Тут он демонстративно обвёл взглядом окрестности, а вокруг был всё тот же тоскливый пейзаж, что глазу не за что зацепиться. Разве что за тёмные точки улепётывающих падальщиков.
– Где антилопы, там и зелень, – ответил ему Шанти, – а где зелень, там и вода. Идём на запад, скоро ты увидишь там дивное озеро и пальмы.
Чензир было рассмеялся, но быстро замолк, заметив, как взгляды его стражей с надеждой устремились в указанную сторону.
Мы продолжили наш путь. Я все вглядывалась в видоискатель, но только через минут десять заметила вдали у горизонта тёмную полосу. Ещё через десять я смогла различить стволы деревьев, что тянутся ввысь, а вскоре под ними показалась синева пресных вод.
Чудо свершилось – Шанти привёл нас к растянувшемуся на несколько десятков метров озеру, по берегам которого протянулась полоска густой зелени. На дальнем берегу в зарослях мелькали чёрные рога собратьев нашего будущего ужина. А в двух десятков метров от озера раскинулась всё та же безжизненная пустыня, всё те же трещины в земле и уныние.
– Молодец, старосарпалец, – хвалили Шанти стражи. – И антилопу добыл и воду разыскал. Глаз у тебя зоркий. С тобой в пустыне не пропадёшь.
– А ну тихо! – взревел Чензир. – За дело! Рубите пальму, строгайте вертела. А ты, полукровка, освежуй добычу. Будешь сушить мясо, – и с досадой Чензир добавил, – нам оно в дальней дороге теперь пригодится.
Так началась интенсивная работа. Пока одни стражи ставили шатёр, другие рубили пальму, а Шанти вместе с Иризи разделывали тушу антилопы.
Я в сопровождении Леона отправилась снимать дивные виды оазиса, даже смогла поймать в кадре разбегающихся от меня антилоп. Пальмы, листья, водная гладь – ничто не ускользнуло от моего внимания. Для пущего эффекта мы с Леоном удалились на сотню метров в пустыню, чтобы снять зелёный закуток на фоне пустынного безмолвия.
Когда мы вернулись, весь лагерь был утыкан рогатинами, на которых лежали перекладины, с нанизанными на них полосками мяса. Шкура и потроха антилопы куда-то делись, Гро лежал у берега и с упоением грыз большую кость, а стражи расселись вокруг Шанти, пока он разводил костёр, и засыпали его вопросами.
– А как ты так зорко видишь? А как стрелять так метко научился? А как?.. А как?..
Шанти выслушал их с безмятежной улыбкой, и мимоходом ответил:
– С ружьём обращаться и стрелять меня отец научил. Он был знатным охотником, что в Старом Сарпале, что в его родных краях и даже на далёком севере. Однажды в Санглигарских джунглях он не побоялся выследить и убить тигра-людоеда, что погубил немало крестьян из соседних деревень. Правда, тот тигр едва не подрал отца. У него на всю жизнь остались глубокие шрамы напротив печени. Как и слава победителя санглигарского чудовища.
– Ну, а зоркий глаз у тебя откуда?
– От матери. Когда она была юной девицей, то нечаянно ослепла. Я уже говорил, малые чудодеи вернули ей зрение, а вместе с ним и наградили способностью видеть далеко-далеко. Она могла разглядеть муху на окне в конце улицы или сбежавшего цыплёнка на краю поля. Но когда на свет появился я, она перестала видеть то, что другие не видят. Дар малых чудодеев отчего-то покинул её, но перешёл ко мне. В детстве я мог разглядеть стаю саранчи за полдня до того, как она долетит до нашего сада. Ну, а теперь я вижу антилоп, что отбились от стада.
А ещё сурков в условиях высокогорья и через препятствия в виде кустарников. Отчего-то в Жатжае я об этом не задумывалась, но ведь тогда Шанти умудрился подстрелить сурка у меня под носом с довольно большого расстояния. Интересно, правду он говорит про дар от матери или на самом деле никакого дара нет, есть только сверхспособности оборотня?
Так и не разгадав эту тайну, я отправилась с шатёр с надеждой хорошенько выспаться, благо Шанти сказал, что этой ночью мы никуда не поедем, ибо завтра нужно будет досушить мясо.
Проснулась я от невнятного шума за покровом. Снаружи кто-то смеялся, но как-то истерично и неправильно. Люди так не умеют.
От этих звуков у меня мурашки побежали по спине. Я аккуратно выбралась из шатра и увидела десятки факелов, что окружили нашу стоянку. Шатёр, верблюды, люди и мясо на шестах оказалось внутри защитного огненного круга, а за этим кругом в ночной тьме прыгали и скакали жёлтые огоньки. Много огоньков. А ещё этот пронзительный смех…
Я тут же вспомнила ту страшную ночь в Жатжайских горах, когда демон со сверкающими глазами в теле мумии явился за мной. Нет, только не это… Неужели опять нечистая сила хочет поквитаться со мной?
Трое стражей на посту собрались у костра и принялись читать какие-то молитвы, чтобы отогнать непрошенных гостей, двое других успокаивали разволновавшихся верблюдов. Гро, посаженный на привязь, рычал, скалил зубы и рвался бежать за огненную ограду, но не давал поводок, привязанный к вбитому в мягкую почву колышку. Шанти же преспокойно сидел возле поклажи и ничего не предпринимал. И это настораживало.
Я осторожно подошла к нему и присела рядом, чтобы осторожно спросить:
– Шанти, что это там бродит вокруг и смеётся? Может, кроме факелов надо было начертить на земле защитный круг с заклинаниями? Ты ведь это умеешь, у тебя хорошо получалось ограждать нас от демонов.
На эту мою просьбу Шанти только усмехнулся и ответил:
– Не бойся, там снаружи не духи и не демоны.
– А кто?
– Те, кто хочет урвать кусок вяленого мяса. Обычные звери.
Да? Я попыталась приглядеться, долго смотрела во тьму между огней факелов, даже сделала несколько шагов вперёд. Да, там определённо, кто-то ходит, мечется, опускает и поднимает морду. А вот и глаза, смотрят прямо на меня, очень внимательно смотрят, не отрываясь. Сверху виднеется трудноуловимый контур округлых ушей, снизу – скалящаяся пасть, а всё вместе – уродливая хищная морда с безумным взглядом.
– Вот это страшилище, – только и сказала я, отступая. – Кто это?
– Гиены. Их стая хотела утащить нашу антилопу, когда я её подстрелил, но Гро не дал. Они – опасные соперники, так что не выходи за круг.
За стеной огня снова раздался заливистый смех, отчего стражи зароптали:
– О, проклятые хохотуны, выродки от кровосмешения котов и собак, Заклинаем вас именем Мерханума-создателя, прочь отсюда! Не видать вам нашей плоти!
– А-а-а! – завопил самый молодой из стражей и указал рукой в темноту, – я видел, у одной гиены в ухе блеснула серьга! Это не зверь, это колдун, обернувшийся гиеной. Он пришёл, чтобы выманить нас на лунный свет и сожрать!
Ответом ему на эти обвинения был пронзительный смех, словно с издёвкой.
Стражи скукожились у костра и принялись молиться с большим усердием, а я спросила Шанти:
– Это правда? Гиены могут нас съесть?
– Им мясо антилопы интересно, а не мы сами.
– А что на счёт серьги и колдовства?
Шанти украдкой глянул на стражей, усмехнулся и сказал:
– Выдумки всё это, сказки. Сахирдинцы ещё верят, что если в лунную ночь на человека упадёт тень от гиены, то человек оцепенеет, а гиена беспрепятственно его съест, будет жевать заживо, а он даже не пошевелится.
– Но ведь так не бывает? – с надеждой спросила я.
– Конечно, не бывает. Я же говорю, всё это выдумки. Люди просто боятся гиен, считают их беспощадными убийцами, недолюбливают их за свирепый нрав. А ещё презирают те порядки, по которым они живут.
– Например? – заинтересовалась я.
– О, тебе должна понравиться эта история. Во главе каждой стаи стоит самка, самцы в стае всегда на последнем месте. Любой самец всегда должен уступать самке дорогу. Как только стая убивает или ворует добычу, самка отгоняет от туши всех взрослых гиен и дает детёнышам первыми вкусить мясо. После детёнышей будут есть самки, а самцам достанутся только остатки мяса и кости. Если самец задумает завоевать расположение самки, ему нельзя показывать свой напор, иначе он получит отказ и лишится пары клоков шерсти. Когда он решится ухаживать, ему надо поджать хвост, опустить голову и показать самке свою покорность. Он не силу свою должен предложить ей, а дружбу.
