— Пожалуйста, сделайте!

Уж не родственник ли Стиге этот Римша? Но Стига никогда не жил в самой Риге, он жил в рижском районе возле какого-то озера,, неподалеку от городской черты. Может, в тех же Донях, что и Римша?

До сих пор бухгалтерша считала Стигу во всех смыслах честным человеком, но вдруг эта уверенность пошатнулась. Ей вспомнился один разговор, который она услыхала совсем нечаянно. Директор Стига хотел купить машину. Он хотел «Москвич», а ему предлагали «Волгу».

— Хорошо, — отмахнулся Стига. — Пара тысяч туда, пара тысяч сюда — на сей раз это большого значения не имеет. Главное, мне нужна машина.

Конечно, директор получал приличную зарплату, премии, но семья у него была — пять человек, и жена не работала. Бухгалтерша подсчитала доходы директора и пришла к выводу, что собрать две тысячи он может в лучшем случае за два года. А о деньгах, которые копят так долго, никто не скажет «туда-сюда, никакого значения».

— Послушай, — бархатным голосом спросила она начальника отдела кадров, — как называлось то местечко, где Стига раньше работал?

— Дони.

— Ага, припоминаю. Там не то совхоз, не то колхоз…

— Не знаю. Он там не работал, он руководил цехом на промкомбинате и заочно окончил сельхозакадемию.

— Ага, спасибо!

Когда Алвис примчался к магазину на улице Вирснавас, почти все остальные, кому положено явиться в таких случаях, уже явились: оперативные милицейские машины стояли вперемешку с автобусиками «скорой помощи».

Милиционеры пытались раздвинуть плотное кольцо людей, которое все туже и туже стягивалось у магазина и бесстрашно занимало часть мостовой.

Из окон соседних домов высовывались люди. Те, кто запоздал, спрашивали, что случилось, и, узнав, вытягивали шеи. Мимо Алвиса прошла какая-то парочка.

— Давай, посмотрим, — предложила женщина. Мужчина отказался. Нервы не позволяют ему глазеть на автомобильные катастрофы. И парочка свернула за магазин, так ничего и не увидев.

Как на пожаре, подумал Алвис. И почти тут же понял, почему на сей раз толпа вызвала у него такую ассоциацию: у автобусиков «скорой помощи» не были выключены опознавательные огни, и они, мигая, бро сали красные блики на лица и одежду людей. Адвид осторожно, но решительно отодвинул в сторону высокого человека в длинном кожаном пальто, который стоял в самом последнем ряду. Долговязый кинул сверху вниз на Алвиса ничего не понимающий взгляду Он ведь стоит позади всех и никому не мешает. К тому же он такой высокий, что его не часто осмеливаются толкать. Алвису он крикнул вслед:

— Что, выходишь на следующей, да?

— Разрешите, пожалуйста! — Алвис подвинул в сторону бледную малокровную женщину, в глазах у которой стояли слезы.

— Разрешите…

— Куда лезешь? — строго спросил усатый милиционер. Он успешно удерживал толпу любопытных и ни на сантиметр не разрешал переступать линию, которую провел в собственном воображении.

— Уголовный розыск. — Алвис сунул руку в карман, чтобы достать удостоверение, но так и не достал, потому что милиционер вовсе не собирался требовать документов.

— Извините! — милиционер козырнул и тотчас же снова принялся за своих подопечных. — Куда лезете? Дома, что ли, нечего делать? Тоже комедию нашли!

Свободное пространство, окруженное людьми, чем-то напоминало цирковой манеж. Так и казалось, что вот-вот погаснет свет и под звуки фанфар на зеленый ковер газона выйдут одетые в блестящие трико акробаты, стройные гибкие канатные плясуньи, кувырком вылетят пестрые клоуны, а медведи, совершая круг почета, станут кланяться зрителям.

У дверей магазина Алвис увидел следователя прокуратуры. Это был славный парень, но выражение его лица никогда не менялось — только серьезность и сосредоточенность. Он смотрел, как санитары бережно поднимают на носилки инкассатора, которого ранили возле машины. «Скорая помощь» попятилась на газон, задние двухстворчатые двери были распахнуты настежь, а возле них и в самой машине прилежно и быстро, как муравьи, что-то делали люди в белых халатах.

— Добрый вечер, — поздоровался Алвис со следователем.

— Добрый вечер, товарищ Грауд! — они пожали друг другу руки, и следователь прокуратуры тотчас добавил: — На сей раз нам удалось явиться раньше вас.

— Я должен был распорядиться, чтоб задержали такси, но сначала пришлось позвонить в банк и узнать номер машины. На это ушло почти десять минут.

— А разве товарищ Улф… Алвис не дослушал вопроса:

— Он скверно себя чувствует и сразу после обеда пошел домой. Я позвонил ему и послал за ним машину.

— Эх, старый Конрад, — следователь прокуратуры сочувственно вздохнул. — Наша работа требует железного здоровья и железных нервов. Конраду пора па пенсию, он бы сразу почувствовал себя лучше. Даже гранитные памятники в один прекрасный день начинают разрушаться…

— Чаще их или взрывают или сносят.

Алвиса раздражали эти разговоры. Об уходе полковника Конрада Улфа на пенсию говорили и думали многие; может быть, даже ждали с нетерпением момента, когда освободится кресло начальника отдела; ждали, но никто не смел намекнуть Конраду о пенсии. Разговоры эти, из года в год ползая по кабинетам, стали обычными и банальными, как разговоры о погоде и о мудрых поступках родных детушек. Сотрудники, встречаясь в коридорах министерства, сперва обсуждали возможность достать те или иные запчасти для машины, потом, в зависимости от времени года, говорили о футболе или хоккее, затем о том, кому начальство в приказе задало перцу, а кого обласкало, и в конце концов о том, что старый Конрад долго не протянет и все же уйдет на пенсию, хотя большинство в глубине души было уверено, что из уголовного розыска Конрад по доброй воле не уйдет: отсюда его могут только вынести в гробу.

— Да, да, железные нервы и железное здоровье. — Алвис закивал. — Но Конрад этого не понимает. Вы могли бы ему подсказать. — И, сделав паузу, добавил: — Ну, я пошел.

Следователь прокуратуры был отнюдь не дурак. Or понял, что его хотели уколоть, и лицо его тотчас приняло обычное выражение серьезности и сосредоточенности, от которого он в начале разговора почти освободился.

«Скорая помощь», включив сирену, умчалась. Едва взвыл сигнал, люди метнулись в стороны, словно их ударило током. Странно, что рычание мотора — угроза гораздо более реальная — не произвело на них никакого впечатления.

За стеклянными дверями магазина время от времени сверкала «вспышка». Блеском своим она слепила людей, и потом они долго моргали.

Виктора уже увезли. Там, где он лежал, темнели пятна крови и белел наведенный мелом контур тела, четко выделявшийся на темно-сером бетонном полу.

— Добрый вечер! — Алвис подошел к медицинскому эксперту, седому, очень тихому мужчине. Глаза у него были выпуклые, и поэтому он всегда выглядел испуганным.

— Добрый вечер! — эксперт взял руку Алвиса за запястье и осторожно пожал. — Ничем не могу вас порадовать.

В магазине толпились милиционеры и люди в штатском Чувствовалось, что все жаждут деятельности и только ждут команды, чтобы начать действовать. Кассирша стояла у служебного входа и то ли по привычке, то ли действительно опасаясь, следила, как бы не сунули что-нибудь в карман. Может, Алвису только казалось так из-за остроты ее взгляда.

Алвис поздоровался и, ни о чем не спрашивая прошел мимо кассирши, отворил дверь служебного входа, протиснулся между грудами тонких картонных ящиков, сложенных вдоль стен длинного темного коридора, и чуть не ткнулся в табличку, на которой курсивом было выгравировано «Директор магазина». Из кабинета доносились всхлипывания женщины и мужской голос. Сквозь щели в двери просачивался синеватый мертвенный свет неоновой лампы. Глядя на эти вертикальные полосы света, Алвис опять вспомнил Конрада, который боролся против всяческих «новомодных выдумок».

В своем кабинете старый полковник расправился с неоновыми лампами куда как быстро — он просто их не включал, Его громадный дубовый письменный стол — мебельные музеи мира не заинтересовались им только из-за неосведомленности — до сих пор освещался настольной лампой с абажуром салатового стекла, напоминавшим сплющенный берет. Эту лампу сослуживцы подарили Конраду к тридцатилетию со дня рождения — с точки зрения Алвиса — во времена допотопные.