Как выяснилось в процессе, на счёт фотосессии в помещении я сильно погорячилась. В комнатах, где жили младшие жёны и их дети, света было едва достаточно для качественной съёмки. Зато из каждой комнаты был выход в сад. Отдельный, прочно огороженный от сада Нафисы. Здесь я и нашла живописный куст тамариска с мелкими розовыми цветами и куст жасмина. Под ними я и попросила служанок расстелить ковёр, положить на него вышитые подушки, принести кофейный столик и натёртые до блеска медные кувшины, поставить перед позирующей моделью блюдо с разнообразными фруктами, на подобие того, что я видела вчера в опочивальне сатрапа.

К моему удивлению обе женщины оказались очень дисциплинированными и неукоснительно выполняли все мои указания о том, в какой позе раскинуться на подушках, как повернуть голову, на какое плечо перекинуть переплетённые нитями жемчуга косы.

Со съёмкой удалось управиться за пару часов и, поблагодарив младших жён за сотрудничество, мы с моим ассистентом Мехаром отправились в крыло, где проживали старшие наложницы.

Восемь женщин жили в отдельном крыле дворца, каждая вместе со своими детьми в отдельной комнате, правда, не такой просторной, как у младших жён. Зато все эти комнаты имели выход во внутренний дворик, где имелся широкий бассейн с фонтанчиком в центре. Вот здесь-то я и наметила место съёмок.

– Мне нужны ковры, горшки с цветами, красивая посуда, музыкальные инструменты. И ещё отражатель.

– Прости, госпожа-мастер, – заговорил Мехар, – но что есть отражатель?

– Ну, например, большая белая простынь, натянутая на широкую раму, которую надо держать над камерой, чтобы свет отражался и падал на объект съёмки. Разве мой предшественник не просил тебя сделать для него нечто подобное?

– Мастер Торельф никогда не говорил мне про этот отражатель. У него было много-много синих пузырьков с ярким светом. Свет внутри пузырька вспыхивал подобно молнии и вырывался наружу, а потом тут же гас. Я только и успевал сметать битое стекло с пола.

Ясно, значит, мой коллега Торельф пользовался одноразовыми фотоколбами с магниево-алюминиевой нитью накаливания. Я видела в лаборатории ящик с такими лампами и отражатель фотовспышки, куда они должны вставляться. Что ж, на крайний случай, и я могу прибегнуть к такому ухищрению. Например, когда буду выискивать во дворце служанок и снимать их в тёмных каморках, где они вынуждены работать и проводить большую часть времени. А здесь, под открытым небом глупо не использовать естественное освещение.

Правда, не прошло и получаса, пока я ждала, когда служанки принесут во дворик всё необходимое, а вызванный плотник сколотит раму и натянет на неё белую ткань, как вдруг солнечный свет начал меркнуть, а из-за края крыши показалась мрачная туча.

Ливень хлынул в самый неподходящий момент. Старшие наложницы с визгом сбежали из дворика, служанки с евнухами принялись сворачивать ковры и заносить в помещение посуду с кадушками, а мне пришлось отложить съёмку до завтрашнего дня.

Чтобы не терять времени зря, я решила проявить отснятую плёнку, а завтра после съёмок напечатать эскизы, чтобы показать их Сеюму. Пусть сам выбирает, какие снимки младших жён лучше всего сгодятся для альбома.

Мехар приятно меня удивил, когда вызвался помочь мне с проявкой. Как оказалось, мастер Торельф с самого начала согласился обучить его всем премудростям изготовления фотографии, чтобы оставить во дворце после своего отъезда человека, который сможет напечатать с негативов новые портреты взамен испорченных, и даже сумеет стать придворным фотографом.

Так что с проявкой единственной плёнки мы справились очень быстро и оставили её сушиться до утра. Покидая лабораторию, я с удивлением увидела, как Мехар навешивает на неё огромный амбарный замок.

– К чему такие предосторожности? – не удержалась я от усмешки. – Боишься, что кто-то украдёт плёнку?

– Нет, госпожа мастер, – без всякой тени веселья ответил он. – Я запираю красную комнату на замок, а ключ сейчас отдам господину Сеюму, чтобы никто в комнату не залез и не испортил твою работу. Сейчас ты уйдёшь из этого коридора, и сюда войдут стражи, чтобы охранять комнату всю ночь.

– Кто захочет залезть в лабораторию и испортить плёнку?

– Сегодня, может, и никто, а вот завтра, когда ты напечатаешь портреты и сделаешь новые снимки, кто-то из наложниц может подумать, что её снимок выйдет хуже, чем у соперницы, и тогда она подошлёт в красную комнату свою служанку, чтобы устроить там беспорядок и погубить твою работу. Однажды так уже случилось. И после этого господин Сеюм распорядился зорко охранять красную комнату от посторонних.

Вот это интриги… Кажется, я даже знаю, кто подсылал служанку-вредительницу, которая испортила работу Торельфа. Наверняка интриганка-Сулочана, что спровоцировала сатрапа на бойню, а потом и сама умерла в муках. Надеюсь, таких же буйных голов среди нынешних старших наложниц нет, и никто мне мешать работать не станет. У меня нет времени переснимать материал по второму и третьему разу. Мне нужно поскорее отсюда выбираться.

Я вернулась в зал младших наложниц под самый конец ужина. Сил после первого рабочего дня хватило только для того, чтобы перекусить оставшимся на подносе печеньем и долькой дыни, запить их разбавленным водой соком апельсина и упасть на тахту, чтобы поскорее забыться.

И всё же идти в купальню вместе со всеми мне всё равно пришлось. А там, сидя у бассейна до моих ушей донеслось злобное замечание Кирти:

– Что она о себе возомнила? Шляется где-то по дворцу, является в зал, когда хочет, пропускает ужин. Думает, раз господин позволил ей надеть свой халат, ей теперь всё можно?

Как я поняла, все претензии были адресованы лично мне. Но что-то мне лень на них что-либо отвечать.

– Не слушай её, она просто завидует, – шепнула мне Санайя. – Наслушалась сплетен от евнухов вот и бесится. Ну и кольцо твоё увидела.

– А что с кольцом? – спросила я и невольно глянула на змейку с блестящими глазами.

– Так ведь господин дарит серебряное кольцо каждой девушке, что провела с ним ночь. А если девушка была с ним очень ласкова и сильно ему понравилась, то серебряное кольцо будет с камушками.

– Да? – попыталась я скрыть неудовольствие в голосе. – И что же такого надо сделать в опочивальне, чтобы получить в подарок золотое кольцо?

– Зачать ребёнка. Видишь, у Зинат и Каджал как раз по золотому колечку. Они теперь здесь на особом счету.

И вправду, у Зинат я уже давно заметила округлившийся животик. У Каджал пока что явных признаков беременности не наблюдалось, но золотое колечко на пальце имелось. А вот у неугомонной Кирти на руке красовалось гладкое серебряное кольцо. Без камней, гравировок и каких-либо украшений. Теперь мне понятна её зависть.

– Ты даже не девственница, – проходя мимо меня, злобно кинула она.

– Ты тоже, – ответила я, чем немало обескуражила нахалку, что та даже не нашлась, что ответить. Ну, а я решила её добить своим признанием, – Имей в виду, ты говоришь не с какой-то пустоголовой девицей для утех, у которой только чужие безделушки на уме, а с новым придворным фотографом. Если не хочешь, чтобы в альбоме господина оказался самый неудачный в твоей жизни снимок, прикуси язычок и вспомни о правилах хорошего тона.

Кирти так опешила, что тут же убежала прочь. А вот другие девушки, что слышали наш разговор, тут же засыпали меня множеством вопросом о том, правду ли я сказала и что им всем теперь сделать, чтобы их портреты получилась самыми красивыми.

В зал я вернулась выжатая как лимон. Бессмысленные разговоры утомили меня больше, чем напряжённый рабочий день после долгого периода праздности. Я завалилась на тахту и даже не стала реагировать на зов гонга. Пусть на построение бегут те, кому это положено по рангу. Я больше не наложница, мне вернули статус полноценного человека. Я снова специалист своего дела, меня даже называют мастером. Вот только серебряная змейка на пальце не даёт мне покоя…

Что сатрап хотел сказать мне этим подарком? Что надеется получить от меня самый лучший каталог жён и наложниц? А вот сами наложницы расценивают кольцо иначе. Хотя, что с них взять. Вся их жизнь в этих стенах превратилась в непрерывную борьбу за внимание человека, который может сделать их жизнь сносной в обмен на регулярные любовные утехи, и даже сказочной, если сатрап сумеет испытать к девушке особенную привязанность. А ещё он может превратить жизнь наложницы в кошмар наяву, если она ему разонравится, и он сошлёт её в дворцовые трущобы без права вернуться к красивой жизни с сытными угощениями и личной прислугой.