— Обыск ничего не даст. Мы ничего не найдем, — снисходительно заметил он.

— Всегда же какая-то мелочишка остается, — возразил Арнис.

— Но мы даже не знаем, что искать! В распоряжении Валдера были целые сутки. Он забрал доказательства не только из своей, но и из комнаты Димды, если только они еще оставались. Рассказ о костюме и обуви для похорон — чистый предлог.

Бертулис заерзал на стуле. Ему было неловко оттого, что он не знает, куда девать свои длинные ноги и руки. Руки он наконец скрестил на груди, но ноги все равно оставались на полу и Конрад ходил чуть не по ним. При этом полковник двигался как во сне, почти ничего не видя вокруг себя.

Бертулис отъехал со стулом к самой стене и подобрал под стул ноги.

— Надо побольше узнать о корреспонденции Карлиса Валдера, — предложил Арнис.

— Да, да, — кивнул Конрад, продолжая расхаживать. Он так погрузился в размышления, что казалось, его здесь нет.

Спустя какое-то время он заговорил, но словно про себя, ни к кому не адресуясь. Одиннадцать шагов в одну сторону, поворот, одиннадцать в другую, поворот.

— Почему Валдер взял вину на себя! Потому что убежден, что мы близки к цели поисков. Это хорошо, что он все сжег… Сожжены только дополнительные доказательства, главные в наших руках. Сожжением он как бы сказал: вы знаете виновного. Он взял вину на себя и сжег все, что еще могло вызвать интерес к этой женщине, так как боится, что на допросе она может признаться.

— Послушай, Магистр, — обратился Конрад к Бертулису, когда его метание прекратилось и он спустился на землю, — перескажи подробно свой разговор с Валдером. В конце концов сразу же после твоего ухода он и принялся жечь. Он что, похож был на человека, который вот-вот готов признаться в убийстве?

— Насколько я могу судить, нет… Только… Когда я спросил, были ли у Димды, кроме взятых нами фотографий, еще и другие, он очень насторожился…

— И когда ты упомянул женщину с кабаном по имени Мудите…

— Он сказал, что не видел такой фотографии и не слыхал такого имени.

Рассказывая это, Бертулис выложил на стол фотографии разыскиваемых женщин. И тут Конрад поудобнее уселся в кресло, сложил фотографии в стопку, словно колоду карт, и торжественно поднес их Бертулису.

— Спрячь в сейф и забудь!

Арнис и Бертулис недоуменно посмотрели на полковника.

— Нет такого художника, который сначала не показал бы удачную работу друзьям и коллегам. Нет и такого мастера фотографий, который не поступил бы так же с удавшейся фотографией. К тому же фотограф в гораздо лучшем положении, так как фотографию можно сунуть в карман, а иная картина даже в грузовик не влезет. Женщину с кабаном специалисты считают на редкость удавшейся работой, так что друг и сосед Валдер ее, конечно, видел. Но он этот факт скрывает. Значит, эту женщину нам и нужно искать. Имя ее мы знаем, и это уже не так мало. Надо искать людей, которые видели их вместе. Они должны быть. Чтобы убить из ревности, нужно, чтобы был и объект ревности. А вдруг у Рудольфа Димды назревал новый роман?

— Что будем делать с Валдером?

— Ты знаешь, этот парень мне даже симпатичен, но пусть еще полежит на нарах, иначе, оказавшись на свободе, он опять начнет совать нам палки в колеса. Кроме того, у нас есть законное основание подержать его. За введение в заблуждение следствия.

После ухода Мудите из дому прошло два дня. Жирак не выдержал и поехал по городу. Незадолго до конца работы он привел свою машину на стоянку возле базы и вновь стал ждать, как тогда, месяц назад, когда у него возникли подозрения.

Прождал до темноты, но Мудите не появилась. Он предположил, что не заметил ее, так как несколько раз к воротам подъезжали грузовики с прицепом. Нагруженные высокими контейнерами, в которых перевозят швейные изделия, они на какое-то время закрывали проходную и дорожку, по которой работники базы шли к автобусной остановке. Жирак поговорил с охранником, и тот разрешил ему позвонить на склад, но там уже никого не было. Поколебавшись, он набрал номер Валдера, но и там никто не снял трубку. По дороге домой Жирак дважды останавливал машину и звонил из автомата, но в квартире Димды по-прежнему никто не отзывался: Карлис в это время уже пребывал в изоляторе временного содержания в управлении внутренних дел.

Подъехав к дому, Жирак вновь передумал, развернул «Жигули» и помчался в другой конец города, к родителям Мудите. Как и пообещал во время позавчерашнего краткого визита. Решил выведать окольным путем, не изменилось ли положение и готовятся ли старики на майские праздники перебраться к нему, успела ли Мудите сообщить о разводе и приняло ли семейство другое решение.

Нет, родители дочь свою не видели, мать даже спросила, как Мудите себя чувствует, и Жирак ответил, что все по-старому. А потом принялся подробно расписывать, какая прекрасная жизнь их ожидает. Воздух там куда чище, чем в этом промышленном районе, и человек чувствует себя куда бодрее. Снег почти уже сошел, но грядки еще сырые, чтобы что-то высаживать, однако ревень на солнцепеке уже высунул свои морщинистые головки, напоминающие красные сморчки. И нежный первый лук можно будет скоро есть, а там и до щавеля недалеко. И все единогласно порешили, что щавелевый суп с крутым яйцом и сметаной еда не только вкусная, но и чрезвычайно полезная.

— От меня тебе уже никакой помощи не будет, — чуть не всплакнула теща; сгибаться ей, видишь ли, тяжело, голова кружится.

— Насчет большой работы, это вы, тещенька, из головы выкиньте! — отрезал Жирак. — Хватит, побегали, погнули спину!

На глазах старушки выступили неподдельные слезы.

Тесть сказал, что уже подал заявление об уходе, никакого резона в такую даль таскаться, сторожем везде можно устроиться. А как насчет второго этажа? Какой материал уже имеется? У него есть еще с довоенной поры доски для пола. Метров двадцать, на одну комнату должно хватить. Инструмент он уже весь перебрал, завернул и уложил в большой ящик. Показывая его Жираку, он вдруг вспомнил что-то и заорал на Вилниса:

— Ты мне принеси от этого паршивца мой рубанок с фасонным железком! Взяли на два дня, а целый год не несет! И по какому такому праву ты вообще ему дал? Подержит, подержит, а потом толкнет с похмелья — и пиши пропало!

— Ладно, ладно, принесу, — пробормотал Вилнис и ловко улизнул из комнаты. Жираку показалось, что злополучный «рубанок с фасонным железком» уже давно «толкнули».

Разговор со стариками успокоил Жирака; наконец-то в его руках есть какие-то козыри. Если только умело их использовать… Завтра он перехватит Мудите у базы и скажет, что был у стариков, что они уже уложились, и если отменить переезд, это их расстроит.

«Последствия могут быть еще печальнее, — скажет он. — Ты же знаешь, что у матери больное сердце, что ей надо побольше бывать на свежем воздухе. А там ни в доме ей нечем дышать, ни на улице. Все в дыму! — И, выдержав паузу, закончит: — Возвращайся, Мудите! Не обязательно нам в одной постели спать, даже в одной комнате не обязательно жить. Или сама скажи старикам, что разводишься со мной. Я не смог, мне их жаль, они так настроились на спокойную старость… Ты же знаешь, у меня родичей нет, я даже согласен, чтобы старики жили у меня, если ты и не захочешь вернуться. Одному в таком большом, пустом доме не очень уютно».

А когда будут прощаться, он скажет:

«Ты что-то плохо выглядишь. По лицу не скажешь, что у тебя медовый месяц. Что-нибудь случилось?»

В зависимости от ответа он бы медленно повел разговор к своей цели. Варианты возможны разные, он их по дороге домой детально проработал.

Но сначала надо поймать Мудите. Он опять звонил Карлису Валдеру и вновь слышал в трубке долгие гудки. Тогда он подумал, что, может быть, Мудите ночует у какой-нибудь подруги. Но где тогда ночует инвалид? Наверняка испорчена линия. Скорее всего.

Ничего, до утра можно подождать.

Но грянувшие утром события спутали все его планы. Его выдернули из постели еще в шестом часу. На дворе только начинало светать, и он ничего не мог понять со сна. Долго и настойчиво звонил в коридоре телефон.