В центре камеры был установлен толстый деревянный столб. Его нижняя часть была погружена в специальный паз в полу, а верхняя закреплена железным кольцом. Этот столб был изготовлен из ствола железного дерева, прочного, как камень. Но вся его поверхность была испещрена следами отногтей и зубов. То были послания, оставленные прежними узниками, прошедшими сквозь организованный Свиностасом ад.

Элария видела себя, привязанной к этому столбу. Голая и грязная она стояла, обхватив бревно руками. Ее запястья были скованны кандалами, и верховная волшебница, несмотря на все свое магическое искусство, не могла разорвать их. Холодный каменный пол морозил ее ступни. По обнаженному телу носились сонмы мурашек. Эларию била дрожь. Дрожь, которую она не могла унять. Ожидание грядущего кошмара было хуже любой пытки. Трясясь от страха, Элария напряжено вслушивалась в зловещую тишину подземелья. И больше всего на свете боялась услышать приближающиеся шаги, гулким эхом разносящиеся по мрачным катакомбам. Она знала, кто должен явиться по ее душу. Она была ценным трофеем. Ничуть не менее ценным, чем эльфийская принцесса. И достанется этот трофей самому главному извергу и злодею.

И вот в тиши подземелья зарождаются шаги. Вначале они едва слышны, но затем громкость их нарастает. Дрожь начинает бить Эларию сильнее. Она чувствует, как по ее обнаженным бедрам струится теплая жидкость. В отчаянии она дергает руками, пытаясь разорвать ненавистные кандалы, но те прочны и отзываются на все ее потуги лишь чуть слышным металлическим звоном.

А шаги звучат все ближе. Они уже за дверью. Эларии чудится, что она различает тяжелое возбужденное дыхание монстра. Свиностас явился. И он охвачен похотью.

Гремит засов. Злобно воют ржавые дверные петли. Элария понимает, что он уже внутри. Он стоит за ее спиной. Она пытается повернуть голову, но не может сделать этого. Страх парализовал верховную волшебницу. Она не находит в себе сил взглянуть в лицо этому монстру. А тот уже подходит к ней. Он громко и возбужденно сопит. Элария слышит, как на пол капает его похотливая слюна.

Затем перед ней появляется вытянутая рука. Она огромная и волосатая. Страшная рука чудовища. Длань его велика, пальцы увенчаны острыми когтями. Они сжаты в кулак и удерживают огромный толстый кожаный ремень. Видя его, Элария почти теряет сознание. Этот ремень невыносим. Верховная волшебница не может поверить в то, что сейчас это адское орудие истязания обрушится на ее нежную кожу. Хватит и одного удара, чтобы оставить кровоточащую рану, рассечь мясо и вызвать невыносимую боль.

Свиностас отступает ей за спину. Его похотливое дыхание учащается. Элария понимает, что монстр готовится нанести удар. Сейчас он отводит свою могучую руку для хорошего замаха. Вся сжавшись от ужаса, она не выдерживает и кричит:

— Не надо! Не бей меня! Я сделаю все, что ты хочешь! Пожалуйста….

— Госпожа? Госпожа?

Элария распахнула глаза и диким взглядом уставилась на молодую служанку. Та застыла перед ней, с тревогой поглядывая на верховную волшебницу.

Элария быстро огляделась по сторонам. Она в своем шатре. В окружении непобедимого войска Ангдэзии. А вовсе не в лапах садиста Свиностаса. Весь этот ужас ей то ли приснился, то ли привиделся.

— Госпожа, все ли с вами хорошо? — повторяет свой вопрос служанка.

Элария опускает взгляд на свои ладони. Они дрожат. Так сильно, что кольца с драгоценными камнями бьются друг о друга. Попытавшись унять дрожь, Элария терпит неудачу. Послевкусие ужасающего видения слишком сильно.

— Госпожа? — в третий раз обращается к ней служанка.

— Да, да, все хорошо, — отвечает Элария, к своему удовольствию отметив, что ее голос звучит ровно, без трусливой дрожи. — Я просто задремала.

— Должно быть, вам приснился скверный сон, — участливо интересуется служанка.

Элария вспоминает свое видение, и чувствует, что вновь погружается в пучину ужаса. Сон ли это? У таких могущественных существ, как она, даже сны, это не просто сны. Те, кто столь же плотно слился с магией, изредка способны прозревать будущее. Эти пророчества спонтанны и сумбурны, их нельзя спровоцировать и контролировать. Но иногда видения грядущего настигают великих чародеев в форме снов или галлюцинаций.

Элария почувствовала настолько сильный приступ страха, что едва подавила желание броситься к своей постели и спрятаться под одеяло. Одна только мысль о том, что кошмарное видение является пророчеством, и что однажды ей суждено оказаться в похотливых лапах Свиностаса, едва не свела волшебницу с ума. Она быстро встала со своего походного кресла, подошла к столику с напитками, наполнила кубок крепким вином и залпом осушила оный под удивленным взором служанки. Пока пила, слышала, как ее зубы стучат о край кубка.

Вино подействовало мгновенно, унеся с собой львиную долю страхов. Элария шумно выдохнула и попыталась очистить свой разум от всей заполнявшей его шелухи. Ей нечего бояться. Она никогда не окажется в лапах Свиностаса. Такого просто не может произойти.

Она повернулась к служанке и спросила:

— Что-то случилось?

— Госпожа, магистр Рогзар просит вас прийти к нему в шатер.

— А, Рогзар….

Служанка внимательно пригляделась к своей госпоже, и участливо предложила:

— Если вам нездоровиться, я могу передать посыльному….

— Нет, нет, все хорошо, — быстро перебила ее Элария.

На самом деле, ей и самой хотелось немного развеяться. Сидеть в шатре и изводить себя мыслями о Свиностасе, было невыносимо.

Набросив на плечи огромную белую шаль, Элария вышла наружу. Ее шатер окружало пустое пространство, по периметру которого высились временные обиталища прочих чародеев. Миновав их, Элария очутилась посреди огромного лагеря. В нем царила обычная походная суета. Готовился ужин, слуги выполняли тысячи возложенных на них обязанностей. Однако рыцари не спешили совлекать с себя доспехи. Их лошади тоже стояли запряженными.

На всем протяжении недолгого пути до командирского шатра Эларии непрерывно отвешивали поклоны, притом делали это как слуги, так и рыцари — выходцы из дворянских семей, иные из которых были весьма богаты и влиятельны. Одновременно с этим Элария отлично чувствовала те взгляды, коими провожали ее нескромную персону. Не требовалось иметь телепатических способностей, чтобы прочесть мысли юных рыцарей на ее счет. Любой из них хотел бы залезть к ней под юбку. Почему-то эти болваны считали, что верховная волшебница Ангдэзии и в постели обязана представлять собой нечто невероятное. Ну и сама обстановка способствовала романтическому настрою. Многим из рыцарей, особенно той их части, что впервые ступила на землю нейтральной полосы, все происходящее напоминало увлекательное приключение, о котором они впоследствии будут рассказывать друзьям и подругам. И хорошо бы все это закончилось как веселое приключение. Но Элария знала, что на подобный исход рассчитывать глупо. Им, так или иначе, придется сражаться. Свиностас со своей братией не пойдет ни на какие переговоры или сделки. Он будет стоять насмерть и утащит за собой в могилу немало жизней. Кто-то из этих прекрасных юношей, что провожали ее взглядом и с мечтательной улыбкой оценивали маняще обтянутую платьем фигуру, могут не увидеть завтрашнего заката. Но в двадцать лет не думаешь о плохом. В двадцать лет искренне веришь в свою неуязвимость. В двадцать лет кажется, что умереть могут другие, но только не ты. А ты непременно вернешься домой живым и здоровым, в блеске славы. Именно эта глупость двадцатилетних и была топливом всех войн. Заведись у юнцов немного ума, они бы сто раз подумали, прежде чем храбро мчаться в очередную мясорубку.

Штабной шатер был огромен и высок. Перед ним, на высоком древке, колыхалось на ветру знамя Ангдэзии. Стражники, стоящие караулом на входе, пропустили Эларию без лишних вопросов. Все в войске знали верховную волшебницу.

Едва шагнув внутрь, Элария была оглушена гулом голосов. В командном шатре кипел жаркий спор.

Вокруг длинного стола с развернутой на нем картой склонились полтора десятка мужчин. Все они были паладинами, высокопоставленными членами ордена. Каждый руководил тем или иным подразделением. Исключение составляли двое — Ильнур и совсем юный паладин, которого Элария видела впервые. Эти двое стояли у тканевой стены и скоромно помалкивали. Было видно, что им лишь позволили присутствовать на совете, но и только. Присутствие должно было ограничиться фактическим наличием. Открывать рот, привлекать к себе внимание или, не дай бог, лезть с советами, им, конечно же, воспрещалось.