайте тому, кто придет к вам на смену, что я вышел, на случай если вдруг он не знает меня в лицо. Пусть пропустит меня обратно. После горячих любовных ласк было бы невесело провести холодную ночь на дороге».

С этими словами принц сунул четыре золотые монеты жандарму в руку.

«Это вам и вашему товарищу, — прибавил он. — Будет несправедливо, если тому, кто меня выпустил, достанется все, а тому, кто впустил — ничего».

Солдат принял золото, и герцог вышел за ворота. У подножия Зеленой горы его ждал экипаж в сопровождении четверых всадников. Герцог сел в карету, и лошади помчались рысью. Четверо верховых поскакали следом.

Одним из всадников был генерал Лебастар де Премон; ему надлежало на протяжении трех почтовых прогонов сопровождать карету верхом, а затем сесть рядом с герцогом и продолжать путь подле него. Кортеж обогнул Шёнбруннский дворец и через Баумгартен и Хютгельдорф подъехал к Вайдлингену. В том месте расположен мост через Вену. Проехать по мосту оказалось невозможно: на нем опрокинулась телега, в которой везли на продажу телят.

«Очистите дорогу!» — приказал генерал троим своим спутникам.

Те спешились и вознамерились было устранить препятствие. Однако в эту минуту из близлежащей харчевни вышел, сверкая каской и эполетами, генерал Гоудон. За ним следовали еще два десятка человек.

«Поворачивайте назад!» — приказал генерал Лебастар де Премон мнимому форейтору.

Тот понял, что настала решительная минута, и уже разворачивал лошадей, как вдруг с той стороны, откуда только что приехала карета герцога, раздался конский топот. «Бегите, генерал! — закричал герцог. — Нас предали!»

«А как же вы, ваше высочество?!»

«За меня не тревожьтесь, мне ничего не грозит… Бегите же! Бегите!»

«Но, ваше высочество…»

«Приказываю вам бежать или вы пропали! Если угодно, заклинаю вас памятью моего отца: бегите!»

«Именем императора! — раздался мощный голос. — Всем оставаться на местах!»

«Слышите? — воскликнул герцог. — Бегите же, я так хочу! Я прошу вас!»

«Вашу руку, ваше высочество!»

Герцог подал руку через окно кареты; генерал припал к ней губами. Затем он пришпорил коня и ударил его хлыстом, заставив прыгнуть через парапет… Все слышали, как всадник и конь упали в воду, а больше — ни звука! Ночь стояла темная, и невозможно было разглядеть, что сталось с генералом. А герцога препроводили в Вену, в императорский дворец.

— И вы полагаете, генерал, — спросил Сальватор, — что телега опрокинулась на мосту случайно, как случайно по обе стороны моста появились солдаты?

— Может, и так; однако герцог Орлеанский придерживается другого мнения; он полагает, что полиция господина Меттерниха получила предупреждение от французской полиции. Как бы то ни было, теперь вы знаете всё… Будьте осмотрительны!

Генерал приказал кучеру остановиться.

— Не беспокойтесь, генерал, — отвечал Сальватор.

Выходя из кареты, он замешкался.

— В чем дело? — спросил Лафайет.

— Могу ли я надеяться с вашей стороны на милость, которой был удостоен генерал Лебастар де Премон, прощаясь с герцогом Рейхштадтским?

И он приготовился поцеловать у генерала руку. Однако тот убрал руку и подставил ему обе щеки.

— Поцелуйте меня самого, если угодно, а ручку облобызайте за меня первой же хорошенькой женщине, — сказал генерал.

Сальватор поцеловал генерала и вышел из кареты; она поехала к Люксембургскому дворцу.

А Сальватор пошел назад по улице Дофины, затем — через мост Искусств.

Фиакр ждал его на углу набережной и площади Сен-Жермен-л’Осеруа.

Несчастный Доминик и вовсе потерял бы голову от горя, если бы генерал Лафайет ему рассказал то, о чем только что поведал Сальватору!

Сальватор в двух словах сообщил монаху, что г-на Жакаля на месте не оказалось; он не стал говорить ему, кто задержал его самого, и лишь объяснил причину задержки.

Но, повторяем, Сальватор знал, где искать г-на Жакаля.

Ни минуты не колеблясь, он приказал кучеру отвезти брата Доминика на угол Новой Люксембургской улицы и ждать его там; пока фиакр ехал вдоль набережных, сам он пересек двор Лувра и вышел к улице Сент-Оноре.