Внезапно ощутив трепетание в груди и одновременно укол страха, я взялась за сердце и отвернула лицо в сторону.

Тогда Селина заговорила – слава богу, обычным своим, хорошо знакомым мне голосом.

– Я думала, вы уже не придете, – промолвила она. – Видела, как вы прошли мимо по коридору.

Я подступила к столу и потрогала лежавшую на нем пряжу. Ну надо ведь навещать и других женщин, сказала я. А потом, заметив, как она отвела взгляд и погрустнела, я добавила, что могу каждый раз напоследок заходить к ней, если угодно.

– Благодарю вас, – откликнулась Селина.

Разумеется, как и все прочие узницы, любой разговор со мной она предпочитает вынужденному молчанию. Ну и для начала поведала мне о делах тюремных. Из-за сырой погоды в камерах завелись огромные черные тараканы, которых здесь называют «чернухами». Похоже, такое нашествие случается каждый год об эту пору, сказала Селина и показала пятна на беленой стене, где прихлопнула башмаком с дюжину мерзких насекомых. По слухам, некоторые невеликого ума женщины ловят тараканов и держат как домашних питомцев. А другие от голода едят их. Она не знает, правда ли это, но матроны рассказывали…

Я слушала, кивая и морщась. Я не спросила, как она узнала про мой медальон, и не сказала, что заходила в контору Ассоциации спиритов и просидела там два с половиной часа, разговаривая о ней и делая выписки из судебных репортажей. Но все же, глядя на нее, я не могла не думать о прочитанном в прессе. Смотрела на ее лицо – и вспоминала портреты в газете. Смотрела на ее руки – и вспоминала восковые слепки в застекленном шкафу.

Потом я поняла, что не смогу уйти, так и не упомянув об этих вещах, и тогда сказала:

– Я надеялась узнать побольше о вашей прежней жизни. В прошлый раз вы рассказали о своем бытье до переезда в Сиденхам. Не расскажете ли теперь, что с вами происходило дальше?

Селина нахмурилась и спросила, почему меня это интересует. Просто любопытно, ответила я. Меня интересуют истории всех узниц, но ее история…

– Ну, вы сами знаете: она несколько необычнее других.

– Она вам кажется необычной, – после паузы ответила Селина. – Но если бы вы были медиумом, если бы провели всю жизнь среди спиритов, вы не нашли бы в моей истории ничего примечательного. Купите любую спиритическую газету, загляните в раздел объявлений – и вы сразу поймете, что я лишь одна из многих! Вам покажется, что в нашем мире спиритических медиумов больше, чем духов – в мире потустороннем.

Нет, сказала она, в ней не было решительно ничего необычного, пока она жила с тетушкой и в спиритическом доме в Холборне…

– Только когда я познакомилась с миссис Бринк и она поселила меня под своей крышей – только тогда я стала необычной, Аврора.

Селина говорила очень тихо, и я подалась к ней, чтобы разобрать слова. Услышав же свое дурацкое секретное имя, я покраснела.

– Что же такого особенного было в миссис Бринк, что вас изменило? – спросила я. – Что она сделала?

Миссис Бринк ходила к ней, когда она еще жила в Холборне.

– Сперва я приняла ее за рядовую клиентку, но оказалось, ее направили ко мне духи. Она пришла с особой просьбой, выполнить которую могла только я.

И что же за просьба?

Селина на минуту закрыла глаза, а когда открыла – они показались необычайно большими и по-кошачьи зелеными. Голос у нее зазвучал так, будто она говорила о чем-то поистине удивительном:

– Миссис Бринк хотела, чтобы я вызвала одного духа и предоставила ему в пользование свою телесную сущность.

Селина пристально на меня смотрела, а я краешком зрения заметила, как по полу шмыгнуло что-то маленькое и черное. И тотчас живо вообразила голодную арестантку, которая сдирает с таракана панцирь, высасывает внутренности, перекусывает судорожно дергающиеся членистые лапки…

Я потрясла головой.

– Значит, миссис Бринк держала вас в своем доме, чтобы вы исполняли для нее разные спиритические трюки.

– Она привела меня к моей судьбе, – сказала Селина (я совершенно ясно помню эти слова). – Привела к подлинному моему «я», которое ожидало меня в ее доме. Привела туда, где меня могли найти духи, искавшие встречи со мной. Привела к…

– Питеру Квику! – закончила я за нее, и она, немного помедлив, кивнула.

Я вспомнила, что́ говорили на суде представители обвинения и какие намеки делали касательно дружбы Селины с миссис Бринк.

– Она привела вас в свой дом, где он мог вас найти, – медленно проговорила я. – Привела туда, чтобы вы по ночам тайно вызывали его к ней?..

Селина переменилась в лице и уставилась на меня почти ошеломленно:

– Я никогда не вызывала Питера Квика к миссис Бринк. Ни единого раза. Она сблизилась со мной не ради него.

Не ради него? Тогда ради кого?

Селина не ответила, лишь покачала головой, отведя глаза в сторону.

– Кого же вы вызывали к ней, если не Питера Квика? – упорствовала я. – Кто это был? Ее муж? Сестра? Ребенок?

Селина поднесла руку к губам, потом наконец тихо произнесла:

– Это была ее мать, Аврора. Мать, которая умерла, когда миссис Бринк была маленькой девочкой. Перед смертью она сказала, что покидает ее не навсегда, что обязательно к ней вернется. Но она долго не возвращалась, ибо за двадцать лет неустанных поисков миссис Бринк так и не нашла медиума, способного вызвать к ней мать. Но потом нашла меня – через сновидение. Она сразу увидела мое внешнее сходство с матерью, сразу почувствовала… некую духовную связь между нами. И вот перевезла меня в Сиденхам, позволила мне пользоваться вещами своей матери, и тогда мать стала являться к ней через меня, у нее в спальне. Она приходила в ночной темноте, приходила и… утешала свою дочь.

На суде Селина ни словом об этом не упомянула, и ей стоило известных усилий сделать такое признание мне. Однако у меня возникло впечатление, что она чего-то недоговаривает и почти хочет, чтобы об остальном я сама догадалась. Но я догадаться не могла. Даже не представляла, что еще там могло быть. Мне просто казалось странным и не очень приятным, что такая дама, какой я воображала миссис Бринк, прозрела в семнадцатилетней Селине Доус дух своей покойной матери и склонила девушку приходить по ночам к ней в спальню, чтобы облекать дух плотью.

Однако на сей счет я ничего не сказала, а стала расспрашивать про Питера Квика.

– Значит, он приходил только к вам?

– Да, только ко мне, – ответила Селина.

– А зачем приходил?

– Зачем? Он мой хранитель и защитник. Мой контактер. Он приходил ко мне – и что я могла поделать? Я полностью принадлежала Питеру.

Лицо ее побледнело, на щеках выступили красные пятна. Я почувствовала, как в ней нарастает возбуждение, оно словно наэлектризовывало спертый воздух в камере. Во мне шевельнулось что-то вроде зависти.

– И каково же было, когда Питер Квик приходил к вам? – тихо спросила я, и Селина потрясла головой: ах, трудно объяснить! Она словно бы теряла свое «я»; с нее словно бы стягивали собственную личность – как платье, или перчатки, или чулки…

– Звучит ужасно, – сказала я.

– Это и было ужасно, – кивнула она. – Но также и восхитительно! Совершенное счастье, чудесная перемена всего моего существа. Тогда я могла переноситься, подобно духу, из низших сфер в высшие и лучшие.

Я непонимающе нахмурилась.

Да как же объяснить-то? – воскликнула Селина. Ах, у нее просто не хватает слов! Она принялась озираться вокруг, ища способ показать все наглядно, наконец остановила взгляд на каком-то предмете на полке – и улыбнулась:

– Вы говорили о спиритических фокусах, Аврора. Ну что ж…

Селина подошла ко мне и протянула руку. Я вздрогнула, тотчас вспомнив о медальоне и странном послании, оставленном в моем блокноте. Но она, по-прежнему улыбаясь, мягко велела:

– Поддерните мне рукав повыше.

Я понятия не имела, что у нее на уме. Коротко взглянув ей в лицо, я осторожно подтянула рукав до локтя. Селина повернула руку ладонью вверх, показывая мне внутреннюю сторону предплечья – белую, очень гладкую, еще теплую от платья.