Хоть Крис и попыталась отшутиться, я сразу заметил, как она поникла, отгородилась от меня, и ушла на кухню, до блеска натирать посуду.

Теперь я уже почти на сто процентов был уверен, что она что-то скрывает. Осталось теперь узнать, что именно. Что должно было такого произойти, чтобы девчонке пришло в голову без единого слова разорвать отношения, тем более такие, какими были наши? Обида? Накануне её отъезда мы поссорились. Но вряд ли. Наша размолвка была вполне решаема, стоило нам только откровенно поговорить. И Крис не была импульсивным человеком, она всегда принимала взвешенные решения, не могла она так просто плюнуть на всё, что было между нами, и из-за такой мелочи перечеркнуть, словно это ничего не значило.

Она стояла у мойки, намывала тарелку за тарелкой, а я исподтишка наблюдал за ней. Неужели я так её обидел?

Разлил кофе по чашкам, достал из холодильника сливки, налил немного в чашку с розовыми сердечками и протянул Кристине. Хотелось сделать для неё что-то приятное, как-то сгладить неловкость, которая возникла несколько минут назад. Я хотел вернуть утерянный момент, когда всё было легко и просто, когда мы просто наслаждались присутствием друг друга. Или наслаждался только я?

Её щёки покрылись румянцем, когда она приняла из моих рук чашку и сказала:

— Спасибо.

— Пожалуйста, — тихо ответил я, не сводя глаз с неё. Решил не заострять внимание на переменившееся настроение, и, чтоб разрядить обстановку, начал расспрашивать её о работе. Она с таким воодушевлением рассказывала об учениках, называя их «мои дети», о каком-то конкурсе, к которому она их подготавливает, что минуты возникшей между нами неловкости рассеялись, словно и не было.

Проснулся я от назойливой телефонной трели. Перекатился на край кровати, пошарил рукой по тумбочке в поисках девайса и взял трубку.

— Алло.

— Доброе утро, сын, — отцовский голос звучал бодро, в отличие от того раза, когда мы виделись в последний раз.

— Привет, — без особого энтузиазма ответил я и посмотрел на часы. Семь утра. Если отец звонит в такую рань, значит что-то ему нужно. — Что-то случилось?

— Сынок, тут такое дело, один мой друг ищет помещение под офис. Ну я ему твою контору посоветовал. Поможешь?

Я удивился, что отец позвонил мне с таким делом. Он-то всерьез никогда не воспринимал мой бизнес, все сердился за то, что я контору его бросил. Значило ли это, что он наконец-то стал воспринимать моё дело должным образом?

— Помогу, конечно. В паре слов обрисуй, какие требования у человека?

— Сынок, давай я организую вам встречу, и вы сами всё обсудите.

— Отлично, — ответил я. — Пускай подъезжает ко мне в офис к одиннадцати, там всё решим.

— Договор. И, Денис, всё-таки, Борис друг мой… — многозначительно произнёс отец.

— Понял.

— Ну… Тогда бывай.

Уже два года мы с отцом общались в самых крайних случаях. Звонил ему по праздникам и встречались на годовщину маминой смерти на её могиле. После моего ухода из отцовского бизнеса и смерти мамы между нами, словно чёрная кошка пробежала. Мы наговорили друг другу кучу гадостей, особенно не сдерживал себя именно отец, поэтому неприятный осадок остался в душе надолго. Когда мы виделись в последний раз, около трёх недель назад, он болел воспалением лёгких, и теперь, несмотря на напряг в наших отношениях, я не мог не поинтересоваться:

— Пап, как ты себя чувствуешь?

Он явно не ожидал, что я задам подобный вопрос, и его тон звучал удивлённо.

— Уже здоров, как бык. Засиживаться дома не в моих правилах, поэтому пришлось выздоравливать в экстренном порядке.

— Ты прости, что не звонил. Просто…

— Я понимаю, — сказал он. — В том, что наши отношения испортились, есть и моя вина. Не стоило мне тогда говорить, что у меня больше нет сына. Ты выбрал собственный путь, и уверенно двигаешься к своим целям, и я должен был поддержать тебя. Знаешь, несмотря ни на что, я тобой горжусь, сын. Я вижу, сколько ты уже сделал для роста своей фирмы, я вижу, как ты трудишься, и понимаю, что мы с Ирой воспитали тебя настоящим мужиком. Я был неправ, Денис. Прости, — многозначительно произнёс он, после непродолжительной паузы.

Сказать, что я был шокирован данным разговором, значит промолчать. Мой отец человек сложный и гордый, и дождаться от него извинений может не каждый, кто их заслуживает. Я всегда считал себя злопамятным, хотя в последнее время ловил себя на мысли, что становлюсь мягкохарактерным. Возраст что-ли даёт о себе знать — тридцатка уже на носу.

И все же во время той ссоры я отвечал ему не менее колко, хотя, признаю, права грубить отцу у меня не было. Тогда были лишь эмоции. Год выдался нелёгким. Я потерял Крис, через несколько месяцев умерла мама, и в заключение отец почти отрёкся от меня из-за того, что я сообщил ему, что ухожу из его юридической фирмы и буду заниматься недвижимостью. Сейчас понимаю, что отцу тоже было тяжело, он по-своему переживал потерю жены, и хотел удержать единственного сына рядом с собой всеми возможными способами, в том числе, угрозами и запугиваниями. Видимо, спустя такое количество времени он понял, что лишь оттолкнул меня своим собственническим поведением. Мне стало его жаль. Впервые после нашей ссоры я понял, что тоже должен извиниться, и, наконец, нормально с ним поговорить.

— Ты тоже меня извини, пап, за всё. Для меня важно знать, что ты видишь результат моего труда. Правда, — я улыбнулся. Я не замечал, как меня напрягала вся эта ситуация, но вот проблема была проговорена, и с плеч свалился тяжёлый груз.

— Тогда, если мы всё выяснили, — произнёс отец, в его голосе тоже читалось облегчение, — может, заедешь ко мне после работы? Шары на бильярде погоняем?

Я был бы рад, но после работы меня ждала Кристина. Недавно на площади, рядом с главной новогодней ёлкой города, залили каток, и я хотел отвезти её туда. Атмосфера там сейчас просто сказочная. Вчера я немного испортил вечер своими мыслями вслух, а сегодня хотел всё исправить. У нас снова начал налаживаться контакт, и она больше не была запуганным ёжиком, которого я встретил впервые после расставания. Оттаивала постепенно, я чувствовал. И хотел, чтобы она не переставала улыбаться.

И тут меня, словно ледяной водой облили, когда я вспомнил, что этот чёрт, который представился её начальником, на свидание её звал. Слышал я это только мельком, но был уверен, что не ошибся. Собирается ли она согласиться? Она ему понравилось — это очевидно, но взаимно ли это?

Ещё неделю назад я не собирался снова лезть в её жизнь. Ещё неделю назад я почти ненавидел Крис за то, что она порвала наши отношения без объяснений. Но последовала череда событий, подорвавших мою уверенность в её нечестности по отношению ко мне.

Конечно, её поступок был сильным ударом по моему самолюбию, но, чем больше я перебираю в голове наши общие моменты, чем больше анализирую, откинув в сторону негативные эмоции, тем больше склоняюсь к выводу, что в этой ситуации не всё так просто. Что я должен был во всём разобраться ещё тогда, когда её мать сказала, что Крис уехала учиться в Киев.

Скорее всего я сам спугнул Крис своим твёрдым намерением рассказать Паше о наших отношениях, и она, будучи неопытной молоденькой девчонкой, просто решила таким образом отстоять свою точку зрения. Или оборвала наше общение просто из страха, что семья не поймёт нас.

Глубоко в груди заскреблось необъяснимое чувство сомнения. Приглушённый голос из глубины подсознания вторил, что нужно копнуть глубже, чтобы увидеть истину. Что-то в этом всём было не так прозрачно, как казалось на первый взгляд. Я твёрдо решил разобраться в сложившейся ситуации, попытаться понять девушку и всё исправить.

— С удовольствием, но в следующий раз, — ответил я, решив, что, во что бы то ни стало, перехвачу инициативу этого придурка, и всё-таки отвезу Крис на каток. Именно я буду тем мужчиной, который скрасит её вечер. Именно мне будут предназначаться её улыбки. — У меня на сегодня были планы. Не обижайся, пап. Заеду к тебе на днях.