Пожалуй, Мия права, она и Альвис стали идеальной парой. Она – наивная и восторженная девушка, которую должен опекать чересчур серьёзный и работящий муж, которого должна развлекать и отвлекать от проблем наивная и восторженная девушка. Вот только у меня закрадывается подозрение, что не в одной лишь юношеской любви дело.

Нет, я, конечно, могу поверить, что замкнутый и мрачный Альвис Крог не мог найти подхода к сверстницам и потому был несказанно рад, что говорливая и весёлая Мия сама обратила на него внимание. И я верю, что она и вправду его любит. Не верю только, что её отец волновался за честь дочери. Уж скорее он волновался, а не переключится ли взрослеющий Альвис на другую особу, и не уплывёт ли из рук Мортена возможность заполучить в зятья богатого наследника, а вместе с ним и весь его торговый флот. Это ведь так удобно – иметь в своём распоряжении торговые суда Крогов. Можно всегда уговорить зятя Альвиса нанять в экспедиторы племянника Рагнара, чтобы тот прокручивал махинации с контрабандными фруктами, а заодно исправно доставлял Стиана в Сарпаль и забирал оттуда же, когда придёт срок.

Нет, семейка Вистингов точно пропитана коварством и расчётом. Они не жалеют своих детей и внуков, готовы перекраивать их судьбы и жизни во имя призрачной высшей цели. И это так отвратительно… Хотя, мне ли возмущаться? Мои родители в этом плане ничуть не лучше. Просто у них слишком поздно появилась эта самая высшая цель.

– Ой, а вот и Альвис, – просияла Мия, глядя, как на террасу вышел её супруг и жестом позвал нас к себе. – Кажется, нас приглашают к столу. Наверное, торт принесли.

Уже смеркалось, и мы вернулись в дом. Торт, порезанный на кусочки и разложенный по тарелкам, действительно был на столе. Гости уже давно лакомились десертом, но кое-кто, видимо, успел съесть свой кусок и потому пришёл за добавкой.

Та самая миленькая сарпальская девочка подкралась к столу и встала на цыпочки, чтобы разглядеть, что же там осталось. А потом она подняла голову, озорно улыбнулась мне и сказала:

– Красивая френте, верлигст дай мне ден тартен.

Какая прелестная смесь тромского с сарпальским. Это именно то, что я и хотела услышать. Теперь головоломка сошлась. Ох, Стиан…

– Ты хочешь добавку? – решила я спросить девочку по-сарпальски.

Та ничего не сказала, только кивнула и продолжила задорно улыбаться.

– А мама не будет против?

– Не-а.

Тут я и сама невольно улыбнулась. Вот ведь маленькая хитрюга.

– И даже не будет ругать тебя за то, что ешь много сладкого?

– А я мало ем. Как птичка. Это всё Тобби скушал, а мне ничего не оставил.

Тут я проследила за её взглядом, полным смешинок, увидела, как в игровой комнате скачет резвый пёсик размером с кошку, а потом снова перевела взгляд на девочку. А на её лице не было ни грамма серьёзности. Только нестерпимое желание полакомиться любимым угощением.

– Ладно, – сдалась я. – Только маме не говори.

Я взяла для этой сладкоежки небольшой кусочек торта, и мы пошли в детскую. Тарелку я аккуратно поставило на пустое блюдце с разводами от крема, чтобы замаскировать улики, присела рядом с детским столиком, где лежали карандаши и разрисованный альбом. Девочка тут же взяла в руку ложечку и приступила к делу.

А я смотрела на неё и думала: неужели все вокруг считают меня идиоткой? Особенно Мия, когда говорила, что у её сорокапятилетней мамы есть пятилетняя дочь. Нет, я не отрицаю, что возможности организма у всех разные, и в позднем материнстве нет ничего сверхъестественного. Вот только я как фотопортретист с опытом вижу, как тромские и сарпальские черты переплелись во внешности Стиана, вижу, как у его сестры северное происхождение возобладало над южным. И вот я вижу прелестную маленькую девочку, в которой всё тромское скрылось под покровом сарпальского. Вывода два: либо Шела изменила своему ненаглядному Мортену со своим земляком, во что мне крайне трудно поверить, либо Мортен приходится девочке вовсе не отцом, а дедом.

– Как тебя зовут? – спросила я малышку, когда она закончила уплетать торт.

– Жанна. А тебя?

– Я Эмеран. Я слышала, ты любишь рисовать?

– Очень. Хочешь, я покажу тебе зверей из зоосада?

– Конечно, хочу.

И она принялась листать альбом, попутно рассказывая мне о встрече с крокодилами и медведями, а я в который раз отметила для себя, что по-сарпальски она говорит без запинки. Да, я готова поверить, что патриарх семейства Рольф Вистинг заставляет своих внуков изучать язык южного континента, чтобы однажды отправить их туда с важным разведзаданием. Вот только почему Жанна вкрапляет сарпальские слова в свою тромскую речь? Лишь по одной причине – тромский язык ей не родной. Но она старательно его осваивает.

– А ты видела настоящего верблюда? – тыча в горбатый овал на четырёх ножках, спросила меня Жанна.

– Видела. Даже каталась на нём.

– Ух ты, здорово! – воскликнула она. – Шанти тоже катался. И я хочу. Но в зоосаде верблюды только жуют сено и не катают детей.

– Не расстраивайся. На лошадях кататься намного приятнее.

Значит, Шанти. Не Стиан, не братик, а просто Шанти. Удивительно, что она не называет его папой. А стоило бы.

То, что Жанна дочь Стиана, у меня сомнений больше нет. Другое дело – кто её мать. Старосарпальская крестьянка, с которой доктор Вистинг под личиной Шанти давным-давно закрутил роман, пока изучал устные предания в её родной деревне? И что же с ней случилось? Умерла? Женский век в Сарпале короток, уж я-то это знаю. И как тут не вспомнить слова чудодейки о том, что у Шанти была несчастная любовь? Выходит, он всё ещё горюет по ушедшей возлюбленной. А осиротевшую дочку он, видимо, решил увезти во Флесмер, но что-то пошло не так. Наверное, тромские нравы суровы к отцам-одиночкам, да ещё и не состоявшим в браке с матерью своего ребёнка. А может, Стиану просто некогда заниматься воспитанием Жанны. И вот поэтому на выручку пришла его семья. Шела и Мортен делают вид, что в третий раз стали родителями, даже год назад снова поженились, чтобы внучка чувствовала, что живёт в полной и любящей семье. Но что-то о своей прежней сарпальской жизни она наверняка помнит, вот только детская память такая хрупка и изменчивая. Скоро Жанна выучится говорить по-тромски, забудет обо всём, что было с ней до жизни в этом доме, а потом… Интересно, однажды Стиан признается, кем он приходится ей на самом деле? Что он вообще чувствует, когда девочка бежит к нему со всех ног, обнимает, но так и не говорит заветное "папа"?

– А ещё мы с Шанти видели обезьянку, и я хотела её нарисовать, но у меня не получается, – закончив листать альбом, пожаловалась мне Жанна.

– Тогда давай, я тебе нарисую контуры, а ты разукрасишь.

– Ура! Давай!

И мы принялись за дело. Мне пришлось припомнить подзабытые навыки рисования и изобразить обезьяну на дереве, потом Жанне захотелось, чтобы в альбоме появился морской медведь на льдине. А потом оказалось, что среди нарисованных зверей не хватает горного барана с закрученными рогами. И ещё стайки попугаев… До чего же неутомимый и любознательный ребёнок. Вот только у меня уже рука устала рисовать зверей и птиц.

– Что это у тебя на шее? – лишь бы отвлечь её от альбома, спросила я. – Это кулон? Какой красивый. Можно посмотреть?

Девочка кивнула, а я прикоснулась к оправленному в золото камню на цепочке и повертела его в руке. Кажется, это янтарь редкого красного оттенка, а внутри него что-то есть. Какая-то букашка застыла в капельке смолы. Не муха, не комар… кажется, муравей. Интересный инклюз. Но у меня когда-то был и поинтереснее.

– Кто тебе подарил такую красоту? – спросила я Жанну.

– Я его сама нашла, – с важным видом сказала она.

– Да? А где?

– В горячем озере. Мы там с мамой купались. А я руку в воду опустила и со дна камушки в ладошку загребла. А потом открыла ладошку, там камушек с муравьём, самый красивый. Шанти сказал, что он будет меня охранять, и с ним я больше никогда не буду кашлять. И ещё…