Охотно верю, только что-то мне подсказывает, дальше счёта и письма женское образование в Сарпале не продвинулось. Иначе богатые сарпальцы не привозили бы в аконийские и тромские гимназии своих дочерей, чтобы дать им современное образование.

– Стало быть, – спросил Леонар, – Чахучан можно назвать оплотом свободных женщин Сарпаля? Кроме лавочниц, много ли у вас выдающихся и уважаемых дам?

– Что ж, – задумался губернатор, – если говорить об уважаемых дамах нашего континента, то первенство в этом соревновании, увы, не за Чахучаном, а Старым Сарпалем. Это ведь там почти пятьдесят лет назад родилась самая знаменитая сарпалька наших дней – Шела Крог.

Я тут же навострила уши и переставила камеру ещё ближе – как тут устоять на месте, если речь зашла о кумире моего детства, о путешественнице, про которую я когда-то прочитала все изданные в королевстве книги.

– Эту историю рассказывают всем детям Сарпаля словно сказку, – с улыбкой изрёк губернатор. – Давным-давно один тромский купец скупал фрукты у сарпальских крестьян, и однажды те подкинули ему на корабль маленькую девочку-сиротку. У того торговца никогда не было детей, потому он удочерил девочку, вырастил её, дал ей тромское образование, подарил безбедную жизнь. Она никогда ни в чём не нуждалась. Но однажды торговец поддался увлечению богатых тромцев тех лет и отправился покорять самую северную точку обитаемой земли – ось мира. Он улетел на далёкий север на дирижабле и бесследно пропал. А его приёмная дочь отправилась на его поиски. В семнадцать лет, невзирая на своё южное происхождение она пешком по снегам и морским льдам сквозь метели и холод добралась до оси мира, нашла своего приёмного отца и помогла ему вернуться домой. Прекрасная история, очень вдохновляющая и жизнеутверждающая.

– Да, – согласился Леонар, – в Аконийском королевстве о подвиге Шелы Крог до сих пор помнят. Благодаря ей сарпальская женщина у нас ассоциируется с силой духа, упорством и безграничной преданностью близкому человеку, пусть даже и не родному по крови.

– Какие прекрасные ассоциации, – согласился губернатор. – Пусть Шела уроженка Старого Сарпаля, но однажды и в Чахучане появится достойный пример для всех девочек и девушек. Но для этого должны пройти годы. Увы, демографическая ситуация, которую нам оставил свергнутый княжеский дом, далека от приемлемых показателей.

– Расскажите поподробнее, – предложил Леонар.

– Всё дело в том, что при прежней власти феодальный строй не отвечал вызовам времени и морально устарел. В казне постоянно не хватало денег, и их дефицит восполняли всё новыми и новыми поборами. Крестьянин должен был платить налог на поле, на двери и окна в доме, должен был бесплатно ремонтировать дом феодала, дороги, мосты, должен был поставлять лошадей для почтовой службы. Но самым постыдным и губительным был налог на детей женского пола. Да, вы не ослышались, именно налог на девочек. От девочки, даже когда она подрастёт и станет женщиной, пользы феодалу не было. Она не построит ему мост, она не владеет полями и лошадьми, чтобы поделиться ими. Поэтому и был введён налог на новорожденных девочек, но не все семьи были в состоянии его оплатить. Как итог, в бедных и многодетных семьях девочек попросту убивали.

У меня чуть камера не выпала из рук вместе со штативом. Губернатор это заметил, неопределённо пожал плечами и продолжил:

– Разумеется, новый сатрап отменил этот позорный налог десять лет назад. Но в самых бедных чахучанских окраинах годами складывалась ситуация, когда в деревнях девочек становилось меньше, чем мальчиков. А потом и невест стало меньше, чем женихов. В Жатжайских горах некоторые селения и вовсе оказались на грани вымирания. А большое количество бессемейных мужчин и вовсе не способствует спокойной обстановке в горной области.

– Например? Как эти мужчины справляются с отсутствием свободных женщин?

– Кто-то уходит в горный монастырь и проводит дни в молитвах и отрешении от своего бренного тела, кто-то объединяется в разбойничьи банды и занимается грабежом караванов и воровством молодых девушек.

Тут Леонар перевёл взгляд на стоящего около двери Рина Реншу и спросил:

– Мы должны ехать в такие края, где разбойники хватают женщин… Я имею в виду, нужны ли вам фотографии из таких мест? Знаете, наша редакция бережёт своих сотрудников. Один фотограф у нас уже пострадал и не доехал до Синтана. А второй обязательно должен вернуться на Камфуни.

Пока он это говорил, я успела поймать в видоискатель озабоченное лицо губернатора и сделать снимок. Генерал Зиан за моей спиной бесстрастно изрёк:

– Опасности нет. Маршрут вашей поездки согласован с местными властями и будет тщательно охраняться. Госпожу фотографа никто не украдёт. Северные женщины не должны интересовать наших селян.

Я даже обернулась, чтобы посмотреть генералу в глаза. Это ещё что за заявление? Ладно бы, он сказал, что я уже стара даже для неприкаянной деревенщины. Я бы даже не обиделась на эту глупость. Но как он меня назвал – северная женщина? Это что, какой-то неполноценный сорт человека, на который даже одинокий крестьянин не позарится?

– Генерал имеет в виду, – пояснил губернатор, – что от смешанных браков сарпальцев и северян не рождаются здоровые дети, это уже давно всем известно.

– Что за глупость, – пробурчала я, но поймала на себе взгляд губернатора и вынуждена была сказать, – Знаете, мы, аконийцы, испокон веков не ладим с нашими восточными соседями тромцами, но ни мы, ни они никогда не считали, что от смешанных браков между нашими народами могут родиться уродцы. Да и практика показывает обратное.

– Охотно верю, госпожа фотограф, но одно дело два северных народа, а другое – северяне и мы, сарпальцы. Та же Шела Крог, хоть и прожила всю сознательную жизнь в Тромделагской империи, вынуждена была выйти замуж за тромца, но здоровых детей произвести на свет не смогла. Её первенец родился недоношенным и больным.

– Да, – кивнула я, припомнив, как читала что-то подобное в газетах, – но её тромский муж тут явно ни при чём. Шела родила сына через девять месяцев после изнуряющего похода на север. Её здоровье подорвали сверхчеловеческие нагрузки, а не муж.

– Как знать. Нам ведь известен неудачный опыт тромской колонизации Старого Сарпаля. Пятьдесят лет назад тромцы завязали торговые отношения с Восточным побережьем, потом начали строить там железную дорогу и попутно навязывать сарпальцам тромские порядки, пока не вспыхнуло восстание и всех иноземцев не прогнали из сатрапии. А пока шла стройка, тромцы привозили в Старый Сарпаль своих рабочих, молодых и сильных мужчин, и те после рабочего дня искали женского внимания среди сарпальских девушек. С тех пор в Старом Сарпале и начали рождаться полукровки. Не тромцы и не сарпальцы, а нечто среднее. За позор и внебрачную связь их матерей родственники гнали из дома. Тромцы бросали своих подруг с детьми и уезжали обратно на север, когда кончался срок их контракта. Дети-полукровки вместе с одинокими матерями вынуждены были влачить жалкое существование. Им не подавали милостыню, их гнали подальше от приличных домов. Любой прохожий мог побить камнями распутницу и её дитя. Матери сами начинали ненавидеть своих отпрысков, некоторые даже спешили избавиться от живого напоминания своего позора. Большинство детей-полукровок погибало в младенчестве, а те, кто выживал и прозябал в нищете и голоде, физическим здоровьем похвастаться не могли. Сейчас уже выросло целое поколение немощных и озлобленных на весь мир полукровок. Хорошо, что они живут в Старом Сарпале, а не в Чахучане. Но мы должны учесть неудачный опыт тромской экспансии на восточном побережье и принять все меры, чтобы не повторить чужих ошибок.

– И что же это за меры? – спросил Леонар.

– Во-первых, в Чахучан аконийские специалисты могут приехать только вместе со своими жёнами. Холостякам путь в нашу сатрапию закрыт. Мы не готовы делиться с ними своими женщинами, ведь у нас их и так мало. Во-вторых, мы не хотим, чтобы у нас, как и в Старом Сарпале пятнадцать лет назад, крестьяне крушили телеграфные столбы и разбирали рельс со шпалами, потому что те стоят на священных местах, на кладбищах и в полях. Тромцы и старосарпальская знать уже совершили свою главную ошибку, когда не захотели прислушиваться к мнению простых людей, но спешили строить новую инфраструктуру так, как это было удобно им. В Чахучане этого не повторится. Любое строительство будет согласовано как с аконийскими инженерами, так и с нашими селянами, на чьих землях появится новая инфраструктура. Нам не нужны крестьянские волнения на религиозной почве и ссора с аконийскими деловыми кругами по поводу сорванных контрактов.