Я ответила не сразу, ибо слова мистера Хизера заставили меня глубоко задуматься. Наконец я заговорила:

– Если человек такой, как вы описали… – (я думала, разумеется, о Селине), – если он вдруг увидел красный цвет… Что ему делать?

– Нужно найти себе подобных! – живо ответил мистер Хизер. – Они помогут советом и наставлением, уберегут от опасностей, коими чревата неискушенность…

Пробуждение спиритического дара, сказал он далее, процесс чрезвычайно сложный, до конца еще не понятый. Человек, в котором просыпается дар, отчетливо сознает разнообразные изменения, происходящие с телом и душой. Его подводят к порогу иного мира и предлагают туда заглянуть; однако, наряду с «мудрыми наставниками», готовыми помочь советом, там есть и «низменные духи-одержители». Последние зачастую кажутся добрыми и милыми, но всегда стремятся использовать неопытного спирита в своих интересах: через него получить доступ к мирским благам, которых лишились и по которым тоскуют…

Но как же уберечься от подобных духов? – спросила я. Надо быть осторожным в выборе земных друзей, последовал ответ.

– Сколько молодых женщин дошли до отчаяния – и даже безумия! – из-за того, что неверно использовали свои способности! – воскликнул мистер Хизер. – По просьбе клиентов они вызывают духов забавы ради, а этого делать нельзя. Слишком часто они, поддавшись на уговоры, садятся в круги, составленные из случайных людей, а это развращает душу и отнимает силы. Порой они соглашаются общаться с духами в одиночку, а это для медиума самое опасное, мисс Прайер. В свое время мой друг, госпитальный священник, познакомил меня с одним молодым джентльменом, которого доставили в госпиталь с располосованным горлом, полумертвого и который впоследствии сделал моему другу любопытное признание. Он был «медиум-писец» – вам известен этот термин? Однажды, по наущению своего пустоголового приятеля, он сел с пером и бумагой и спустя какое-то время получил послание, которое его рука сама собой начертала…

Таким замечательным способом общения с духами пользуются многие медиумы, но в разумных пределах, сказал мистер Хизер. Наш же молодой человек благоразумием не отличался. Он начал сидеть ночами, один, и послания стали приходить все чаще и чаще. Едва он забывался сном, как тотчас просыпался оттого, что рука дергалась на покрывале, безудержно дергалась, покуда он не вкладывал в нее перо и не позволял ей писать – на бумаге, на стенах, на собственном своем теле! Не в силах остановиться, несчастный писал и писал, до волдырей на пальцах. На первых порах он думал, что послания приходят от покойных родственников…

– Но уверяю вас: ни одна добрая душа не станет так изводить медиума. Все послания были от одного низменного духа, который в конце концов явился к нему самым ужасным образом. Он предстал в обличье жабы и проник в тело молодого человека вот здесь… – мистер Хизер дотронулся до своего плеча, – в основании шеи. Поселившись в нем, злонамеренный дух получил над ним полную власть. Он принуждал его совершать гнусные, мерзкие поступки, и бедняга не мог ничего поделать… Это была страшная мука. Однажды дух принялся внушать, чтобы он взял бритву и отрезал себе палец. И молодой человек действительно взял бритву, вот только полоснул не по пальцу, а по горлу… Понимаете, таким способом он пытался изгнать духа, вследствие чего и был доставлен в госпиталь. Врачи спасли ему жизнь, но он по-прежнему оставался во власти духа-одержителя. Все прежние порочные привычки и наклонности вернулись к нему, и он был объявлен душевнобольным. Думаю, ныне содержится в сумасшедшем доме. Несчастный! А ведь все у него сложилось бы иначе, если бы он нашел подобных себе людей, которые помогли бы ему мудрым советом…

На последних словах мистер Хизер понизил голос и посмотрел на меня со значением. Вероятно, он догадался, что я имела в виду Селину Доус, недаром же я расспрашивала про нее в прошлый раз. С минуту мы молчали. Мистер Хизер как будто ждал, что я заговорю. Но я не успела – нам помешала мисс Кислингбери, которая заглянула в дверь и позвала мистера Хизера.

– Одну минутку, мисс Кислингбери! – откликнулся он, а потом прикоснулся к моему локтю и негромко промолвил: – Я желал бы продолжить наш разговор. А вы? Непременно приходите еще, когда я буду поменьше занят. Договорились?

Я тоже сожалела, что мистер Хизер вынужден меня покинуть. Мне хотелось узнать, что он думает о Селине. Хотелось узнать, каково ей было, когда вдруг глазам открылись «все оттенки красного». Я знаю, поначалу она боялась – но ей повезло, она сама говорила: у нее были мудрые друзья, под наставлением которых она необычайно развила свои способности.

Во всяком случае, Селина так считает. Но кто у нее был на самом деле? Тетка, обучившая ее балаганным трюкам и фокусам. Миссис Бринк из Сиденхама, приводившая к ней незнакомых людей, чтоб надевали на нее бархотку и связывали веревкой в душном закутке за шторой; миссис Бринк, которая берегла ее для себя – и, как оказалось, для Питера Квика.

Что же такое он сделал с ней или к чему побудил, что в конечном счете она оказалась в Миллбанке?

И кто же теперь ее хранители? Мисс Хэксби, мисс Ридли, мисс Крейвен. Во всей тюрьме нет никого, кто был бы к ней добр, кроме мягкосердечной Джелф.

Из-за закрытой двери доносились голоса мистера Хизера, мисс Кислингбери и какой-то посетительницы, но в читальный зал никто не заходил. Я все еще стояла у выставочного шкафа и теперь наклонилась, чтобы еще раз рассмотреть слепки. Рука Питера Квика лежала на прежнем месте на нижней полке, едва не касаясь стекла безобразно раздутыми пальцами. В прошлый раз она показалась мне цельной, но сегодня я сделала то, чего не сделала тогда: переместилась к боковой стенке шкафа и посмотрела на руку оттуда. Я увидела ровный срез воска по запястью и обнаружила, что слепок совершенно полый. На внутренней желтоватой поверхности отчетливо выделялись линии ладонного узора и вмятины от костяшек. То, что представлялось мне монолитной рукой, оказалось на самом деле подобием перчатки – словно бы брошенной на полку минуту назад и все еще хранящей тепло пальцев… Внезапно испугавшись пустой комнаты, я быстро вышла и отправилась домой.

Сейчас у нас Стивен. Я слышу, как он разговаривает с матерью, повышенным и довольно раздраженным голосом. На завтра назначено слушание по делу, которое он ведет, но клиент сбежал во Францию, и полиции до него не добраться. Стивену придется отказаться от дела и, соответственно, лишиться гонорара. Вот опять раздается его голос, громче прежнего.

Интересно, почему мужские голоса всегда разносятся гораздо отчетливее, чем женские?

Ездила в Миллбанк, к Селине. Однако сначала я навестила пару других арестанток и сделала вид, будто кое-что записываю в блокнот за ними.

Когда наконец я пришла к Селине, она сразу спросила, понравились ли мне цветы. Она хотела, чтобы, глядя на них, я думала о прекрасной, вечно солнечной Италии.

– Их доставили духи, – сказала она. – Месяц простоят, не завянут.

Я сказала, что цветы меня напугали.

Я провела с ней около получаса. Потом в отдалении грохнула дверь и послышались шаги по коридору.

– Мисс Ридли, – тихо произнесла Селина.

Я тотчас подошла к решетке и при появлении из-за угла надзирательницы знаком попросила меня выпустить. Я держалась неестественно прямо и на прощание сказала лишь:

– До свидания, Доус.

Селина, смиренно стоявшая со сложенными на животе руками, сделала книксен и ответила:

– До свидания, мисс Прайер.

Я понимала, что она для матроны старается.

Пока мисс Ридли запирала решетку, я смотрела на ключ, туго поворачивавшийся в тюремном замке, и думала: вот бы мне такой!..

Теперь Питер требует, чтобы меня крепко связывали в моем кабинете. Сегодня при своем появлении он тряханул меня со страшной силой, а выйдя из-за шторы в гостиную, возгласил: