— А я и не подумал, — сказал Жирак. И сказал неправду. Сразу же после звонка он подумал об этом и позвонил на проходную. Но когда дежурная сняла трубку, он дал отбой. Было это часа в три ночи. По телефону были слышны далекие голоса и оркестр. А что он мог сказать дежурной? Попросил бы позвать Мудите? А знает ли она такую, Мудите? Ведь на базе работает несколько сот человек. А если и знает, где она отыщет ее в суматохе бала?

Жирак надел хорошо сшитый пиджак и проверил, есть ли в кармане деньги. В пиджаке он не выглядел таким по-мужицки коренастым. Выдавали только красные натруженные руки с короткими пальцами, а так его можно было принять за начальника среднего ранга.

Из калитки на улицу Жирак вышел первым. Мудите следовала в нескольких шагах. Резкий взгляд мужа тут же отыскал на заднем сиденье Карлиса, и в нем вновь забурлила ярость, копившаяся всю ночь: слишком уж красивое и молодое лицо.

Жирак обошел машину и открыл переднюю дверцу.

— С Новым годом, — сказал он, взглянул на счетчик и протянул шоферу пятерку. — Сдачи не надо!

Потом резко повернулся и подал Карлису руку:

— Жирак. Муж Мудите.

— Валдер.

И тут он увидел рядом с Карлисом костыли и большой сверток, в котором находилось старинное ружье. Ты гляди, они мне тут театр разыгрывают, подумал он, приходя в еще большую ярость, могли бы и без бутафории обойтись. Раньше он никогда в верности Мудите не сомневался, и поэтому теперь сомнение удвоилось. Этот юнец наверняка наставил мне рога, если они разыгрывают такой спектакль! Костыли, видите ли, ему понадобились!

— Мудите про вас так много рассказывала… Рад познакомиться… Как насчет бокала шампанского?

— Зиги, оставь его в покое! Он устал, ему надо домой! — взволнованно сказала Мудите, подойдя к дверце.

— Всего лишь бокал! А потом я вызову такси, телефон у нас есть. Согласны? — Жирак пристально глядел в растерянное лицо Карлиса.

— Я школьный товарищ Мудите… Мы в одном классе учились…

— Я вам помогу вылезть! Мудите про вас столько рассказывала…

Мудите стиснула губы: ничего она не рассказывала. А Жирак уже распахнул заднюю дверцу и чуть ли не силой вытащил Карлиса из машины.

— И Мудите просит… Она тоже хочет, чтобы вы зашли, посмотрели, как мы живем!..

Посмотрим, знаешь ли ты, как костыли под мышку приставить, красавчик!

— Возьмите, пожалуйста, этот сверток… Там ружье… Оно нам нужно было для одного номера.

До самого дома Жирак вглядывался, как передвигается Карлис, и понял, что ошибся: Валдер действительно инвалид. Нет, это не конкурент! И вообще, как я мог подумать о Мудите такое! А парень, похоже, приличный, вполне даже приятный юноша!

Песок — это проклятие частных домов, и неважно, находится ли это строение в глухой деревне или в самой Риге. Клади три половика подряд, и все равно в комнатах песка не избежать. Всегда с обувью наносится, переобувайся не переобувайся в передней, все равно набьется в дорожки. И когда выколачиваешь коврики, просто диву даешься, откуда берется столько песка и такая туча пыли. Коридор у Жираков даже, пожалуй, грязнее, чем в других подобных дачах, так как повсюду — на полках, на полу, даже на ступеньках, ведущих наверх, — ящики с рассадой. Везде виднеются пробивающиеся из жирного чернозема бледно-желтые ростки.

А вообще-то все в доме, кажется, удобно, все-таки три или четыре комнаты, хотя Жирак сказал, что верх еще не закончен, так что временно приходится пользоваться лишь гостиной и спальней. Мудите тут же упрекнула мужа, что он никогда не закончит второй этаж, последний год там вообще ничего не делается.

Гостиная просторная, с камином, отделанным красным кирпичом, но, видно, пользуются им редко, так как в доме центральное отопление. Обставлена без претензий на оригинальность, недешевой, но стандартной мебелью, полировка которой требует постоянного ухода.

Жирак поставил на журнальный столик водку и шампанское и пригласил Карлиса осмотреть теплицу, пока Мудите приготовит закуску. Если Жирак и мог чем-то гордиться в своем доме, то это теплицей.

Воздух там, душный и влажный, обволакивал кожу. Даже холодные лампы дневного света не раздражали, И Карлис подумал, что именно такой сырой и настоянный воздух должен быть в тропиках, где небо закрыто листвой огромных деревьев.

В цветах Карлис разбирался не больше, чем рядовой горожанин, который покупает их дважды в год для подношения. Разумеется, он мог различать розу, тюльпан, каллу и лилию, но этим его ботанические познания и исчерпывались. Здесь были такие цветы, которые он видел в магазине или на базаре, только не знал их названий, и такие, которых он явно не видал никогда. Три широкие полосы цветов тянулись во всю длину теплицы, большинство еще в бутонах, нераспустившиеся, но кое-где на темно-зеленых крепких стеблях разноцветные солнышки фрезий и пышно-консервативные амариллисы. И декоративные растения есть — покорно, вроде кактусов, дремлют в глиняных горшочках или вьются по узловатым веревкам, взбираясь под самый потолок, затягивая все пышной листвой и кое-где выбрасывая огненные фонарики.

Лицо Жирака преобразилось; казалось, что морщинки возле рта, делающие его жестоким, разгладились, в нем появилась размягченность, даже мечтательность.

— Чувствуете, как пахнет? — шепотом спросил Жирак и глубоко втянул воздух. — Запах-то какой!

Карлис кивнул, хотя этот коктейль из ароматов не вызывал в нем особого восторга.

— Присядем здесь, на ящиках, — сказал Жирак, все еще жадно втягивая аромат теплицы. — Садитесь смело, здесь все видно!

— Йеллоу долл, — указал Жирак на небольшую розу. — Я ее выращиваю среди камней, к ним она больше всего подходит… А вон рядом Голдн слиппер… Довольно редкий сорт… Во время цветения лепестки у него меняют окраску. Что касается роз, то тут я вывел кое-какие новинки, охотно рассказал бы, но вас ведь это, наверное, не интересует.

— Я просто ничего в этом не понимаю, — улыбнулся Карлис. — Но мне здесь очень нравится. Никогда еще не бывал в теплице.

— Приезжайте весной, увидите, что тут творится! Тогда здесь рай! За цветами вы листьев не увидите! Вам бы приехать накануне женского дня. Для нас, цветоводов, это самая страда, тогда хорошая цена держится, но иной раз, честное слово, рука не поднимается срезать. В конце концов срезаешь — а куда денешься, для того и выращивают, чтобы срезать. И тому, кто дарит, приятно, и той, что получает. Куда денешься, такова жизнь! Один цветок срежешь, а тут уже ростки нового пробиваются. У вас нет блата насчет каменного угля?'

Карлис покачал головой.

— Но если что-то наметится, не забудьте, позвоните. В холодную зиму я при этом лимите даже до февраля не могу дотянуть, все время приходится левака искать, но последние годы на предприятиях так туго с этим стало, что и за двойную цену не получишь… Как повеселились на балу?

— Бал как бал, ничего особенного…

— Я, знаете, раньше одержимый был танцор, а теперь уже не тянет. Лучше дома посижу, зайду сюда, что-нибудь поделаю. По правде сказать, я бы вообще из дома не выходил, я же здесь все сам построил, все мне дорого. Что меня там ждет? Чужая чесотка? Телевизор есть, захотел — посмотрел, что тебе надо. Пойдемте в дом, а то Мудите рассердится… Цветы красивые, но они много требуют постоянного ухода. Даже на новогодний бал я не мог пойти! На дворе такой мороз, что страшно от котла отойти… Всю ночь уголь подбрасывал. Если ртуть в теплице упадет до нуля, то половина саженцев у меня пропала… Каторжный труд! Так как вы там повеселились?

Карлис, держась одной рукой за стенку, медленно двинулся по ступенькам.

— Да всякие… смешные номера выкидывали…

— Ну-ну… Это интересно!

— Вот будем в комнате, я покажу.

— А я в полночь олово лил. Стою в котельной, гляжу на огонь и думаю, почему бы мне не погадать на счастье. Консервная банка валяется, ведро с водой есть, а олова у меня сколько хочешь… Накатила этакая сентиментальная глупость! Теперь самому смешно!..

Стол был накрыт довольно богато. Мудите угощала то одним, то другим, Жирак наполнял рюмки и предлагал не сбиваться с темпа. Сам он пил до дна, быстро опьянел и то ли не замечал укоризненных взглядов Мудите, то ли и не хотел замечать. Время от времени он вставал и шел бросить лопату угля. В последний раз он уже маршировал к двери, громко топая и лихо распевая: «Я конь рабочий, дайте мне овса!» Карлис начал чувствовать себя неуютно. Вызвали такси, но оно долго не появлялось. Жирак настойчиво требовал, чтобы ему показали смешной номер. Пришлось развернуть ружье, поставить на камин свечку и выстрелить по ней капсюлями жевелло, которые Карлис прихватил с собой. Но ни Карлис, ни Жирак не попали. Жирак был очень удивлен своей неудачей, так как он был отличником по военной подготовке и чуть ли не чемпионом академии по стрельбе. Последний раз он промахнулся чуть ли не с двадцати сантиметров, разозлился и сшиб стволом свечу — хорошо, что та погасла, падая, и закатилась под диван. Ружье Жираку очень понравилось, он его уже не выпускал из рук. Сел в кресло, зажал его между коленями, неожиданно уронил голову и заснул.