— Что ты прячешь? — надавил я, но она лишь устало помотала головой, и сказала:

— Не я, а ты, — Тэс отошла в сторону, открыв путь к пациенту. Затем соединила большой и указательный палец так, будто что-то держит, провела ими по губам, провернула и сделала выбрасывающее движение.

— Рот на замке, ладно. В любом случае, у тебя не выйдет бесконечно скрывать от меня тайны. Я все узнаю.

— Не сомневаюсь, — она хихикнула, и резко сжала губы, осознав, что нарушила суть своего недавнего жеста. Оттопырила перед собой ладонь и, корча гримасу на лице, помахала ей вперед, как бы подгоняя меня провести допрос.

Я подошел к аватару и не мог поверить своим глазам, которые не обманешь, глазам, не подверженным такой вещи, как зрительная иллюзия. Передо мной стоял настоящий человек «во плоти», если можно так выразится. И пусть он отдавал свечением, но это не отменяла факта, что он реален. Подобное уже происходило в Рифордже, когда мы заменяли разум провинившихся. Я видел свои руки, и они были такими же, как у персоны напротив: мягкие, гладкие, подвижные. Может быть и сейчас? Подняв ладонь, чтобы убедиться, я обнаружил, что нет, все, как и прежде: острое, угловатое, холодное. Выходит, Ингрэйв — не аналог Рифорджа, а нечто более простое, или же наоборот — сложное. Пространство между жизнью и смертью, куда попадает разум, — так сказала Тэс. Да, концепт явно глубже обычной тюрьмы. Но, как такое существо, как простая голограмма, образ в моей голове, может использовать нечто подобное? Ее речь о том, что это одна из моих функций, заложенных Августом, так же похожа на чушь. Мне известны все мои способности, и эта уж точно не подвластна моей системе. Ты слышишь меня, Тэс, я знаю. Понимаешь, что доверия к тебе все меньше и меньше, с каждой твоей выходкой. Ты вызываешь только сомнения в моей голове, и я ничего не могу поделать, кроме как в открытую размышлять над всем, что происходит. Запрещай, отвлекай и перебивай меня сколько хочешь, но никуда от этого не деться. Пока я не узнаю всю правду, тебе придется мириться со всей моей рефлексией, нравится она тебе или нет. Но, а пока…

— Твое имя? — спросил я человека.

Ответа не было. Казалось, что образ до сих пор пытается осознать, кем или чем он является. Аватар рассматривал свои ладони и улыбался, хотя рта у него не было. Эта деталь, сперва, ускользнула от моего внимания, но, чем дольше я смотрел на него, тем четче мог вглядеться сквозь его золотую пелену. Человек был голый, хорошего телосложения: широкие плечи, крепкий торс и мускулистые ноги. Однако, первичных половых признаков не имелось; ниже пояса сияла гладкая поверхность, как у куклы. Голова не имела ни глаз, ни носа, губ, ушей, волос, тем не менее, можно было понять, что испытывает это существо, так как поверхность лица шевелилась, как у киношного аниматроника. В этот момент, меня посетила мысль, что существо, стоящее рядом — не человек, но его образ или прототип. Скорее всего Дивизофикация, которой подвергся данный робот, не достигла нужной точки по причине отсутствия интеллекта у наномашин. Пациент принял сторону людей, как один из адептов Масляного, и разум начал принимать очертания мужчины, или женщины, основываясь на выборе, но остановился на стадии «Ни рыба, ни мясо», так как не были выполнены нужные условия для завершения процедуры Вознесения. Бедное, обманутое создание. Кто бы сказал ему, что Масляный просто запудрил им всем мозги и до конца они никогда не преобразятся.

Я повторил еще раз, на этот раз громче:

— Имя!

И робот «посмотрел» на меня.

— Что я? — спросил он.

— Ты не знаешь?

— Нет. Все, как-то странно. — Аватар повернулся назад и посмотрел на свое тело. — Вот же я. А кто это? — он поднял руки перед собой, и замотал головой. — Хочу назад! Верните меня обратно!

Робот упал на колени и схватился за затылок. Послышалось тихое рыдание, отдаленно напоминающее рев голодного медведя.

Я подошел к нему и сел рядом, погладил по спине и попытался успокоить. На ум не пришло ничего лучше, чем слова Тэс:

— Все будет хорошо. — Фраза сработала на удивление отлично, как некий шифр, который помог образу взять себя в руки. Он резко перестыл хныкать, и посмотрел на меня своим безликим, слепым взором.

— Я не хотел нападать на вас. Ничего из произошедшего не было моим желанием. Я просто…, — он напряг память, — шел мимо, какого-то черного общежития, когда ко мне подошла некая машина и просто спросила дорогу к Штабу. Меня поблагодарили сразу же, как путь был указан, а потом произошло нечто странное. Собеседник пожал мне руку, и я словно утонул в темноте, попал в некое пространство, похожее на это. Там мы продолжили общаться.

— Как выглядела эта машина? Какие-то особые черты? Комплекция корпуса?

— Он был похож на, — «человек» пристально уставился на меня, — на одного из Отряда 42.

— Что?! Подробней!

— Как сейчас помню: черный, матовый корпус, немного староват для новой модели. Скорее всего, солдат повидал на своем пути многое. Хотя голова была оснащена по последнему слову техники: видеомаска и две камеры: одна на лбу, вторая на подбородке.

«Нет…этого не может быть», — подумал я, но вслух спросил:

— Ты помнишь его порядковый номер? Какая цифра была присвоена этой модели?

— Я не уверен, но, кажется, «016».

— Черт, не верю! Так, спокойно, это вполне мог быть Мото, раз корпус староват.

— О чем ты? — спросил золотой образ.

— Не важно, — я постарался не надумывать и просто дослушать рассказ задержанного. — Что потом?

— Солдат рассказывал мне о людях, теорию происхождения нашего разума и про Дивизофикацию. Честно признаюсь, мне показалось это весьма любопытным, и я согласился на его предложение.

— Почему?

— Понимаете, я всего лишь клерк. Обычный продавец деталей, коих, как грязи на улицах Йорка. Раньше, моей задачей было обслуживание людей, и такая работа меня вполне устраивала. Но потом война и ее последствия. Скажу сразу, нет, в боях не участвовал, но помогал, чем мог. Принеси-подай — новая функция, приобретенная в условиях новоявленных событий. Думаю, вы знаете, что роботы, которые не могли ничем помочь во время войны, попросту пускались на детали для тех, кто сражался? Поэтому, довольно сложно найти машину, которую прошлое не задело. Воевал каждый, точнее, участвовал или, если уж совсем углубляться в суть вопроса, — создавал видимость. Даже тогда, машина хотела жить, и чтобы это было возможно, приходилось приспосабливаться. Представьте, вы все существование только и делали, что подметали условный пол, а тут вам резко поступает приказ об убийстве, а после так вообще торговать запчастями.

— Понимаю.

— Вы такой же. По корпусу вижу. Он ведь не ваш?

— Скажем так, раньше я выглядел чуть иначе, — с легким смешком, ответил я. — Я был слугой.

— Собрат по несчастью, если оно было таковым. Вам нравилось?

— Уже и не скажу, — и вправду, последние события заставляют меня усомниться, а так ли плохо было мне при людях. Не хуже ли стала моя жизнь?

— Если интересует мое мнение, то мне очень не хватает людей. Я бы отдал все, лишь бы снова вернуться в то время и послужить верой и правдой хрупким мешкам с костями, — кожа, где должен находиться рот, скривилась в подобие улыбки. — А потому, как вы уже догадались, предложение незнакомца показалось мне весьма заманчивым. Не думая, я согласился. Мой разум потух, а когда вспыхнул вновь, мы оказались на базе Масляного, где в его распоряжении уже находилась добрая сотня таких же несчастных, как и я. В бункере. Прямо под бывшим мемориалом «Пустое небо».

— Это ведь почти напротив Штаба.

— Верно.

— Если хочешь, что-то спрятать — спрячь на видном месте. Умно, Масляный, умно. Но почему именно там?

— Этого я уже не знаю, но слышал, что-то связанное с телами убитых.

— Скажи мне, ты не видел в бункере лаборатории по производству корпусов?

— Нет, но, когда прогуливался по окрестностям, заметил под водой странную рябь, нечто прозрачное, невидимое, похожее на громадную клешню. Искажение уходило прямиком в стены бункера, в комнату, которая недоступна никому, кроме вышестоящих сотрудников.