– Эмеран, госпожа.

– Я – Нейла, жена визиря дел Абакар-джах Нигоша. За этим столом собрались мои дочери, невестки и внуки. Мы принимаем тебя здесь как дорогую гостью. Как я слышала, ты тоже жена знатного и уважаемого мужа.

– Да, госпожа Нейла.

Мне показалось, или её глаза хищно блеснули? Ну и жуть. Что-то мне совсем не нравится матушка Кинифа.

– И как давно ты стала женой своего мужа? – спросила она.

Я задумалась, вспомнила, как давно мы с Леоном впервые провели вместе бурную ночь, и ответила:

– Два года.

– И сколько же ты произвела на свет детей?

– Ни одного.

– За два года? Ты больна или холодна с мужем?

Ну и вопросы. А главное, такие откровенные и неприличные для первых минут знакомства.

– В нашем королевстве лекарское искусство достигло таких высот, что любая жена может отсрочить своё материнство.

Тут я услышала первые шепотки. Похоже, у молодых сарпалек мои слова вызвали неподдельный интерес.

– Почему же ты не хочешь родить своему мужу наследника? – продолжала допрос Нейла.

– Он и не просил меня об этом.

– Он тебя совсем не любит? У него есть вторая жена? Или третья? Кто из них подарил ему сына?

– В Аконийском королевстве нет многожёнства. И наложниц у нас тоже нет.

Тут шепотки стали ещё громче, а тоненькая как тростинка девушка с четырьмя длинными косами под зелёным покрывалом даже осмелилась произнести:

– Мама, северные люди живут иначе, чем мы. Они никогда не…

– Тихо! – рявкнула Нейла на дочь, а глаза от меня всё равно не отвела.

Все замолчали. Было слышно, как мошки жужжат на террасе, не в силах пролететь в зал сквозь прозрачную занавесь.

– Нет других жён, нет детей, – начала перечислять Нейла, – а что же есть? Может у вас огромный дворец с позолоченными колоннами? Сотня слуг? Плодородные земли?

– Есть винодельня, – вовремя вспомнила я. – И арендная земля, где делают бумагу.

– И это всё? – то ли с разочарованием, то ли с насмешкой спросила Нейла. – Маловато для знатного рода.

О, да что она знает об аконийской аристократии? А я знакома с семьями, что ещё беднее Бланмартелей, к тому же по уши в долгах.

– Наши руки кормят нас. – сказала я.

– Как тебя понимать?

– Мой муж состоит на службе у сообщества гонцов, что по небу рассылает почту во все уголки королевства, – как смогла, попыталась я объяснить. – А я – художник, и мои быстрые картины покупают в столице как небогатые, так и обеспеченные люди.

– Что? – посуровела Нейла. – Ты рисуешь картины, чтобы получать за них деньги?

– Строго говоря, не рисую, а фотографирую. Это такая техника…

– Твой муж заставляет тебя работать как какую-то прачку?

Ах, вот в чём причина возмущений. Нейле, наверное, и в страшном сне не снилось, что визирь однажды заставит её шить платки и потом идти торговать ими на рынке.

– Госпожа Нейла, – попыталась я объяснить, – каждая уважающая себя северянка старается сделать всё, чтобы иметь свой собственный заработок и не зависеть от воли мужа.

Нейла снова смерила меня подозрительным взглядом, а потом резко повернула голову и требовательно уставилась на притихшую дочь. Та поняла, что теперь можно открыть рот, и произнесла:

– Да, мама, некоторые северянки сами идут работать, чтобы иметь отдельные от мужа деньги, а потом покупать на них платья и украшения, какие понравятся, а ещё журналы, книги, билеты в кино. Они и в академии идут учиться, чтобы получать знания, а с ними и уважаемую всеми прибыльную работу…

– Какое варварство, – заключила Нейла, – и зачем только твой отец отправлял тебя и твоих сестёр учиться в северную империю? Ладно Киниф, ему не повредят знания о чудесных северных машинах, что умеют бурить землю и качать воду. А вот тебе думать о собственных деньгах вредно. Когда старший сын повелителя возьмёт тебя в жёны, он не позволит тебе позорить своё имя работой. У заботливого мужа жена никогда не нуждается в нарядах и украшениях – она всегда получает их в подарок. Если умеет хорошо себя вести.

Да-да, прямо как собака. Место, к ноге, дай лапу – и будет тебе за это вкусная косточка от хозяина. Такому в тромском колледже девушку наверняка не учили. То-то она с тоской опустила глаза и не смеет перечить матери. И для чего ей в Сахирдине сгодятся приобретённые в Тромделагской империи знания? Видела я в Чахучане одну губернаторскую жену, так она со своим тромским образованием сидела запертой на женской половине и в отместку придумывала всякие козни для мужа и…

Мою мысль прервала кошка с хитрой мордой, что подошла к Нейле, пару раз потёрлась о её руку и выпросила-таки кусочек баранины. Пятнистая шкура, огромный рост, маленькая голова, уши торчком… Видела я такую же зверюгу в губернаторском дворце Синтана, бегала она там по коридорам, носила мячик в зубах…

– Чем ты так опечалилась? – внезапно спросила меня Нейла, а сама позволила дикой кошке улечься у своих колен и начала поглаживать её пятнистую спину.

Я не могла оторвать взгляд от ушастой головы и хищного взгляда, что кошки, что её хозяйки. Не бывает таких совпадений, правда? Или бывает?

У Гилелы во дворце живёт такой же дикий кот. А сама Гилела некогда представилась мне дочерью сахирдинского визиря. Она и родовое имя называла. Нигош? Не помню точно, может и Нигош. А может, и нет.

Но ведь в Сахирдине не один визирь, их много. Десять? Двадцать? Может, у них у всех принято посылать своих дочерей учиться в Тромделагскую империю. Может здесь это мода такая. И на диких одомашненных котов тоже мода. Мода и совпадения, совпадения и мода…

– Я ведь спросила тебя, – напомнила о себе Нейла, – Почему ты так невежливо молчишь?

– Прости, госпожа, просто твоя кошка такая большая и страшная. Она пугает меня.

– Ами пугает тебя? – недобро рассмеялась Нейла, отчего девушка в красном напротив меня вжала шею и опасливо ссутулилась. – Не бойся. Это её мать бегала по степям и охотилась на зайцев. А Ами не такая. Я вскормила её ещё котёнком. Она ласковая и доверяет людям.

Вскормила котёнком – где-то я это уже слышала… Да ладно, это просто оборот речи, он не должен ничего значить.

– Что ж, – веско протянула Нейла, обращаясь ко мне и не забывая гладить кошку, – стало быть, ты жена знатного, но бедного мужа, сама небогата, детей родить не можешь, а ещё у тебя дурной характер, ты не почитаешь родителей и обманываешь их.

– И откуда же ты можешь знать хоть что-то о моих родителях, госпожа? – не удержалась я от вопроса. – Я ведь о них и словом не обмолвилась.

Нейла посмотрела на меня так внимательно и пронзительно, будто видела насквозь и душу, и потаённые мысли, и саму мою суть. Мне снова стало не по себе. Я уже была не рада собственной дерзости.

– Я знаю и вижу многое, чужестранка. И меня не обмануть. Я вижу, что ты знаешься с поклонниками красной богини. Я вижу, как ты строишь козни против человека, что намного богаче тебя. А ещё я вижу, что у тебя нет мужа.

Признаться честно, я опешила от этих обвинений. Не сразу ко мне вернулся дар речи, чтобы сказать:

– Как нет мужа? А кто же сейчас трапезничает на мужской половине вместе с визирем?

– Кто? – коварно улыбнулась Нейла, проведя ладонью, по голове пятнистой кошки, что хитро сощурилась, поглядывая на меня. – Ты правда хочешь знать, кого ты привела вслед за собой в этот дом?

– Хочу, – не стала отступать я, а напротив, пошла в словесную атаку. – Это ведь ты обвинила меня в нечестности. Что ж, я жду доказательства твоих слов. Они ведь у тебя есть, раз ты решилась так гостеприимно встретить саму маркизу Мартельскую.

Ох, никогда и ни перед кем я не выпячивала своё происхождение и титул, но перед сахирдинской матроной, видимо, лучше сразу показать всю свою значимость, чтобы ей больше не хотелось вытирать о меня ноги.

Нейла после моих слов замерла, даже перестала моргать. И снова тишина обрушилась на зал, даже чужие массивные серёжки больше не позвякивали. Я чувствовала кожей, как все ждут хода Нейлы, а она быстро отмерла и зычно рявкнула: