Мира встала, выпрямилась. Увидела, как Горий сбивает замок с двери напольной, ведущей в подвал, и закрыла глаза, поняв, что обнаружится сейчас и другое ее преступление. Несколько мужчин спустились в подполье, раздался звук открываемых дверей...
Мгновения превратились в вечность, пока ждала, что сейчас будет. Все никак не могли отворить замок заветной двери... Но вот услышала раздавшиеся крик и шум. Увидела, как появилась в проеме пола русая голова Дория. Не опустила взгляда перед обращенными на себя ненавидящими глазами мужчины, вынесшего почти высохшую мумию человека. Но тело, лежащее на его руках, было живым. И на белом-белом лице сияли синие-синие глаза...
Последним видением ее вольной, прежней жизни стал силуэт огромного ворона, появившегося в пролете окна. Птица наблюдала все происходящее в тереме, как будто была человеком...
Как спустилась она в подвал? Кто собрал и принесли ли с ней какие-то ее вещи?.. Кто касался ее?.. Как будто туман окутал Миру, и ничего она не понимала, пока не закрылась перед ней тяжелая дверь. И только тогда женщина почувствовала и холод стен и пола, и сырость плесени, и запах испражнений, ударивший в нос. Мир вокруг нее обернулся тьмой...
За столом в горнице сидели шаман и Горий. Вдоль стен прижались спинами к бревнам люди. Комната вместила всех взрослых, живущих в поселении. За стенами избушки шумел несильный дождь. Сумрачный день вливался последним блеклым светом в створки окна и открытый дверной проем. Пахло скошенными травами и влагой.
— Ты, Домир, пойдешь в Валлас, — говорил Горий. — Не останавливайся у крайних замков. Постарайся увидеть и услышать все, что в твоих силах. Собирай все слухи, которыми полнится земля. Спуститься тебе придется до самого Вандервилля, так что приготовься к дальней дороге. Береги себя! Мало у нас людей, и еще меньше равных тебе, чтобы снова послать человека, если не вернешься ты... Узнай достоверно судьбу рыцарей. Разведай, что происходит в стране. Сильно не выпячивайся, чтобы удалось тебе быть незаметным. Выдавай себя не за человека Севера, а за жителя пограничной территории Валласа и Арута. Все ли тебе понятно?
— Понятно, — кивнул головой Домир. — А если будут новости уже на выходе из Сумеречного Леса, не нужно ли вести вам сразу же привезти?
— Разрешите мне спуститься с ним до земель графа Бена, — вдруг раздался тонкий голос, и на середину избы вышла маленькая женщина.
Все глаза устремились на Паску. Лицо Домира посветлело, и потеплел его взгляд.
— Уже будет там что-то известно. Какие-никакие, а слухи туда доходят. Я вернусь и расскажу их, а спутник мой пойдет дальше. Да и меньше подозрений вызовут два человека. Выдадим себя за мужа и жену, — щеки говорящей женщины порозовели. Она встретилась глазами с молодым охотником и одарила его лаской из-под полуприкрытых век.
— Хорошо, — серьезно кивнул головой Горий. — Согласен ли ты взять Паску попутчицей?
Домир наклонил голову в знак согласия, но ничего не сказал, лишь взглядом приласкал молодую женщину, тут же отступившую назад вглубь избы. Последний дневной свет быстро иссякал, уступая место длинным сиреневым сумеркам. Горий тоже отошел к стене, оставив шамана за столом одного. Кхах запел и поднял в руке костяную отполированную полусферу, сделанную из черепа горного северного козла. Начал водить над ней рукой с кистью, сплетенной из конских волос... И потек туман над костью, образуя причудливые силуэты...
— Живы рыцари, — говорил шаман. — Не все живы, но держится еше в мире этом кровь северных правителей... Простерла смерть руку над ними и не отпускает. Спасутся двое... Один из них — потому что взял в свою жизнь оборотня. А другой уже ушел далеко, ускользнул с опасной стези, уготованной им всем...
— Кто спасется, можешь сказать? — подал голос Горий.
— Спасутся моряк и воин, — Кхах мотал кистью, пел, разглядывал невидимое.
«Ирвен», — пронесся шепот в избушке.
— Ирвен, — эхом отозвался Горий, — он один моряк. А воины все они. Кто спасется?
— Не знаю имен я... Воин с длинным лицом останется жив, — говорил шаман, не отрывая взгляда от стелющегося дыма между его руками.
— А Ландос? Ландос Корноуэл? Самый старший?..
— Смерть уже стоит за его левым плечом. Остались ему считанные дни.
— Нам что надо делать? Уходить дальше на север? Собирать людей?
— Никуда уходить не надо. Протянул длань защиты над Севером великий король, который спускается из мира горнего в этот мир. Смерть караулит и короля, но крепнут его силы. Ждите... не пройдет и года, придет наш защитник в мир.
Шепот вновь пронесся вдоль избы. Горий вышел к столу и посмотрел на Паску:
— Как Орана? Мы можем ее позвать?
— Нет, — покачала головой молодая женщина. — Дайте ей отдохнуть. Много дней ей пришлось провести без еды и питья, без солнца и воды, уж очень ослабло и высохло ее тело. Сейчас ей надо набраться сил. Не тревожьте ее. Да и не может она пока говорить, спит. Попьет травы и снова спит. Не будите ее...
— Орана окрепнет и еще встанет на лыжи... Не закончено еще предначертанное ей, не иссякла нить ее жизни, — шаман взмахнул кистью, и дым исчез. Легонько подул на полированную кость и спрятал свои орудия за пазуху. Его глаза вдруг разошлись в разные стороны и потеряли яркость. Он привалился одним боком к столу и замер...
Горий обернулся к Домиру, подошедшему к Паске, и сказал теперь уже обоим:
— Отправляйтесь в путь завтра, ранним утром. Если особых новостей не будет по выходу из Сумеречного Леса, идите в Вандервилль оба. Выдавайте себя за семейную пару, путешествующую в столицу в поисках лучшей доли. Это правда, женщина и мужчина меньше возбудят подозрений, чем один человек. И... быть в пути вам мужем и женой! Готовы ли вы взять на себя ответственность друг за друга? Ты, Паска, не так давно мужа лишилась, не девушка ты уже. Дорий же никогда женат не был. Согласны ли связать свои жизни? Молоды вы оба. В пути, раз выдавать себя за супругов, возникнет связь между вами. Будет лучше, если проведете, до того как пуститься в дорогу, свадебный обряд по законам Севера, дабы не отягчить души грехом...
Сказал сурово, да осекся, увидев, как посмотрели друг на друга Паска и Дорий. Понял, что любы они были друг другу...
После свадебного обряда не уединились муж и жена. Паска обмыла Орану, лежавшую без сознания и высохшую телом до состояния скелета, обтянутого пергаментной кожей. С помощью двух пожилых женщин надела на нее длинную рубаху, закрывшую даже желтые ногти пальцев страшно исхудавших ног. Чистое просторное серо-бежевое одеяние пахло сухими травами. По вороту коричневой нитью были вышиты обереги, среди которых угадывались лосиные рога. На запястьях старухи завязали браслеты из нанизанных на нитку красных сухих ягод. Одна женщина держала ей голову, а вторая долго расчесывала спутанные, свалявшиеся волосы. Пересыпала их мукой, снова вычесывала, пока они не рассыпались пушистым тонким покрывалом по постели. Тогда заплели две совершенно белые косы, стянули их кожаными шнурами. И такой же шнур, натертый маслом, обернули вокруг лба и затылка.
Когда Орану обнаружили в подземелье, ее глаза были широко открыты. Но как только Домир вынес старуху на свет, она закрыла их и впала в забытье. И за все время, пока ее мыли, переодевали, вливали в рот горький отвар, больше не подала никаких признаков жизни. Паска даже поднесла к ее ноздрям перышко и с облегчением вздохнула, увидев слабое дуновение дыхания.
Потом были сборы. Из вещей брали необходимое: веретено, иглы, рыболовные принадлежности, нити, шкуры, ножи, полоски кожи и две пары обуви. Все это молодая женщина упаковала в две грубые темнокоричневые седельные сумки, прошитые бежевым шнуром. Искупалась в корыте в горнице, где сейчас, ночью, лишь две пожилые женщины не спали, помогали ей. Надела мужскую одежду, взяла приготовленную поклажу и отнесла на конюшню. Там у входа сидели, окружив Домира, несколько мужчин, о чем-то тихо беседовали. Паска была сильной, большие сумки по бокам не нарушали ее осанки, не напрягали рук. Невысокая, да крепко сбитая северянка...
