Потому я даже не удивляюсь, что кто-то из девушек может испортить чужие фотографии и даже обвинить соперницу в измене и колдовстве. Здесь всё как в дикой природе – выживет сильнейший. И не девушки установили эти бесчеловечные правила. Их навязал им тот, кто однажды решил, что женщина всего лишь красивая вещь в руках властителя, а у вещи не должно быть чувств и желаний. А они-то, оказывается, очень даже есть, и они очень человеческие – выжить и взобраться на вершину иерархической лестницы, чтобы обеспечить безопасность себе и своим детям. Только поэтому мне трудно осуждать всех здешних пленниц за их бесконечные разговоры о внешнем виде, за зависть, сплетни, интриги и коварные выходки. На их месте я бы всё делала точно так же.

Утром меня ждал очередной языковой урок в саду Нафисы и очередной её отказ участвовать в съёмках.

– Не сегодня, – холодно заявила она, сидя перед зеркалом, пока служанки расчёсывали её длинные волосы. – У меня много дел.

Какие дела могут быть у дворцовой затворницы, мне было трудно представить, но я чётко поняла, что мне придётся предложить Нафисе что-то особенное, чтобы заинтересовать её и получить разрешение на съёмку. Сад для фотосессии больше не годится, раз я снимала там младших жён. Нужно другое место, самое уникальное и неповторимое. Но какое?

Этот вопрос я решила отложить на потом, и с головой ушла в работу во внутреннем дворике с бассейном, где меня уже ждали облачённые в самые лучшие наряды старшие наложницы и их многочисленные служанки с евнухами.

Пока солнце светило нам, я едва успевала метаться от камеры на штативе к очередной модели, чтобы поправить её шелка и волосы, попутно указать, какую позу ей принять, куда положить лютню, или в какую руку взять разрубленные плод граната, а потом снова вернуться к камере, шикнуть на Мехара, чтобы поднял простыню-отражатель выше, и начать снимать.

В перерывах между сменой декораций и девушек в кадре некоторые из них увлекали меня в сторонку, чтобы шепнуть на ухо:

– Госпожа мастер, сделай мой портрет самым лучшим. Скажи, как повернуть голову, чтобы моё лицо стало ещё краше. А я тебя отблагодарю.

И в следующий миг заискивающая красавица коснулась моей руки, и я почувствовала холод металла на запястье. Теперь на моей руке красовался браслет с топазами, а я получила свою первую в жизни взятку. Что ж, я уже слышала, что в прежние времена наложницы подкупали художников, чтобы те приукрашали их портреты. Я же могу только поиграть со светом и тенью, чтобы приукрасить реальность. Но это и так часть моей работы. Я всех должна запечатлеть самыми красивыми и желанными. Этого ведь хочет мой заказчик.

Вот только среди моделей нашлась и та, кому такая концепция была не по нраву.

– Госпожа мастер, видишь ту грудастую нахалку? – навешивая на другую мою руку громоздкий браслет с рубинами шепнула мне одна из женщин. – Скажи этой неблагодарной змее, чтобы она отвернулась и не смотрела в твою коробку на ножках. А лучше завесь её бесстыжее лицо покрывалом, чтобы на картине повелитель никогда его не увидел.

О, а вот и коварные интриги против соперниц подоспели. И ради них кое-кому тоже не жалко дать мне взятку. Ну, а мне не жалко её принять. Во Флесмере я продам все эти браслеты и положу вырученные деньги на банковский счёт. И совесть мучить меня не будет. Я готова выполнить любое пожелание гаремных див за любую плату. Закрыть лицо чьей-то сопернице – да не проблема. Только кто сказал, что от этого девушка на снимке будет хуже выглядеть? У меня есть свои профессиональные трюки. Сколько раз я уже делала из неприглядной на лицо модели загадочный и привлекательный образ. Образ. Её простоватые черты лица никуда не девались, просто их оттеняли выгодные жесты, необычные наряды, броские украшения, аксессуары, реквизит. Лицо девушки лишь составная часть образа, и не самая главная. Так что, если интриганка не хочет, чтобы сатрап увидел неугодную ей девушку в альбоме – прекрасно, он увидит загадочную незнакомку в вуали, из-под которой выглядывает изящная кисть руки с тонкими пальчиками. А из-под подола виднеется стройная ножка с маленькой аккуратной ступнёй. И я не поверю, что увидев такой снимок, Сураджем не овладеет любопытство, и он не захочет лично встретиться с обладательницей точёной фигурки, чтобы, наконец увидеть её лицо.

В этот день я успела поработать лишь с пятью моделями из семи, как вдруг солнце снова скрылось за тучами. Дождя не было, но и желания ждать, когда внутренний дворик снова зальёт солнечный свет, не осталось.

Оставшееся до ужина время мы с Мехаром потратили на то, чтобы проявить плёнки и напечатать эскизы портретов двух младших жён. Их-то я и поспешила показать Сеюму. Он долго тасовал снимки, разглядывая женщин, снятых с разных ракурсов и в разных позах, а потом тихо произнёс:

– Они все прекрасны. Намного лучше того, что делал мастер Торельф. Ты самый лучший фотопортретист, госпожа Имрана. Тебя, верно, прислала мне в помощь богиня.

– А меня, она, видимо, за что-то наказала, раз я здесь, – не сдержала я усмешки. – Как хоть зовут эту богиню? Мне теперь даже интересно, кого благодарить за то, что нахожусь теперь в этом дворце

– Не важно, – неожиданно сменил он тему. – Повелитель будет доволен твоей работой, я уверен. Как долго ты будешь фотографировать женщин и печатать фотографии?

– Как позволит погода. Младших наложниц я решила снимать в купальне, где вместо потолка остеклённый купол. Там достаточно света, но только в солнечную погоду.

– Не торопись. Жди погоды сколько нужно. Я ещё не набрал новых наложниц

– Тогда поторопись, я не буду ждать новых моделей вечно. Как и господин Сурадж.

– Это уже моя забота, не твоя.

– Разумеется, – пришлось согласиться мне. – Но тогда позволь обратиться к тебе с одной просьбой.

– Что ты хочешь?

– Раз уж я стала придворным фотографом, могу я получить на время работы собственные апартаменты? Я, конечно, не имею ничего против моих соседок по залу, но всё же там должны находиться только младшие наложницы. Понимаешь?

Сеюм задумался над моими словами, но вскоре сказал:

– Дворец не так огромен, как тебе кажется. Все жилые комнаты и залы уже заняты.

– Даже апартаменты, где жил мастер Торельф? – усомнилась я.

– Его покои на мужской половине. Тебе туда нельзя.

Так ничего и не добившись от старшего евнуха, мне пришлось идти ночевать в зал младших наложниц. А там меня уже давно поджидали.

– Имрана, возьми моё колечко. Ты ведь такая добрая и справедливая. Ты же сделаешь мой портрет красивым?

– И мои серьги возьми. А я хочу быть на портрете самой соблазнительной и желанной.

– И мой кулон на цепочке забирай.

– И мой браслет.

– И колье с гранатом.

– А вот тебе шкатулка для всех этих богатств. С замком и ключиком.

Меня просто завалили драгоценностями, а я только кивала, обещала сделать всё в лучшем виде и складывала подношения в ту самую шкатулку с замком, что больше походила на небольшой сундучок. Конечно, я сделаю самые лучшие их портреты. Куда я денусь?

– А, это у тебя браслет Сулочаны? – неожиданно услышала я слова Шрии, когда присела на тахту и принялась снимать с себя взятки от старших наложниц.

– Сулочана, это… – задумалась я и припомнила, – Та самая младшая жена, из-за которой погибли наложницы и тромский фотограф? А как её браслет попал ко мне?

– Тебе лучше знать, кто его тебе дал.

– Старшая наложница, я не помню её имени. Но как он попал к ней?

– Очевидно, господин подарил.

– Подарил браслет покойной жены? – всё ещё не могла понять я.

– Так ведь после смерти Сулочаны всё, что было у неё, унаследовал господин. И когда любая из нас умрёт, всё подаренное господином снова вернётся ему. И он будет дарить эти браслеты и кольца новым наложницам. А потом они снова вернутся к нему, и он снова будет их дарить. А когда умрёт он, их будут дарить своим наложницам его сыновья. А ты что, думала, драгоценности Сулочаны сгинули вместе с её распоротым телом в Колодец Забвения?