В кружке, который образовали мужчины, стояла дюжина пивных бутылок, несколько из них были еще не раскупорены. Вильям отказался.

— С нашей стороны, начальник, все в порядке!

Интонация была многозначительной. Вильям вынул из портфеля и протянул им довольно пухлый конверт.

Маляр достал из него пачку денег и стал медленно пересчитывать, откладывая каждую сотню отдельно в сторону, на край ступеньки.

— Правильно, начальник, — сказал он, кончив считать, собрал пачки, вложил обратно в конверт и сунул в карман. Доли маляров были неодинаковыми, но в присутствии посторонних они обычно не рассчитывались.

Вильям удивился, услышав в доме стук молотка.

— Там еще работают?

— Телефон проводят.

Это было радостное известие, потому что Вильям не надеялся на телефон в ближайшие годы. Теперь он увидел и провода, которые от столба на улице тянулись к веранде.

— Мы в расчете? — спросил маляров Вильям еще раз, потому что скорее хотел поговорить с телефонистами, чтобы они установили параллельные аппараты также в погребе и на верхнем этаже — мальчику ведь звонить будут чаще, чем ему и Беате, бегай тогда по лестнице вверх-вниз к телефону.

— Все честь честью, начальник!

— Я только хочу еще попросить, чтобы вы собрали пустые бутылки…

— Хорошо, мы по пути сдадим!

В доме еще не все было закончено. Еще ковали дверные ручки и каминную решетку, еще недоставало дубовых панелей для гостиной и фаянсовых плиток для ванной, но это уже были мелочи.

— Здравствуйте, как дела?

— Вы хозяин?

— Вроде бы! — Вильям коротко и счастливо засмеялся. — Вроде бы.

— В таком доме и я бы не прочь пожить…

— До станции далековато… — Повод для недовольства всегда можно найти.

— Дайте мне одну комнату хоть в десять раз дальше от станции, и я буду рад, — крикнули с верхнего этажа. Говоривший стоял в конце лестницы и орудовал молотком. Оба телефониста были молодые парни.

— Вы еще и не такие дома успеете построить…

— Я уже коплю. У меня на книжке скоро будет сто рублей, — подтрунивал тот сверху. — Сколько времени вы копили?

— Кончай, а то халтуру спугнешь! — крикнул тот, что стоял рядом с Вильямом.

— Я, ребята, хотел договориться насчет параллельных телефонов. Можно это?

— Подумаем.

— Аппараты сами достанете или мне искать?

— Достанем. Покажите только, где вы эти телефоны хотите ставить.

Вильям взял план дома, по которому телефонисты работали, и поставил на нем крестики.

— В погребе тоже?

— Но ведь оттуда мы не услышим, что наверху звонят. Сегодня успеете?

— Как договоримся.

— Ну, тогда сегодня. Когда кончите, разбудите меня!

В нижние комнаты уже привезли мебель, но он не хотел искать простыни и одеяла, которые еще были в узлах: Ирена не успела их вчера разложить по полкам в шкафу. Он в последний раз отправился спать в садовый домик и, пока не заснул, размышлял, для чего бы использовать времянку в будущем. Может, сдать студентам с условием, что они сделают весенние и осенние работы в саду? Для мальчика это будет хорошая компания, он ведь тоже студент: вступительные экзамены сдал на одни пятерки. Жаль, что теперь его послали в колхоз, хотя… Чего там жалеть, силы у Ролиса достаточно, пусть поработает! Как только приедет, надо привезти его сюда и показать дом, тянуть больше нечего.

Телефонисты разбудили Вильяма, когда на улице уже стемнело. Он рассчитался с ними и, сожалея, что Ирена задержалась и придется обойтись без ужина, пошел в свой большой дом.

В передней не было мебели, поэтому парни поставили телефон на стул. Белый, элегантный аппарат. Вильям взял его в руки, сел на стул, поставил аппарат на колени и стал думать, кому первому позвонить. И ему захотелось услышать голос Беаты.

— Алло! — Он сразу узнал ее. — Вильям?

— Я!

И тут на него словно рухнули небо, потолок и весь дом, этот любимый им дом.

— Ты негодяй! Зверь! Тебе мало того, что ты погубил мою жизнь, тебе надо было изломать жизнь своего ребенка! — она выпалила все это сразу, как бы на одном дыхании, потом наступила неожиданная пауза. Вильям ничего не мог ответить, он не понимал, что случилось. — Сначала Ролис лишь смотрел свысока на других, когда ты ему дарил дорогие вещи, потом он уже позволял себе откровенно ухмыляться. Когда Лиан сделал ему замечание, Ролис обозвал его оборванцем! И это — Лиана, который работает с утра до вечера, и в больнице, и над диссертацией, и все же не может заработать больше, чем ты давал мальчишке на карманные расходы! Молчи, я все знаю. Лиана, который раньше всегда был для него примером, он обозвал оборванцем! Ты и мотоцикл ему подарил, теперь ты можешь радоваться! Мотоцикл принес свои плоды! Радуйся! И будь ты проклят! На веки вечные!

— Где мальчик?

— В больнице. А потом будет в тюрьме. Радуйся!

— Беата…

— Будь ты проклят!

И она бросила трубку.

Через полчаса Вильям уже знал, что случилось.

Ролис в колхоз поехал, конечно, на мотоцикле. Под вечер, от нечего делать, ребята собрались и выкопали картошку хозяйке, у которой жили. На радостях она угостила их самодельным вином. Потом ребята решили отправиться в Дом культуры на танцы, но Ролис непременно хотел ехать на мотоцикле. На прощанье он сказал: «Если я задавлю какую-нибудь лошадь, не велика беда. Мой старик за все заплатит!»

Что случилось потом, никто не мог объяснить. Какой-то шофер километрах в двадцати от хутора, где жили студенты, увидел ночью лежащего в придорожной канаве парня в мотоциклетном шлеме. Мотоцикл нашли по другую сторону канавы, значительно дальше, в лесу, а рядом с ним — девушку в вечернем платье и без защитного шлема. Врачи почти не надеялись спасти девушку, а мальчишка отделался сотрясением мозга и несколькими переломами. Не оставалось сомнений, что его будут судить и сурово накажут.

Ирена все не шла. Где она сегодня задерживается? Теперь, когда он все узнал, ему, так нужен был кто-нибудь рядом.

Его вдруг зазнобило. Бродя по пустому дому, он проклинал Ирену. Почему она не едет? Потом он вспомнил, что в подвале есть водка, которую он купил для строителей. Несколько бутылок там еще должно было остаться.

Спустившись в подвал, Вильям оставил дверь открытой настежь. На светлом фоне — в прихожей горел свет — он через некоторое время увидел Ирену, но она показалась ему довольно абстрактной, словно окутанной шлейфом.

— Я была у врача, — сказала Ирена.

Ирена спала лицом к стене, прижавшись к нему спиной, чтобы было теплее. Она дышала легко и тихо. За окном чуть брезжил рассвет, и в комнате можно было различить лишь контуры мебели, которая еще не была расставлена по местам, а стояла так, как ее сюда внесли.

Голова гудела. Вильям слышал, что у тех, кто однажды лечился от алкоголизма, похмелье бывает совершенно невыносимым. В голове гудело так, что от тупой боли во лбу, казалось, вылезут глаза из орбит, но он хорошо помнил, что вчера в подвале еще оставалась водка. Он тихонько вылез из постели и босиком по холодному полу, а потом по ледяному цементу доплелся до двери погреба и сошел вниз в пивной зал.

Он включил все лампы, но это неприятно слепило глаза, тогда он оставил только маленькую лампочку за витражом. Свет из-за сине-красного стекла рассеял по стенам, столу и чурбакам синие и красные зайчики.

Вильям помнил, что бутылки остались на столе, но теперь их здесь больше не было, наверно, Ирена убрала. Он облазил весь погреб, но нашел только пустую посуду. Заметив пивную кружку, он подумал, что в бочке, может, еще осталось привезенное для строителей пиво. Из крана со свистом вырвался лишь воздух, но это доказывало, что пиво в бочке все-таки есть. В кочегарке он взял полено и подложил его под один конец бочки, чтобы наклонить ее вперед. Это помогло, пиво теперь сместилось к крану, и кружка наполнилась янтарным напитком, а душистая пена переваливала через края.

Первую кружку он жадно выпил тут же у бочки, нацедив вторую, пошел к столу.