– Но я не помню фамилию твоего отца, хоть и читала книгу твоей мамы раза три. Как глупо вышло… Чувствую себя полной идиоткой.

– Не расстраивайся. Мало кто помнит, что Мортен Вистинг тоже покорил ось мира.

– Правда? Но почему?

– Хороший вопрос. Думаю, это особенность человеческого восприятия. Вот ответь, кто стал первой женщиной, покорившей ось мира?

– Шела Крог, разумеется.

– А кто стал первым мужчиной, покорившим ось?

– Её опекун, Рудольф Крог, которого она и отправилась спасать, после того как он застрял на Осевом острове.

Тут Стиан улыбнулся и сказал:

– На том острове вместе с дедушкой Руди застряли ещё четыре человека из его команды. Все мужчины и все первые. Но пресса любит звучные заголовки, поэтому у всех на слуху имена только двух покорителей оси мира – Рудольфа и Шелы Крог. Ещё иногда вспоминают племянника дедушки Руди Эспина Крога. Он вместе с мамой и отцом тоже шёл к оси мира, но из-за внезапной болезни слёг, пройдя большую часть пути. Зато остался жить на островах и даже стал их губернатором – поэтому его имя многим известно. А имена и судьбы двух мотористов, физика и журналиста из дедушкиной команды оказались никому не интересны. С отцом вышла та же история – мамина отвага затмила его стойкость. Но он не в обиде. Ему популярность никогда не была нужна.

Как и тому, кто стоит напротив меня. А ведь я даже переживала, что редактор вымарывает имя Шанти из моего Жатжайского альбома. "Кому интересны похождения какого-то туземца, если все хотят знать про путешествие маркизы Мартельской", – так он сказал мне тогда. И я не смогла на это толком ничего возразить. А теперь выясняется, что Стиану слава первопроходца и вовсе не нужна. Кстати, может, и его отец просил газетных редакторов вымарать своё имя из всех статей о покорении оси мира? Может, он тоже что-то скрывал? Или от кого-то скрывался. Этих потомственных шпионов так сразу и не поймёшь.

Пока я размышляла над коллизиями популярности и полной безвестности, Шела со сдержанным видом принимала поздравления от свёкра. Кажется, она его не особо любит. Интересно, почему? Может, из-за того, что, живя с ним под одной крышей, многое знает о его делишках? Или потому что понимает, что воля старого Вистинга может погубить её сына? Если бы я узнала, что мой сын долгие годы проводит в смертельно опасных путешествиях по Сарпалю ради возможности проникнуть на Запретный остров и убить верховного царя, я бы возненавидела всех подстрекателей, что толкают его на преступление.

– Как на счёт других вопросов? – вырвал меня из раздумий доброжелательный тон Стиана. – Помнится, ты говорила, что у тебя их превеликое множество.

– Да, точно. Где твой старший брат?

Тут он с удивлением посмотрел на меня и сказал:

– На Тюленьем острове. Но откуда тебе про него известно?

– Брось, у меня сохранились вырезки из газет двадцатилетней давности, и там написано, что первенец Шелы родился недоношенным и больным. Сказалось её истощение после того самого похода и стремительная беременность. Так что с твоим братом теперь? Он живёт на Полуночных остовах? Не слишком ли суровый климат для его слабого здоровья?

Неожиданно на губах Стиана заиграла улыбка. Странная реакция. Я его спрашиваю про несчастного брата, которого сослали в такую даль, что он даже на день рождения матери не смог приехать, и тут какая-то непонятная радость…

– Надо же, ты меня подловила, – тихо смеясь, сказал он. – Ещё чуть-чуть, и я бы раскрыл тебе страшную семейную тайну.

– Ну, раз подловила, тогда рассказывай всё до конца.

– Хорошо, но давай отойдём. Здесь есть люди, которые тоже понимают сарпальский.

И мы отошли подальше от столов и гостей, приблизившись к камину, уставленному рамками с фотографиями и статуэтками. Одна из них явно принадлежала руке сарпальского мастера, но сейчас я не собиралась отвлекаться на детали и потому требовательно сказала:

– Ну же, я жду объяснений.

– Объяснение самое простое. Тот самый недоношенный первенец сейчас стоит перед тобой и не понимает, как мог потерять бдительность и проговориться.

– В каком смысле? – пришла я в недоумение. – Ты и недоношенный? Нет, не верю. Ты слишком высок и мускулист для родившегося на седьмом месяце. Тогда, двадцать восемь лет назад…

– Двадцать семь, – поправил меня Стиан.

– Даже двадцать семь лет назад медицина ещё не могла полностью восстановить здоровье таким детям. Или тромские медики сумели сотворить чудо?

– Нет, медицина тут не при чём. Просто это особенность Вистингов. Мой отец тоже родился недоношенным. И дед. И, по слухам, прадед. Наверное, это что-то наследственное и с трудом преодолимое.

Он говорил этого с такой мечтательной улыбкой, что я не выдержала:

– Что за чушь? На счёт твоего деда ничего сказать не могу, а уж отец точно не выглядит физически слабым. Если не хочешь отвечать на мой вопрос, так не отвечай. Только не надо опять делать из меня дуру.

Я и вправду начала злиться, но Стиан быстро остудил мой пыл:

– Постой, Эмеран, ты меня не так поняла. Я наслышан, что в Хаконайском королевстве нравы более мягкие, но здесь в былые годы внебрачные связи не то чтобы особо поощрялись. Даже если жених и невеста скоро должны пожениться.

Внебрачные связи? Близкие отношения до свадьбы? Ах, в этом смысле…

– К тому же мама стала публичной персоной, к ней ещё несколько лет после похода было приковано внимание прессы. Никто в нашей семье не хотел, чтобы журналисты начали высчитывать, когда и где я был зачат. Поэтому дедушка с бабушкой придумали отговорку про недоношенность. А на счёт моих якобы болезней уже досочинили журналисты. Они ведь рассуждают стереотипами – раз родился раньше срока, стало быть, калека.

А некоторые государственный мужи в Чахучане рассуждают, что раз у сарпальки Шелы от тромского мужа родился увечный ребёнок, то так будет во всеми детьми от смешанных пар. Этот миф почти год назад и спас меня от поругания и участи инкубатора, когда я попала в лапы горных разбойников. Подумать только, но своим спасением я, оказывается, обязана находчивости семьи Вистингов. Неожиданно…

– Так, ладно, это мы выяснили. Но старший брат у тебя, оказывается, есть. При том, что ты первенец. Как это вообще возможно?

– Я же говорю, внебрачные связи в империи не особо поощряются.

Можно подумать в королевстве они приветствуются. Просто к ним относятся несколько проще.

– Значит, за твоим отцом водится грешок? И теперь твой единокровный брат живёт на Тюленьем острове? Это же самая северная точка обитаемого мира. Что твой брат там делает? Он охотник? Добывает пушнину на Полуночных островах? Забивает морского зверя?

– Нет. Он оленевод и пасёт вместе с роднёй огромное стадо в несколько тысяч голов.

Я на миг даже лишилась дара речи.

– Оленевод? Так он абориген?

– С половиной тромской крови. Прямо как я.

Ну и ну. А отец Стиана ещё тот герой-любовник. Наверное, прижил ребёнка от коренной обитательницы Полуночных островов, когда ездил туда на охоту. Интересно, Шела об этом знает? А собственно…

– Тебе откуда об этом известно? Тебе отец рассказал о старшем брате?

– Нет, мама. Она видела его ещё ребёнком. В том самом походе. Ну, а я познакомился с Юнитынто три года назад, когда ездил на Полуночные острова с фольклорной экспедицией из института Севера. Его старая мать сразу признала меня. Наверное, уловила моё сходство отцом. Ещё она спросила, не сын ли я той тёмной женщины, что была в их яранге много лет назад и подарила Юнитынто заблудившуюся в тундре оленуху.

Точно, был такой эпизод в книге Шелы. А я ещё никак не могла понять, почему она столько внимания уделила визиту в стойбище оленеводов. Выходит, из-за того, что там жил внебрачный сын Мортена. Интересно, она ревновала? Или приняла этот факт как данность, раз оставила маленькому мальчику подарок.

– Так ты тоже был на островах? – спросила я Стиана. – А ось мира? Ты смог добраться туда? Прямо как твои родители.