— Хорошо живешь. Щедры подаяния?

— Какие подаяния? Я, можно сказать, вчера только форму снял, государство мне за потерянную руку заплатило. Тоже скажете, подаяния… Хотя, если по большому счету, то тут вы правы.

Старший лейтенант шумно втянул ноздрями воздух, прищурил глаза:

— Постой-постой, уж не пьян ли ты, дружочек?

— Я, пьян? Да ты что, брат! Мы по бутылке всего выпили, а ехали почти сутки в поезде. Я из Ростова еду, протез тут в одной конторе заказать надо.

— Так и запишем: распивал в купе. — Офицер достал из стола бланк и стал заполнять его, поглядывая в паспорт Евгения. — Пол-литра ему, видите ли, мало.

— Мало. — Женька заулыбался. — Контора пишет… И куда же ты, брат, потом эту бумагу пошлешь, кому сообщишь о моем недостойном поведении?

— Кому надо, тому и сообщу. — Старший лейтенант веселость клиента не оценил, посуровел лицом. — И потом, мы не родственники, слава Богу, так что братом кого-нибудь другого называй.

— И сиди нормально, а то развалился, как у себя дома, — поддержал офицера стоящий у двери со скрещенными на груди руками сержант.

Женька не повернулся к нему, но выпрямился на стуле, потер ладонью затылок:

— Я в Чечне с омоновцами подружился, толковые братаны, поддерживали там друг друга. Мы общий язык с ними запросто находили.

Офицер прекратил писать, несколько секунд смотрел на заполненный бланк, потом смял его и бросил в корзину. Протянул Женьке паспорт и бумажник:

— Ты бы документы с деньгами вместе не таскал, вытащат — горя не оберешься.

— Это у меня вытащат? — хмыкнул Женька. Но совет учел: паспорт сунул в нагрудный карман куртки, а бумажник — опять в брюки.

— В гостинице жить будешь? — спросил его старший лейтенант.

Женька неуверенно повел плечами:

— Не знаю. Тут командир мой обитает, когда-то в гости приглашал…

Офицер встретился взглядом с сержантом, подмигнул ему, чуть заметно дернул головой. А Женьке сказал:

— Ладно, свободен.

И встал из-за стола, словно демонстрируя этим, что действительно пора прощаться.

Женька встал, но тут неожиданно резко и громко заговорил сержант:

— Надо все же проверить… Есть координаты командира? Адрес, телефон?

Женька невольно повернулся к говорившему, и в это время старший лейтенант неуловимым движением выхватил из кармана его бумажник, положил на стол и тут же прикрыл стопкой свежих газет, а сам вразвалочку пошел к окну, облокотился на широкий подоконник.

Женька удивленно смотрел на сержанта:

— А зачем вам мой командир понадобился? Вы что, ему звонить будете?

— Звонить ты будешь, — сказал сержант. — А мы разговор послушаем.

Женька перевел взгляд на офицера. Тот невозмутимо обрабатывал ногти маникюрной пилочкой.

— Мне что, действительно звонить?

— Ясно же сказано, — вяло ответил старший лейтенант и зевнул. — Аппарат на столе, так что…

Женька присел на краешек стола, прижал щекой к плечу трубку, набрал нужный номер один раз, потом другой. В кабинете было тепло, после выпитой водки его немного разморило, он расстегнул куртку, и полы ее распахнулись над перекидным календарем, пластмассовым стаканом с карандашами, газетами, пепельницей.

— Осторожней, ты нам поопрокидываешь тут все, — сказал сержант.

Женька небрежно положил трубку на аппарат:

— Не отвечает.

— И телефон разобьешь, — продолжил сержант. — Алексей Алексеевич, да отпустим его, а? Вроде же свой, из одного министерства. Ты во внутренних войсках служил?

— В них.

— Спецназ? — это спросил уже старший лейтенант.

— Он, родимый. Рота разведки.

— Хорошо, иди. Только, раз выпил, контролируй себя, понял? Не все такие добрые, как мы, задержат и будут правы.

Женька улыбнулся:

— Добро ваше не забуду.

— И на людей не бросайся.

— Хорошо. На людей — не буду. Но если еще раз встречу этого, в берете, — прибью. Вы ему так и передайте. Вдруг тоже встретите.

Он пристально посмотрел на сержанта, так, что тот не выдержал взгляда, повернулся к двери и открыл ее:

— Ладно, свободен.

Женька вышел.

Старший лейтенант достал сигарету, начал разминать ее толстыми короткими пальцами:

— Вася, ты скажи этому своему безногому калеке, пусть он пластинку сменит. Сейчас из Чечни многие возвращаются, точно прибить могут.

— Афганцем пусть станет, что ли?

Офицер тягостно вздохнул:

— Жертвой монголо-татарского ига. Какой же он афганец с его юной харей? Ничего не придумаете — пусть лучше вообще от нас убирается.

— Так отстегивает же, Алексей Алексеевич. Платит всегда исправно.

Старший лейтенант щелкнул зажигалкой, но прикуривать не спешил:

— Копейки. Мы с лопуха больше взяли. Сейчас посмотрим, сколько, но чуть выждем: вдруг обнаружит пропажу и вернется.

Он наконец закурил, сделал три глубокие затяжки, потом быстро прошел от окна к столу:

— Взглянем на добычу.

Отбросил в сторону газеты и… ничего не увидел. Перевел недоуменный взгляд на сержанта:

— Где бумажник?

Вася в ответ только усиленно заморгал глазами, взял газеты, затряс ими над столом.

— Бумажник не игла, соображай!

— Тут же еще один был, который мы у этого, с бородой, увели! Там три тыщи долларов… — Вася чуть не плакал.

Старший лейтенант выплюнул под ноги сигарету.

— Ну, мать же твою… На перроне его искать бесполезно, он, конечно, уже уехал. Выждали, называется, на свои головы.

— Три тысячи долларов! — повторил сержант.

— Деньги не главное. — Старший лейтенант закурил новую сигарету, сел за стол. — Он раскусил нас, усек? Хорошо, если он «чеченец», а если нет?

— «Чеченец», — неуверенно сказал сержант. — Он же нашего безногого на чем поймал? На молитве. Там пленных заставляли молитву учить, а наш, на костылях-то, этого и не знал. Потому и схлопотал. Нет, будь это из отдела внутренней безопасности, он бы не пил и драку в переходе не устраивал. Да и без руки. Калеки же у нас не служат.

Старший лейтенант чуть приободрился:

— Тут есть логика. Хотя… Как его фамилия?

Он полез в мусорную корзину, вынул оттуда скомканный лист, расправил его:

— Зырянов Евгений Иванович. Надо запомнить на всякий случай.

В чужом кошельке, помимо долларов, лежали аккуратно свернутые документы и красивая визитка на имя Лаврентьева Игоря Викторовича, генерального директора фирмы «Грань» из Новокузнецка. Домашний адрес, телефон — все чин по чину. На обороте карандашом выведены еще семь цифр, тоже, похоже, телефон.

Может, нынешний, московский?

Женька набрал эти цифры из телефона-автомата. Трубку сняла женщина:

— Слушаю!

— Мне нужен Игорь Викторович.

Минутное замешательство, потом — естественный в таких случаях вопрос:

— А кто говорит?

— Человек говорит, — раздраженно ответил Женька. Но потом понял, что раздражаться, в принципе, нечего, что на ее месте он бы, наверное, тоже поинтересовался этим же, и нечего строить тайну на пустом месте. — Я нашел кошелек, а в нем этот телефон.

— Игорь, — крикнула женщина в сторону, неплотно прикрыв ладошкой трубку. Голос ее теперь звучал глухо, но отчетливо. — Документы твои нашлись.

Тотчас трубку взял мужчина, спросил не слишком дружелюбно:

— Что вам угодно?

— Я нашел ваш кошелек.

— Понимаю. Сколько вы хотите от меня?

Женька все-таки вспылил:

— Да ничего я не хочу! Скажите адрес, я привезу кошелек и отдам вам его.

— Нет, это исключено. Я подъеду к вам сам. Вы где находитесь, как выглядите?

— Я выгляжу хуже, чем раньше.

Мужчина помолчал, переваривая услышанное, но так ничего и не понял:

— В каком смысле?

— Вам нужна особая примета? У меня нет руки. Кисти руки. А стою я у памятника Лермонтову, метро «Красные ворота».

В разговоре последовала опять пауза, потом Лаврентьев спросил:

— Если вам мало тех долларов… в кошельке… то скажите, сколько мне взять с собой?