— Эй! Постой, вояка! — грубо окрикнул его мужчина средних лет, с кривящимся ртом и маленькими колючими глазками — такой же широкий, мохнатый и приземистый, как и лошади, стоящие неподалеку. — Куда разбежался?
— Кузнец что, занят? — Дван остановился, по-прежнему не притрагиваясь к мечу, но невольно напряг бедро под ножнами.
Из кузницы доносились те же самые звуки: безостановочно ухал молот, лязгал металл, раздувался горн.
— Пойди погуляй, — мрачно кинул ему другой человек, самый высокий, с невероятно низким лбом над крупным красным носом и клочковатой бородой. — Мы уедем, тогда твоя очередь придет.
Дван понял, что они его в кузню не пустят, и ему это не понравилось... Конечно, безопаснее было бы развернуться и убраться восвояси. Есть ли там кто-то внутри, кроме хозяина? Почему эта группа вооруженных людей не хочет дать ему хотя бы туда заглянуть? Он вдруг вспомнил озабоченные синие глаза жены кузнеца, ее белые плечи...
Дван увидел эту женщину, когда их полк проезжал мимо. Она несла ведро воды, и они встретились взглядами. Он по привычке широко осклабился — девка была весьма и весьма... неплоха!.. Но она отвернулась от него, сурово сдвинув брови. Это и была причина, по которой воин сегодня решил отлучиться из лагеря... погулять. Где эта женщина?
— Кто вы? Почему с оружием? — Дван остановился, расставил ноги и заложил большие пальцы за пояс. Осторожно дотронулся ребром ладони до рукоятки меча...
— А ты кто такой, что отчета требуешь? Не из разбойников ли, что королеву убили?
Это уже многое проясняло. Значит, они по разные стороны... Он вынул меч одним движением и быстро двинулся в направлении кузни. Самый худой и маленький, стоявший с краю, сделал едва уловимое движение, указывающее на него, и отступил назад. А те двое, которые начали с ним разговаривать, бросились ему наперерез. Дван первым же ударом выбил меч из рук приземистого широкоплечего мужчины, подбежавшего к нему первым, и скрестил клинки с высоким бородачом. Потерявший оружие грязно выругался, вытащил из-за пояса нож и вновь ринулся в атаку.
Пока высокий нападающий пытался сдержать клинок Двана, он стремительным движением схватил несущийся к нему нож прямо за лезвие, тряхнув раструбом куртки, чтобы хоть немного защитить ладонь. Оттолкнув верзилу с мечом сильным толчком, мгновенно развернул кинжал, перехватив саму направляющую его руку. Почувствовал, как острие вошло в живот человека, преодолев первое сопротивление одежды и кожи, а дальше скользнуло как по маслу...
Высокий противник поднял меч, чтобы рубануть его сверху, но Дван ударил его ногой в пах. Тот согнулся, застонав и тут же выронив оружие. Третий, оставшийся наблюдающим, бросился на него, но бывший драаг уже не старался сохранить ему жизнь — развернулся и подсек его горизонтально несущимся мечом, со всего лета разрубив почти пополам.
Низкий и худой, который руководил людьми с самого начала схватки, повернулся кругом и бросился к лошадям. Тот, кого он ударил по яйцам, перестал кричать и выхватил арбалет из-за спины. Дван подхватил лежащий на земле нож, выроненный тем, кому он вспорол живот, и метнул уже взводящему механизм прямо в голову, угодив в раскрытый рот.
Пока он с ним расправлялся, убегающий отвязал лошадь и вскочил в седло, развернув ее. Бывший драаг с разбега прыгнул на коня и пустился в погоню прямо по полю. Скакал и думал, что вряд ли догонит, так быстро улепетывал противник. И тут кто-то из куста выскочил прямо под ноги впереди несущейся лошади. Та взвилась на дыбы, всадник не удержался на вставшем свечкой коне и упал спиной вниз, на землю. Лошадь, потеряв равновесие, вдруг тоже с громким ржанием опрокинулась на спину, прямо на растянувшегося за ней человека. Раздался крик всадника: животное рухнуло на него всей своей массой.
Дван соскочил на землю и бросился к лежащему. Упавшая на него лошадь вскочила, отбежала в сторону, сильно припадая на заднюю ногу, и застыла с поднятой головой, не прекращая ворчать глухим ржанием. Человек на земле загребал разбросанными руками землю, возил по ней скрюченными пальцами с черными ногтями, хрипел... Когда Дван склонился над ним, из его рта потекла струйка крови, а глаза вдруг остекленели.
Звуки из кузни резко прекратились. Тот, кто бросился под ноги коню, была невесть откуда выскочившая жена кузнеца, еще молодая женщина с копной таких же рыжих волос, как и у Двана, будто они были братом и сестрой.
Она подходила к Двану и к раздавленному лошадью, высоко подняв порванную внизу широкую юбку, обнажив неожиданно тонкие щиколотки голых ног.
— Там, в кузне, — почему-то зашептала, широко раскрыв глаза. — Там муж...
Воин резко обернулся: из кузницы вышел кузнец с огромным молотом в руках, вытирая окровавленную голову. Он размашистым шагом подошел к высокому человеку, который еще был жив — с ножом, торчавшим из горла, — и со всего маху наискось ударил его своим оружием, расплющив по земле...
Это были лазутчики из Монатавана, посланные возглавившим сопротивление феодалом Урвием разузнать расположение войск мятежного Валласа, численность солдат и особенности вооружения. Отряд разведчиков возвращался с задания, а по пути зашли к кузнецу с элементарно простой целью: отобрать новые мечи, да заодно и подправить старое оружие. Никто не ожидал встретить одиноко шатающегося воина...
— Это все были? Больше никто не ускользнул? — на всякий случай спросил Дван кузнеца.
— Нет, — хозяин кузни серьезно мотнул большой лохматой головой и повел могучим плечом. — Всех уложили.
Он был выше и шире Двана. Его заставили работать, держа на острие натянутой стрелы. Жена успела, по давней женской привычке, убежать и спрятаться в поле от никогда не предвещавших ничего доброго незваных гостей. Ее и отправил Дван к Варгу — привезти его командира к кузнице. И она ускакала, сидя на лошади по-мужски, обхватив круглые бока коня крепкими ногами, как будто родилась верхом...
Подъехавший Варг разглядывал трупы: раздавленного лошадью, уже начавшего синеть, с открытым ртом, где стояла черная жижа свернувшейся крови и неизлившейся рвоты. Маленького и широкого — первого, которого проткнул его же ножом Дван. Он выпустил ему кишки, и вокруг разливалась вонь неопорожнившегося кишечника. Наполовину разрубленный мечом белел костью обнаженного позвоночника, как скошенный сноп, весь в вывернутых внутренностях, уткнувшись носом в землю. Вся кровь под ним ушла в песок. Высокий нападающий остался без лица. Дван достал свой нож у него изо рта, лезвие проткнуло насквозь горло и шею, а удар молота размозжил полголовы, выдавив мозг изо всех дырок.
Кузнец выволок из двери еще двоих — тех, кто заставил его работать. С ними он расправился сам, почти готовым мечом отрубив державшему его на прицеле наведенной стрелы голову подчистую. А другой ранил и его, опустив наотмашь железную рукавицу с шипами, ободрав сильно, до кости, лоб и скулу. Этого хозяин кузни тоже прикончил его же оружием, только что подправленным на наковальне. Правда, немного не рассчитал мощи удара: всадил клинок в грудь, проломив грудную клетку и, выдернув меч назад, вывернул наружу и головки ребер у грудины.
— Ну и мясорубку вы здесь устроили... — Варг покачал головой. — Что, цирковое прошлое решил вспомнить?
По его голосу было непонятно, то ли он сердится, то ли хвалит Двана. Вокруг сидевшего прямо на земле кузнеца хлопотала его жена, обмывая голову и перевязывая сильно кровившую рану оторванным от рубахи белым лоскутом.
— Живым надо было хоть одного оставить, — укоризненно сказал Варг, — чтобы допросить. А то к нам лазутчиков посылают, а мы ничего не знаем, что там творится в Монатаване...
Он прискакал с Эриком и Издой. Принц Севера стоял сейчас на коленях за углом кузни, его неукротимо рвало.
— А ты чего здесь шлялся? — Эрик поднял брови и наморщил лоб.
— Гулять ходил, — буркнул Дван, не спуская глаз с жены кузнеца.
Варг проследил взглядом направление его глаз и едва заметно расслабил виски.
