Она обвела глазами темнеющий лес. Встала, зазвенев серебряными монетами на головном уборе, и пошла к колодцу запастись водой на вечер. Женщина высока и тонка, но так легко несла два больших ведра, полных прозрачной чистой влаги, как будто они были пустыми.
Скоро сядет солнце... Она подождала, пока не пришла пора переворачивать лепешки, и сырыми еловыми ветками потушила вновь было разгоревшийся огонь под противнем — дойдут уже сами. Слегка наклонившись, вышла из низенькой деревянной пристройки к терему во двор.
Поселение из нескольких десятков домов окружено широким и высоким деревянным частоколом. Ворота открыты, из них видна дорога, проложенная по молодой траве копытами лошадей и коз. Вокруг раскинулся лес. За забором раздаются веселые крики детей, спешащих до темноты наиграться и набегаться.
— Паска, — окликнула Мира молодую женщину в высокой, расшитой бисером шапке. — Забирай детей. Охотники не вернулись?
— Нет.
Мужчины селения отправились на охоту на несколько дней, забрав всех низкорослых лошадей. В деревне остались лишь женщины, дети и немощные старики. Они уже не боялись нападения. Это прошлым летом по округе бродили солдаты из армии Валласа, промышляя разбоем в северных селениях, но холодная снежная зима прогнала непрошеных гостей. И сейчас короткое лето еще не вступило в свои права настолько, чтобы люди с юга успели дойти к ним, в чащу Сумеречного Леса. Северяне вздохнули с облегчением. Вот только отцов, мужей и старших сыновей не вернешь...
Почти всех способных сражаться мужчин в прошедшем году унесли битвы с Валласом, дотянувшимся наконец до Арута. Правители страны были взяты в плен, а сколько воинов полегло не оплаканными, не похороненными... Женщины и дети во главе с женой Ландоса отошли в леса. Север отступил в чащу, подобно раненому зверю, и наблюдал сотнями глаз, как солдаты лорда Даневана жгли и грабили усадьбы на границе.
Здесь, в лесах, везде поселения, но они хорошо спрятаны и охраняются лучниками. Все люди Севера стреляют из лука, от мала до велика. И мародеры из Валласа остерегаются нападать на обнесенные высоким частоколом лесные деревни, да и вообще углубляться в леса, где их поджидают голодные дикие звери и острые стрелы местных жителей.
Паска — молодая, но уже овдовевшая маленькая женщина, с гибкой талией, веселыми глазами и улыбчивым лицом, — утихомирила разгулявшихся за воротами детей и завела внутрь. Мира обходила дома, собирая нескольких стариков, которые останутся сторожить ночью. Хоть нападений и не было с прошлого года, но лучше, считала она, подстраховаться и выставить охрану. Паска присоединилась к ней. Они уже начали закрывать ворота, как вдруг высокая фигура в грубой просторной серой одежде, с большим мешком за плечами, показалась из леса. Человек шел быстро, опираясь на посох, за его спиной виднелся большой лук и концы завернутых в шкуры лыж. Женщины задержались у ворот, поджидая запоздавшего путника: закон гостеприимства на севере чтят свято. Как только странник вошел во двор, на лес опустилась тьма, как будто ночь ожидала появления неизвестного гостя. На конек самой высокой избы опустился большой ворон и прокаркал, вытянув одно крыло.
— Мир вам, — произнес незнакомец, вскинув руку.
— Мир тебе, путник, — эхом отозвались женщины у ворот, закрывая высокие створки на тяжелый засов.
Человек подошел ближе, и все увидели, что это старая женщина, высокая и очень худая. Она совсем не запыхалась, хотя по одежде видно, что в пути уже не один день. И спина, несмотря на громоздкую ношу, остается прямой. Сильная, выносливая женщина, которая не уступит и мужчинам...
Позднюю гостью пригласили к общему ужину. Все, кто был в поселении — женщины, старики, дети, — ужинали вместе в главном тереме за широким большим столом в горнице. Нехитрая еда: лепешки, яйца, суп из трав и озимых злаков. Странница не разговаривала, лишь внимательно смотрела вокруг. Ее никто ни о чем не расспрашивал. Люди Севера не отличаются любопытством. Захочет, сама начнет разговор.
Паска обнесла всех горячим питьем и села у печки, усадив с собой самых маленьких ребятишек и что-то им рассказывая. В печи курилось толстое полено, отдавая совсем немного тепла в стылую избу. Северное короткое лето еще не вступило в свои права. Кто-то запел, и несколько человек подхватили песню.
Мира стала убирать со стола, ей помогали две старые женщины: вымыть посуду, вытереть ее тщательно, особенно деревянную, расставить все по местам и убрать с пола крошки, чтобы мышам не достались. Понемногу расходились... В комнате остались лишь гостья и жена Ландоса.
— Я узнала тебя, — сказала Мира, внимательно посмотрев в глаза страннице.
— И я узнала тебя, хотя никогда не видела...
— Это ты встретила моего мужа перед последней битвой в лесу?
Старуха промолчала. Потрескивало полено в печи, к запаху березовых углей примешивался еле слышный аромат травяного настоя. Где-то наверху Паска пела колыбельную тоненьким, приятным голосом. За окнами темнота, как будто терем был единственным населенным местом в мире. Безветренной ночью ничто не шелохнется...
— Ты знаешь, что с ними случилось? — снова молвила супруга рыцаря.
Гостья вскинула на нее внимательные голубые глаза. Она не произносила ни слова.
— Они были схвачены Даневаном и увезены в Вандервилль. Наверное, их уже нет в живых, — задумчиво продолжала хозяйка, так же пристально всматриваясь в лицо собеседницы.
— Если ты не видела тела мужа, как можешь его хоронить? — сурово произнесла Орана. — Или тебе пообещали, что его убьют?
— Известна ли тебе их судьба? — переспросила Мира после некоторого молчания, словно не слыша последних слов старухи.
— Нет... Осень принесет вести, пока только слухами земля полнится...
— Что ты знаешь обо мне, лесная колдунья? — гордо вскинула голову хозяйка.
— Знаю, что предала ты мужа и народ. Знаю, что лорд Даневан передавал тебе яд, который ты подкладывала им в пищу многие месяцы. И не одна я уже это знаю, скоро и до вас вести докатятся...
— Ты знаешь, почему я это сделала? — Мира вздохнула судорожно и освободила горло от высокого воротника платья, словно ей стало трудно дышать. И вдруг, будто не могла больше выдержать, закричала: — Не молчи! Если это ты, Орана, то ты ведь знаешь, почему я это делала?! И ты знаешь, что меня ждет! Ответь, пожалуйста, ответь!
— Тебя ждет смерть, как и твоего сына. Ненадолго ты переживешь мужа, но жив он пока...
Мира бросилась на колени перед гостьей и разрыдалась.
— Не тебе решать, кому жить, а кому умирать, — сурово сказала старая женщина. — Слишком много ты взяла на себя. Не вынесешь ноши, принятой добровольно...
— Нет! Нет! Нет! — плача, причитала хозяйка. — Мужчины убивают в бою, убивают на охоте. Каждый, кто защищает свой дом, имеет право погубить того, кто посягнет на жизнь, имущество и семью с оружием в руках!
— Кто посягнет с оружием в руках, — повторила Орана. — Кто посягал на тебя с оружием в руках?
— Ты сама мать! Женщина дает жизнь, и нет никого и ничего более близкого и дорогого, чем дети, которые выходят из нашего чрева. Как нам не защищать их? Как не стараться продлить их жизни, если им грозит опасность?..
Странница подняла глаза на темное окошко, сказала задумчиво:
— Волчица — самая лучшая мать. Но и волчица убивает смертельно раненного детеныша...
— Мой сын не смертельно ранен. Он может жить! Он живет уже три года с тех пор, как заболел...
— Он умрет... рано или поздно.
— Мы все умрем, — Мира вытерла слезы со щек и села на скамью рядом со старухой. — Но пусть мы умрем раньше детей!
— Не тебе решать, кому жить, а кому умирать, — снова повторила Орана и повысила голос: — Воины выполняют свой долг. Если кто-то убивает ради удовольствия, он должен быть казнен.
— Я выполняла свой долг! Я защищала моего ребенка! Он может жить... он живет.
Старуха посмотрела на нее строго и приказала:
— Покажи мне его.
