– Почему ты не поддаёшься? Почему не хочешь впустить в свои воспоминания показать мне то, что было?

Грудь обжигала ноющая боль… Почему я не поддаюсь? Кажется, потому что мой скорпион против. Это он борется с колдовской силой Нейлы. Он тянет мои воспоминания обратно, не даёт их украсть.

Внезапно Нейла вскрикнула и отшатнулась. Руками она ухватилась за собственную шею и зашлась в кашле. Она задыхается? Ей плохо? А вот мне уже лучше. И нутро не разрывается на тысячу кусочков, и грудь больше не пронзает обжигающая боль.

Нейла грузно упала на подушки и тяжело задышала. Стоило ей отнять руки от шеи, и я увидела на коже набухшее розовое пятно. Будто укусил кто-то. Воткнул ядовитое жало…

Не теряя ни минуты, я кинулась к выходу. Я бежала по коридору сломя голову, а позади раздавалось хриплое:

– Я всё равно узнаю… ты скажешь… скажешь мне всё…

Нет, ни за что! Я лучше сбегу обратно в пустыню. Я лучше потребую аудиенции у визиря, чтобы он избавил меня от своей полоумной жены-колдуньи.

Скитания по дворцу привели меня к резным решёткам, за которыми стояли стражи в чёрных одеяниях.

– Мне нужно к моему мужу маркизу Мартельскому, – отдышавшись, сказала я. – Пропустите меня.

Мужчины стояли как вкопанные и даже не собирались говорить со мной. Я повторила своё требование ещё раз и ещё. Никакой реакции.

– Тебе нельзя на мужскую сторону, госпожа, – послышался позади тонкий девичий голос.

Я обернулась и увидела знакомую прислужницу с грустными глазами, что весь день крутилась возле меня.

– Почему нельзя? – вознегодовала я.

– Жена не может идти в покои мужа, если он её не призывал к себе.

– Как это? Что за ерунда. Ну, тогда я его призываю, – я обернулась к стражам и сказала, – приведите ко мне маркиза Мартельского, я хочу его видеть.

И снова никакой реакции от этих истуканов.

– Да что с вами? – вскипела я. – Имеет же жена право поговорить со своим мужем.

– Только если он сам этого захочет, – раздалась подсказка за спиной.

Я снова обернулась и посмотрела на прислужницу. Тоненькая, хрупкая, опустила глаза в пол и боится их поднять.

– Идём, госпожа, я покажу тебе покои, где ты будешь ночевать.

– Нет, здесь я ночевать не буду. Я сыта по горло здешним гостеприимством и теперь хочу увидеть мужа и остаться с ним. На всю ночь. Наедине.

Я говорила всё громче, а у самой поджилки тряслись. Что за безобразие происходит в этом дворце? Мужчины живут отдельно от женщин, сами женщины здесь как одна запуганы Нейлой, а теперь она решила ещё и меня постращать. Ведьма, зарвавшаяся колдунья! А если ночью она проберётся в мои покои и снова полезет в голову за воспоминаниями о Гилеле? А потом увидит там, как я читала записку и давала её прочитать другому, а потом и вовсе потеряла… Она мне точно шею свернёт.

Кажется, прислужницы хотела мне что-то сказать, но её опередили. В коридоре показались грузные женщины, те самые мучительницы, что издевались надо мной в купальне.

– Спать! Всем спать! – громогласно объявили они. – Кто не пойдёт в свои покои, тот получит три хворостины по пяткам.

Это ещё, что такое? Телесные наказания? За нарушения распорядка? Так я попала в сахирдинский аналог женской тюрьмы?

– Не противься, госпожа, – подскочила ко мне щуплая прислужница и встала на цыпочки, чтобы шепнуть, – слушайся их, иначе тебя накажут. Ищи встречи со своим мужем завтра, а сейчас не накликай на себя беду.

Две толстушки уже успели дойти до конца коридора, повернуться и подхватить меня под руки, чтобы увести за собой. Точно, я в женской тюрьме, а мои надзирательницы строго проследят за тем, где я и что делаю. Ты попалась, Эмеран. Только расторопность Леона теперь тебя и спасёт. Лишь бы он догадался попросить о встрече со мной.

Никак не ожидала, что ночевать я буду вместе с наложницами визиря в общем зале, где пол вдоль стен был уставлен двенадцатью тахтами, укрытыми балдахинами. Хотя, концепция тюрьмы что-то подобное и подразумевала.

Оказывается, отдельные покои положены только жёнам главы семейства и жёнам его сыновей, а ещё наложницам, что родили им детей. Даже дочерям и внучкам визиря приходится ютиться в одном зале, хоть и более просторном. Прислужницы, как я поняла, даже общей комнаты не достойны – они ночуют в коридорах и коморках при кухне и чуть ли не задыхаются там ночами от духоты.

Мне же на духоту жаловаться не приходилось. Лёгкий ветерок врывался с террасы в зал и трепал лёгкий газовый балдахин. Я пыталась заснуть, но мысли о коварной ведьме всё не давали мне покоя.

Она меня разоблачила, с синим плохо смываемым рисунком на запястье теперь глупо отрицать, что я никогда не видела Гилелу и не носила её фирменный браслет для посланий. Но говорить ли Нейле, что было в записке? Весть о заговоре против сарпальского царя может дорого мне обойтись. А что, если старая ведьма решит, будто я не просто так потеряла записку, а сделала это с умыслом? Захотела скрыть коварные планы чахучанского сатрапа против верховной власти. Тогда Нейла и меня заподозрит в соучастии или того хуже – объявит вражеской шпионкой, донесёт своему мужу, и тогда нам с Леоном точно не выбраться из этого дворца. Значит, придётся молчать до конца. Точно, сделаю вид, что ничего не помню, по-сарпальски читать не умею и вообще мне не интересно, что там творится в сарпальской политике. Да, притворюсь дурочкой – иного выхода у меня пока нет.

Ветерок забрался под балдахин, приятно холодя кожу. В лунном свете я отчётливо видела, что мои соседки уже давно спят, только две девушки стоят у входа на террасу, и нежно обнявшись, ласково целуют друг друга. Ну, и нравы. У визиря так мало свободного времени, что он не может уделить внимание всем своим жёнам и наложницам, вот им и проходится развлекать друг друга? Бедняжки. И зачем тогда держать взаперти столько женщин, если не все они тебе нужны? Отпустил бы на вольные хлеба, выдал замуж. Или примитивная жадность власть имущих всегда довлеет над их разумом?

Я отвернулась, не желая быть третьей лишней в чужой любовной игре, но вскоре позади раздался вздох. Не удовольствия, нет. Одна из девушек будто чего-то испугалась. Вот и топот босых ножек по полу быстро просеменил к дальней стене и затих.

Я осторожно обернулась, чтобы посмотреть, что так напугало девушек, а на меня уже взирали два золотистых глаза. Пятнистая дикая кошка Нейлы стояла возле моей головы и смотрела на меня так, будто хочет съесть.

Не успела я толком испугаться и отшатнуться, как бестия прыгнула и уселась мне на грудь. Тяжёлая туша сдавила дыхание. Я отчаянно пыталась набрать воздуха в грудь, но ничего не вышло. Мне бы заколотить руками и сбросить с себя обнаглевшую животину, но она склонила морду к моему лицу, и её гипнотический взгляд тут же лишил меня воли к сопротивлению. В голове клубился туман. Снова неведомая сила принялась высасывать из меня всё нутро. Все мысли, все желания вмиг померкли, уступив место безразличию и тоске. Моя голова безвольно завалилась на бок, и теперь я видела лишь отогнутый край балдахина, свою распростёртую тень и тень той, что, согнувшись, сидит на мне. И это вовсе не кошка, а сгорбившаяся старуха с растрёпанными волосами и длинными когтями, что тянутся к моему горлу…

Проснулась я с первыми лучами солнца, когда мои соседки повскакивали со спальных мест и начали шумно приводить себя в порядок. Всё тело ломило от невнятной боли. Рёбра ныли, голова гудела, шею ломило так, будто я вывернула её на сто восемьдесят градусов. Не надо мне было спать в такой неудобной позе. Ещё и кошмары всякие привиделись про кошек, тени…

С оханьем и скрипом я поднялась с тахты. Девушки тут же глянули на меня и притихли.

– Доброе утро, – через силу прохрипела я.

Рука машинально потянулась к горлу и кожу тут же обожгла боль. Что это? Что со мной?

Я отняла руку от шеи и принялась искать в зале настенное зеркало. Голова кружилась, меня пошатывало, но я всё же добрела до сундучка, на котором одна из наложниц разложила баночки с косметикой, шкатулку с бусами и маленькое зеркало на ножках.