До Ромуальда Сашко дошли сведения, распространителю которых надо было бы напилить много-много дров в самых удаленных северных областях страны. Но, как это обычно бывает, Ромуальд не воспользовался счастливой случайностью. Может быть, потому, что о смене денег болтали и другие, чья информация была совсем неправдоподобной и противоречивой. После бурного всплеска слухов разговоры затихли.

Но где—то на монетных дворах уже вращались трансмиссии, гравировались матрицы, подготавливался металл. Уважаемое жюри отклонило проекты монет по два, три и пять рублей, — и они остались только пробными образцами — объектом вожделения крупнейших нумизматов мира. Зато рубли были приняты, и в тысяча девятьсот шестьдесят первом году они со звоном покатились в народ.

За годы благоденствия Ромуальд Сашко успел снять неплохой навар с прибыли доверенного ему предприятия. Когда же пришло время рассчитываться, суд отнял у него довольно много; но «довольно много» не значит «все». Сашко лишился квартиры и счета в сберкассе, лишился автомашины и дачи. Разумеется, это причинило ему боль, но не помешало злорадствовать над неудачниками, которые искали его тайники. Они думали и действовали по шаблону, а Сашко мыслил нешаблонно. Он не прятал пачки денег, как другие, в стенах ванной, не замуровывал их в печь и не закапывал в саду. Он был слишком умен и не так алчен, чтобы держать деньги поблизости и ежеутренне проверять, не вскрыт ли тайник.

Но мудреца постигла беда мудрецов. Если ему не удастся бежать, то тридцать первого марта все его накопления превратятся в груду бесполезной бумаги — в золото он вложил совсем мало — и он выйдет из тюрьмы почти таким же нищим, как какой-нибудь ничтожный «крысолов», который крадет простыни с чердаков и варенье из подвалов.

Я слишком стар, чтобы быть нищим, подумал Ромуальд и решил бежать. К тому же он считал своей обязанностью обеспечить будущее Хуго.

— Остановите, пожалуйста! Я куплю лопату!

— Еще один такой пассажир сегодня, и мой план погорел! — сердился шофер. Он вообще был из породы ворчунов.

Мороз тронул только верхний слой песка, глубже он был сухой и рассыпчатый. Вытащив из ямы облипший песком чемодан, Ромуальд заботливо отер его ватником.

Ватник и лопату он бросил в лесу, где-то в полукилометре от ямы, чтобы какой-нибудь любитель ребусов не вздумал проводить параллели, и пошел на станцию. Он уже пожалел, что отпустил такси, но шофер ему не понравился, к тому же слишком это подозрительно: человек уходит с лопатой, а возвращается с большим чемоданом. Шофер непременно заметил бы белые песчинки за уголками чемодана.

Ромуальд вышел в Засулауксе, потому что беглецу разгуливать по центру Риги было бы более чем глупо. Здесь он взял другое такси и поехал к Крысе.

Никогда еще Крыса не продавал золото так выгодно, как в этот раз. Он продал все, что имел, и страдал от того, что больше золота не было. Он предложил Ромуальду ведро пятилатовиков, и Ромуальд купил, но в его чемодане оставалось еще немало денег.

— Я оставлю тебе неколько тысяч, чтобы ты ежемесячно посылал деньги моему мальчику, — сказал Сашко.

— Десять процентов за обмен, — ответил Крыса и тут же разозлился на самого себя за то, что не запросил больше.

От Крысы Ромуальд позвонил в управление Госстраха и долго уговаривал какого-то инспектора, чтобы он застраховал его или по крайней мере Хуго от несчастного случая. Но инспектор был неумолим: при страховке необходимо предъявить паспорт.

Ромуальд боролся с соблазном позвонить Хуго. Ну, что он мог ему сказать? Здравствуй? Или дать денег? Нет, от «здрасьте» парню никакой пользы не будет, а от больших денег — тем паче. После того, как деньги кончатся — а, учитывая доброту и легкомыслие Хуго, это случится очень быстро — после того, как деньги кончатся, он еще острее почувствует необходимость в них и, не дай бог, сотворит какую-нибудь глупость. Мальчик не из тех, кто способен делать деньги, а денег ему захочется. Пусть лучше Крыса посылает ему по сотне в месяц. Эта сумма позволит мальчику жить безбедно, но роскошествовать не даст.

Часы показывали половину двенадцатого. Может, я до обеда успею воротиться, подумал Ромуальд.

— Вызови такси!

— Иди на улицу и поймай. Сейчас день, пустых машин навалом, — посоветовал Крыса. Вызов такси он считал расточительством и не хотел его допускать, хотя речь шла не о его деньгах. Ромуальд же подумал, что у Крысы иные причины не вызывать такси, но не стал спрашивать, какие именно.

На улице плясала метель. Такси не было, зато появилась какая-то легковушка. Ромуальд поднял руку.

Дорога была скользкая и потому Козинд не торопился: видимость плохая, еще ткнется в бок какой-нибудь джигит. От этих ребятишек никакого спасения нет! На «Яве» газуют на всю катушку, стоит сесть в машину — все, педаль до отказа. Вот и приходится удирать от них, будто в пятнашки играешь.

Козинд пробыл шофером у Сашко неполный год. Ромуальд не мог вспомнить теперь, кто рекомендовал ему Козинда, но в какой форме это было сделано, он помнил.

— Если разрешить ему халтурить, то шофер будет у тебя — лучше некуда. Не слишком глупый, не слишком умный, и умеет держать язык за зубами!

Ромуальд попросил Козинда остановиться, когда до тайника было еще далеко. Спрятал в яму золото и пятилатовики и хотел было бросить туда и оставшиеся деньги, но передумал. Сумма была довольно большая — тысяч десять или чуть больше в пересчете на новые деньги.

Потом он засыпал яму, закидал ее сверху ветвями и вернулся к машине. Козинд читал газету. Он всегда читал газету, когда приходилось ждать.

— Поехали!

Сашко сделал предложение не вдруг. Он расспросил Козинда о семье, узнал, как растут девочки, попытался выяснить, какое у него настроение и материальное положение, вызнал, что делал бы Козинд, если бы вдруг ему в лотерею выпал большой выигрыш, и только тогда сказал:

— Я мог бы дать тебе тысяч десять…, Козинд глянул на него как на сумасшедшего.

— Я не шучу. Видишь ли, я не освободился, я просто убежал из тюрьмы и только что решил вернуться. Лучше отсидеть еще пять лет, чем до конца жизни быть в бегах.

Козинд побелел как мел и даже остановил машину.

— Эти деньги у меня за пазухой.

— Но мы же не можем оформить долговое обязательство…

— Никаких обязательств не надо.

— Так поверите?

— Сумма великовата, чтобы просто так…

— Я бы с удовольствием взял… Как раз сейчас в Донях продается дом. Человек для себя строил, а его переводят директором в Валою… Восемь тысяч новыми. Хороший дом. Я бы занялся гладиолусами и за пять лет вернул долг… Ну, самое большое за шесть Я подсчитал.

— Ты мне напиши расписку, Есть у тебя бумага?

— Тетрадь.

— Подойдет. Бери ручку, я буду диктовать. Сверху большими буквами: «Расписка». Дальше… Я, такой-то и такой-то, проживающий в Риге там-то и там-то… настоящим подтверждаю, что получил от Сашко Ромуальда сто шесть тысяч рублей на приобретение дома и инвентаря… А теперь внимательно… Мне известно, что упомянутые деньги приобретены путем хищения государственных средств, мне известно также, что эти деньги подлежат конфискации, что Ромуальд Сашко скрыл их от государственных органов и, учитывая тот факт, что он осужден с конфискацией всего имущества, эти деньги фактически являются государственной собственностью… Дальше дата и подпись…

Ромуальд дотянулся до чемодана, стоявшего на заднем сидении и открыл его:

— Вот они… — Я возьму пару десяток на дорогу… Ну, пора прощаться… Счастливой покупки!

— Счастливо!

Дорога была такая скользкая, что «Волга» забуксовала и не сразу тронулась.

«Вот это удача! Деньги определенно пропали бы, а теперь я по крайней мере хоть сколько-то получу!» — Ромуальд глянул на автомобильные часы. Двенадцать двадцать. К обеду еще можно было бы успеть. До старой дачи совсем недалеко. Он заторопился.

В продовольственном магазине Сашко купил пустую литровую бутылку.

Лопаты не было, он попробовал копать землю куском доски, но она скоро сломалась. Ничего подходящего больше не нашлось, и он стал рыть руками. Обломал все ногти, пальцы болели.