Ладно, отложу этот вопрос до завтра. Может, на свежую голову придумаю что-нибудь дельное. А пока буду готовиться к ночному дежурству. Вдруг на огонёк заглянет горластая обезьяна. Мне теперь даже интересно, как выглядит зверь, который научился имитировать детский крик.

Первую половину ночи, что я просидела у костра, ничего интересного в лесу так и не произошло. В зарослях трещал подрастающий бамбук, в стороне от лагеря голосили звери и птицы. Гро, лёжа на боку, дремал и изредка сонно потявкивал, чтобы лесные жители не забывали о его присутствии.

Я полночи подкидывала стебли сухого бамбука в костёр и ждала незваных гостей, но никто из крупных зверей поблизости так и не показался. Только лягушки продолжали квакать у ручья.

Я поставила камеру на штатив и на длинной выдержке запечатлела замершую ящерицу на ветке. А после пришло время сдавать дежурство.

Я отодвинула москитную сетку на входе в палатку, пролезла внутрь и задержала взгляд на спящем Стиане. Какой же он безмятежный и красивый… Вот бы всякий раз просыпаться и видеть его рядом, такого обаятельного и надёжного.

Я не удержалась и провела ладонью по щеке Стиана. Он проснулся не сразу: сначала дрогнули веки, затем ноздри шумно втянули воздух. А потом его рука коснулась моей так нежно и заботливо, что сердце моё замерло. А в следующий миг Стиан открыл глаза, и безмятежность вмиг сменилась напряжением. Он отвёл мою руку от своего лица и хрипло спросил:

– Что, уже пора?

– Если хочешь, можешь вздремнуть, а я ещё немного поработаю.

– Ночью? В темноте?

– Ну, у меня есть свои секреты мастерства.

Стиан приподнялся, окончательно, согнал дрёму с лица и сказал:

– Нет, ложись, отдыхай. Я уже выспался.

И он покинул палатку. А мне оставалось лишь лечь на застеленную одеялом циновку, что ещё хранила тепло его тела, и крепко задуматься.

Почему всё снова пошло не так? Пока Стиан был на грани сна и яви, он был рад моим прикосновениям, а как только открыл глаза, то будто расстроился. Неужели ему спросонья привиделась Элиса? Когда я гладила его по щеке, он думал о ней?

Нет, ну это уже слишком – целый год страдать по этой истеричке, уверять меня, что между ними всё давно кончено, и в мыслях снова воскрешать её образ. Это уже ненормально, с этим надо что-то делать…

Когда я проснулась, через москитную сетку палатки просвечивался серо-зелёный лес и Стиан, суетящийся у костра.

– Доброе утро, – выйдя наружу сказала я.

– Доброе, – с улыбкой ответил он, кидая чайную заварку в котелок.

– Какие у нас сегодня планы?

– Думаю, нам всё же придётся сняться с места и поискать другое место для лагеря вверх по ручью. Надо найти место, где лес не такой густой, где ты сможешь фотографировать днём при свете солнца. Надеюсь, за пару часов мы выберемся из этой чащи.

– Я тоже.

Вот так с мыслями о том, что сегодня мне снова придётся тащить на себе аппаратуру и рюкзак, я пошла к ручью, чтобы умыться и привести себя в порядок, а когда вернулась к костру, поняла, что что-то со мной не то. Стиан как-то странно на меня смотрел. Верне на вырез моей рубашки.

– Эмеран, ты в порядке?

– В полном. А что такое?

– Ничего не чувствуешь?

– Нет, а что должна?

– Тут у тебя… – и он неопределённо замотал рукой ниже шеи, и я инстинктивно потянулась ладонью к вырезу рубашки. Проклятье, это что ещё за бугорок налип на мою ключицу? Склизкий и шевелящийся…

– Стиан, что это? – как можно спокойнее спросила я, пытаясь подавить нарастающую панику.

Он подошёл ко мне вплотную, отогнул ворот рубашки, задержал взгляд на моей ключице и с облегчением сказал:

– Ничего страшного, ложная тревога. Это обычная пиявка.

– Пиявка? – пришла я в изумление. – Я же всего лишь в ручье умылась, а не в болото ныряла. Как она ко мне прицепилась?

– Наверное, упала с дерева и присосалась. Это сухопутная пиявка. Во влажном лесу ей не нужны болота и заводи, хватит и покрытых росой листьев.

– А почему я её не чувствую?

– Очевидно, она впрыснула тебе под кожу слюну, которая обезболивает ранку и разжижает кровь.

– И что мне теперь делать? Как её снять?

– Лучше ничего не трогать. Она насосётся крови и минут через десять сама отвалится. Надо только не пропустить этот момент, чтобы успеть остановит кровь. Погоди, сейчас я найду для тебя пластырь.

И он отправился к палатке, чтобы достать рюкзак и начать рыться в её содержимом.

Так, раз сухопутная пиявка не опасна, я могу не паниковать. Ничего страшного со мной не произошло, противоядия мне не потребуется, тащить меня бесчувственную обратно к берегу точно не придётся. Хотя, даже жаль, что Стиан не будет за мной снова ухаживать. Ради его внимания я согласна немного и поболеть. Впрочем, что мне мешает пойти на маленькую хитрость?

Я подошла к палатке, опустилась рядом с рюкзаком и прямо перед носом Стиана начала расстёгивать рубашку:

– Пожалуйста, посмотри, вдруг кто-то ещё упал мне за шиворот. Я же их не чувствую.

О, как он изменился в лице. Я отчётливо видела смесь растерянности, напряжения и даже негодования в его глазах. Ещё немного и мне самой станет стыдно за собственную фривольную выходку. Но что поделать – неприступный доктор Вистинг не оставляет мне выбора.

– Мне кажется, они повсюду, – нагнав паники в голос, выпалила я и скинула рубашку с плеч. – Сними их, пожалуйста, с меня, сними!

– Успокойся, Эмеран, пиявки не опасны, – попытался он утихомирить меня.

– Всё равно сними!

Теперь рубашка безвольно висела на моих локтях, и только тонкий матерчатый бюстгальтер прикрывал грудь.

– Ну что, где они? Их много? Меня всю искусали?

Стиан так задумчиво смотрел на мой живот, что я было подумала, что там и вправду сидит пиявка. Но вскоре он отмер и сказал:

– Там ничего нет.

– Точно?

– Точно. Повернись, посмотрю на спине.

Я послушно развернулась и затаила дыхание. Стиан медлил. А когда его ладонь легла мне на плечо, сердце едва не пропустило удар. Какие же у него сильные и в то же время нежные руки. И чуткие пальцы… Ими он осторожно сдвинул мои волосы, что рассыпались по спине, а я ловила каждый миг, когда он невзначай касался моей кожи, и мечтала, что сейчас эти сильные руки обовьют мою талию, а шеи коснутся жаркие губы... Но вместо всего этого я услышала лишь отстранённое:

– Нет, Эмеран, и тут ничего нет. Никаких пиявок. Можешь не беспокоиться.

За спиной раздался шорох рюкзака и глухие шаги. Стиан поднялся с места и просто пошёл в сторону костра, а мне оставалось только обратно накинуть рубашку на плечи и в задумчивости её застегнуть.

Ну что не так? Где я опять допустила ошибку? Действую слишком напористо и вульгарно? Но я уже пробовала и танцы, и осторожные прикосновения в ресторане, но результат был тем же. Что ему ещё надо? Может, всё-таки поговорить? Точно, надо предельно честно сказать ему, что моё сердце свободно, что между нами никто не стоит и не стоит нам снова терять друг друга из-за недопонимания и недосказанности.

Приведя себя в порядок, я направилась к костру. Я почти придумала с какой фразы начать разговор, но не успела и рта открыть, как Стиан сунул мне в руки пластырь в упаковке и сказал:

– Держи. Скоро пиявка разожмёт челюсти, и тогда из ранки пойдёт кровь. Лучше сразу её остановить.

Точно, а я уже и забыла про кровожадного паразита, что намертво присосался ко мне.

– Стиан, – приняв пластырь, начала я, – давай поговорим и…

– Ты ведь ещё не завтракала, – словно желая сменить тему, сказал он. – Я нашёл здесь неподалёку дерево гуавы и решил сварить из плодов похлёбку. Попробуй, это очень сытное блюдо, придаёт бодрости и отбивает чувство голода на долгое время. Для сегодняшнего похода нам это очень пригодится. Так что садись, ешь, а я пока разберу палатку.

И он ушёл складывать наши вещи, пока я вылавливала из котелка разваренную мякоть какого-то розового фрукта, вкусом напоминающего вымоченную грушу, и запивала его кисловатым отваром.