– Лориан, – сказала, – Лориан Бланмартель-Вистинг.

– Ты хочешь назвать его в честь брата? – с сомнением в голосе спросил Стиан.

– Да. А что не так?

– Даже не знаю. У нас в империи не принято называть детей именами почивших родственников. Кто-то считает, это может наложить нехороший отпечаток на судьбу ребёнка. В королевстве разве придерживаются иного мнения?

– В королевстве нет таких суеверий.

Стиан ничего на это не сказал, но его молчание было красноречивее всяких слов.

– Тебе не нравится имя Лориан? – прямо спросила я.

– Я просто думаю, почему бы нашему сыну не носить фамилию Вистинг-Бланмартель.

– Потому что он наследник герцогини Бланшарской.

– Он наш наследник, не только твой.

Действительно, как я могла об этом забыть.

– Хорошо, обсудим это позже, – обтекаемо ответила я, – когда окажемся во Флесмере.

– Думаю, это будет нескоро, – устало вздохнул он.

– Главное, что это обязательно произойдёт.

– Да, рано или поздно.

– Лучше бы пораньше.

Одна лишь мысль, что мы задержимся в Сарпале до дня родов, приводила меня в ужас. Шесть долгих дней я только и спрашивала Стиана, когда же Киниф или даже сам будущий царь Муаз-адж Фершид наконец придут за нами, но никто кроме слуг в наших покоях не появлялся.

И вот долгожданный день настал: стражи, носильщики и прислужницы ворвались в наши покои, чтобы похватать наши вещи и выпроводить нас из дворца навстречу снаряжённому каравану для будущего царя и его свиты.

Муаз-адж Фершид оказался полноватым и приземистым типом лет сорока с крайне надменным выражением лица. Вокруг него кружило с десяток богато одетых мужчин, видимо, советников и будущих министров, и Киниф был в их числе. Были здесь и слуги, что грузили на верблюдов короба с посудой и снедью, и прислужницы, приставленные к трём жёнам Муаза, которых он решил взять с собой. Число же стражей не поддавалось подсчёту, и я невольно задумалась: а доедут ли все эти люди до Запретного острова, или же нам предстоит настолько трудный и опасный путь, что запас стражей не будет лишним? Например, в Джандере, где кругом рыщут вооружённые разбойники, которые могут нас ограбить и убить. Или в Море Погибели, где любую из лодок может затереть кусками пемзы и утянуть на дно обмотавшимися о борт водорослями. О боги, кажется, я погорячилась, когда решила во что бы то ни стало покинуть дворец Нигошей до дня родов.

Долгими ночами мы неустанно ехали на юго-запад через уже знакомые моему глазу пейзажи. Каменная пустошь с чёрными валунами, рощи гигантских сталагмитов уже не вызывали удивления и желания взяться за камеру и начать съёмку на рассвете. А вот высокие остроконечные горы с зацепившимися за верхушки облачками привлекли моё внимание.

– Это вулканы? – спросила я Стиана, пока стражи и прислужницы устанавливали шатры и обустраивали наш временный лагерь.

– Да, они.

– А облака на вершине…

– Пепел. Это выброс пепла.

Да, кажется, не только разбойников и моря нам стоит опасаться…

– Это значит, – с опаской спросила я, – что скоро начнётся землетрясение?

– Это вряд ли. Хотя, всё может быть. Это же Сахирдин.

Его слова ничуть меня не успокоили, даже наоборот.

Пока стражи накрывали остов шатра полотнищем, я отошла в сторону от лагеря и расчехлила камеру, чтобы заснять угрожающего вида облако над бурлящим вулканом, как вдруг услышала окрик позади:

– Взять её! Женщина вздумала бежать! Немедленно приведите её обратно!

Я обернулась и увидела бегущих ко мне стражей, а ещё стоящего поодаль Муаза, этого вечно ухмыляющегося при виде меня типа. Его приспешники окружили меня и, едва не сломав камеру, схватили меня под руки и отвели обратно к лагерю, где меня ждала порция нравоучений от будущего царя:

– Ты очень глупая, раз думаешь, что сможешь сбежать и продержаться в пустыне хотя бы час.

– А ты, – глядя на него сверху вниз, выпалила я, – не очень умён, раз решил, что я вообще куда-то собралась бежать.

– Что?! – взревел Муаз. – Мерзкая блудница, я научу тебя, как разговаривать с наследником рода Фершид!

Тут в его глазах вспыхнули искры ярости, и он замахнулся, метя открытой ладонью мне в лицо. Я едва успела закрыться руками, как вдруг почувствовала толчок – это Стиан ухватил меня за локоть и резким движением вытащил из-под удара.

– Прости её, господин, – примирительно заговорил он, – моя жена воспитана в других традициях и не всегда понимает, как говорить с уважаемыми людьми.

Муаз заскрипел зубами, стоило Стиану загородить меня и укрыть от его гнева. Только слова про уважаемого человека немного смягчили его, и он процедил:

– Научи свою переходящую наложницу хорошим манерам, а то я прикажу укоротить ей язык.

– У нас был уговор, – твёрдо заявил Стиан, – никто не причинит вреда Эмеран и ребёнку.

– Вреда? – усмехнулся Муаз. – А никто и не собирается ей вредить. Родить ребёнка женщина может и без языка.

Тут остатки моего собственного гнева вмиг улетучились, и на смену ему пришёл страх. Что я творю? Зачем устроила скандал из-за камеры? Как у меня вообще повернулся язык назвать дураком человека, от которого зависят наши со Стианом жизни? И жизнь нашего сына тоже.

– Прости, я сама не знаю, что на меня нашло, – шепнула я Стиану, когда он стал уводить меня в сторону шатров. – Умом понимаю, что, – тут я на всякий случай перешла на аконийский, – что этот безмозглый идиот не чета Кинифу, во Флесмере он никогда не бывал и фотокамеры не видел. Но каким же придурком надо быть, чтобы решить, будто я собираюсь бежать через пустыню.

Стиан внимательно выслушал меня, усмехнулся и сказал по-сарпальски:

– Ничего, это скоро пройдёт.

– Да? И когда же?

– К концу беременности, я полагаю.

Проклятье, как же я не догадалась раньше. Сначала токсикоз, теперь вот перепады настроения и вспышки агрессии на ровном месте. Неужели из-за гормонального шторма мне суждено стать настоящей мегерой?

– Что мне теперь делать? – не на шутку разволновалась я. – А если я снова сорвусь и наговорю кому-то гадостей? Особенно тому, кому их точно не следует говорить.

– Просто сделай вдох, посчитай про себя до пяти, выдохни и подумай о чём-нибудь приятном. Ну, или сделай вдох и представь, как все твои враги умирают в страшных мучениях. Моя кузина Тея говорила, что только это ей и помогало во время обеих беременностей.

– Да? – немного усомнилась я. – Прямо так и вспоминала про врагов?

– Ну, пока она была беременна сначала сыном, а потом дочерью, врагами для неё были все вокруг. Люди в очереди к доктору, водители в пробке, медлительные пешеходы на переходе, кричащие дети под окнами дома, муж, ну и ещё я.

– А ты за что?

– Просто когда Тее не удавалось сдерживать гнев, она несколько дней к ряду кричала на мужа, обзывала, попрекала его за любую мелочь, била посуду и снова на него кричала. Её муж Эйвин, в целом тихий и безобидный человек, но и его терпению в итоге приходил конец. И тогда он звонил мне и просил отвезти кузину за город к её матери, чтобы она отдохнула на свежем воздухе подальше от пыльного города и снова подобрела.

– Ясно. А почему он просил об этом тебя?

– Потому что я самый спокойный и терпеливый в нашей семье человек. Знаешь, сколько раз за два часа пути я успевал выслушать от Теи едких замечаний, какие прохожие остолопы, какие водители проезжающих машин бараны, а я со своим то слишком быстрым, то со слишком медленным вождением дурак? В общем, это непросто терпеть, особенно когда приходилось раз в неделю возить кузину обратно в город то к врачу, то за покупками, то к подругам.

– О боги, неужели и я стану такой? – пришла я в ужас от его рассказа.

– Это вряд ли. Но если почувствуешь, что в тебе просыпается зверь, просто…

– Просто уйду подальше и не буду ни с кем разговаривать.

– Это тоже неплохой вариант.

После этой ободряющей беседы нам пришлось разойтись в разные стороны. Стиан вместе с Гро отправился дневать в шатёр к Кинифу, мне же отвели отдельные покои, где я должна была спать на лежанке в окружении приставленных ко мне прислужниц. Жёны Муаза отдыхали в отдельном шатре на другом конце лагеря – подальше от меня. Киниф так и сказал мне: