Аня потерла руку, явно вспоминая неприятные ощущения, что нам довелось тогда испытать. Жаль, что я слишком спешил, чтобы успеть хоть как-то предупредить подругу.
— Да, все верно. Я не говорю, что он совсем слабак. Но то, что ему приходится прибегать к различным вспомогательным средствам — наводит на определенные мысли. Я веду к тому, что в честном и открытом бою Теон отнюдь не является таким выдающимся магом, каким старается себя представить. Но только не обманывайся — это не значит, что он менее опасен. Наоборот. Он знает о собственной слабости, а потому становится гораздо более страшным противником. Звездные кристаллы и припрятанные магические артефакты — это еще цветочки. Он привык действовать коварно, подло и, в большинстве случаев, чужими руками. Вот что я увидел. А богатство и влияние дают ему слишком много удобных рычагов, для подобных действий.
— Я думала, что ты стараешься меня успокоить, говоря, что он не так уж и силен… А теперь мне становится как-то не по себе…
— Извини. Но, как по мне, всегда лучше знать об опасности, чем не знать о ней. К тому же, наслушавшись Теона, я, кажется, понял почему он так ненавидит твой род. Точнее, больше всего на свете он ненавидел твоего отца.
— А вот это уже не новость. Я знаю это с самого детства…
— А знаешь почему он никак не может успокоиться? Помнишь, как ты относилась к Громовой в свой первый год в академии? Это ведь позднее вы стали соперницами, а в самом начале… Ты во всем ей уступала. Она была лучше, сильнее, более умелой и обученной. Я почти уверен, что наследников двух столь крупных и влиятельных родов как Огневы и Громовы непременно сравнивали при каждом случае. И по тому, что мне сейчас известно — твой отец даже на старших курсах был сильнее и талантливее, чем Теон даже сейчас, спустя пару десятков лет. Он был слабее и всегда в тени, за что наверняка получал нагоняи от старших родственников. А возглавил он род Громовых лишь потому, что твой отец в одиночку перебил всю его верхушку, пощадив Теона вместе с женщинами и детьми. Разве не так было? Может, я слишком многое додумываю, но, мне кажется, что Олин отец до сих пор не может избавиться от своих комплексов. И все его стремление к власти и влиянию — это компенсация за собственную слабость и неудачи в юности. Но я ни в коем случае не оправдываю его — он мог бы сделать для себя выводы, стать лучше и определенно мог бы оставить былую вражду, в которой инициатором и агрессором изначально выступил именно его род. Возможно, что проявления твоих талантов в последнее время его здорово задевают за больное. Потому он так и активизировался. Но это только предположение. Конкретных фактов у меня нет. Но ты и сама знаешь, людей я анализирую весьма неплохо, так что хотя бы часть правды в этом есть. Должна быть.
— Я никогда не думала об этом… Но какая бы ни была причина — он ужасный человек! Даже если он завидовал папе, мог бы просто больше тренироваться, как это делала я в похожей ситуации…
— Просто ты лучше, чем он. Это даже не обсуждается. Однако теперь я даже жалею, что стал открыто ему противостоять, тем самым подставляя тебя. Он очень опасен. Опаснее, чем я думал. Не удивлюсь, если он еще и одержим какой-нибудь манией: его даже собственная семья боится, это заметно. Нам нужно быть готовыми ко всему. И пора твоему роду искать себе союзников. Рано или поздно нейтралитет будет нарушен, и тогда вы с мамой останетесь совсем беззащитны. Только за эти выходные было два случая, когда вы почти перешли черту.
— Я… буду осторожнее, — подруга явно испугалась моих слов, но в данном случае, если испуг поможет ей быть аккуратнее в своих действиях, то это пойдет только на пользу. — И маме тоже скажу. Мы ведь не хотели, ты же знаешь! Но когда так сильно злимся, то для нас становится почти невозможно себя контролировать… Спасибо, что сдержал меня! Я бы себя никогда не простила… И Диего тоже нужно поблагодарить еще раз. У него теперь большие проблемы, и все из-за меня!
Разговор явно вышел не таким, как девушка рассчитывала. В итоге мне пришлось ее утешать и успокаивать, заодно напоминая про хорошие и приятные моменты, которых в последнии дни было все же куда больше, чем плохих. И очень скоро, моими стараниями, подруга спокойно уснула.
Хотелось бы мне поговорить и о другой теме, которую мы оба обходили в последнее время стороной. И которая становилась лишь еще актуальнее, после того как мы сходили в душ во время разговора… Между нами все еще оставались недомолвки: сначала были поцелуи, потом выяснения отношений, а затем… просто тишина, которая и длится до сих пор. Хотя, может как раз потому она так и затянулась, что мы оба отнюдь не были уверены, что хотим стать чем-то большим, чем друзья-не-разлей-вода в самом прямом смысле.
Я ведь только сегодня думал о том, что покину континент в одиночестве. Точнее, до алтаря нам, конечно, придется добираться вместе, но вот после — мы с Аней расстанемся. И остальных своих новых знакомых я вряд ли еще встречу, по крайней мере в ближайшее время. Так и стоит ли морочить девушке голову? А может, она и сама об этом подумала уже, потому и уняла свои желания, которые раньше ей покоя не давали.
Точно я этого не знаю, и узнаю лишь тогда, когда мы наконец поговорим. Однако для себя кое-что понял: если бы сейчас Аня столь же настойчиво, как и раньше, предложила мне стать чем-то большим, чем просто друзьями, то я бы, наверное, все же согласился…
Мне сейчас очень хочется подпустить кого-то как можно ближе и получить немного тепла. Сомнения грызли изнутри все сильнее, заставляя всерьез сомневаться в том, а хочу ли я вообще возвращаться? Лезть в войну и все сопутствующие невзгоды? Да, я привык решать чужие проблемы, но, может, стоит ограничиться помощью друзьям, а не пытаться влиять на политику половины мира? Кто я вообще такой, чтобы вообще задумываться о подобном?
Новая мысль, появившаяся где-то на задворках сознания становилась все крепче, вызывая в моем сердце и в мыслях смуту. Что если мне… остаться? Нет, тело, конечно же, нужно сначала вернуть, но вот после… Я мог бы устроиться преподавателем в академию, даже не сомневаюсь, что меня приняли бы. Да и как начертатель тоже не пропаду. А главное — подальше от войны, так же, как это сделал Лео. К чему геройство, если я сам не буду счастлив? А то и погибну, так и не найдя способа вернуться домой. Уже шесть лет я в Альтарии, а мои родители не молодеют… Хотелось бы их увидеть вновь, если еще не поздно: я ведь не знаю, одинаково ли идет время здесь и в моем родном мире?
Но лучше об этом не думать, иначе многие из моих исследований вообще потеряют свой смысл. Да, я изучал и саму Альтарию, не только с целью поиска пути назад. Более того — мне здесь нравится. Одна магия чего только стоит, которой в моем мире, к сожалению, не существовало. А если и была, то определенно не в том же виде, что здесь. Однако если в родном мире прошла уже сотня лет, то нужен ли он мне вообще? Да и шансы в него вернуться, если уж быть честным, ничтожно малы. Поэтому я и не отказывался от нормальной жизни в Альтарии.
У меня появились друзья и товарищи. Я открыл множество нового, или уже забытого в магии, но наибольшее мое достижение, конечно же, аватары стихий! Мне удалось не только раскрыть их существование, но и суметь наладить контакт, сохранив при этом собственную жизнь. А спустя время и вовсе — подружиться. И именно это сейчас имело наибольший вес… Мира.
Мира была для меня ближе любого другого существа во всей вселенной. Пусть она и не была человеком, но мы знали друг о друге буквально все. Ей одной я позволил увидеть всю мою жизнь: другой мир, прожитые мной счастливые моменты и неудачи, неловкости, о которых больше никому я бы не стал рассказывать. Глупости и непотребства, которые я совершал в силу юного возраста, под действием гормонов или, всего пару раз, галлюциногенных волшебных смесей.
В свою очередь она тоже делилась со мной не только полезными знаниями о магии, доходя порой до очень древних умений, а иногда и запретных. Она постепенно раскрывала мне подробности и о себе, что мне было интересно узнать ничуть не меньше, чем о могущественной магии, недоступной нынешнему поколению.
