Они снова замолчали. Каждый думал о своем. Ландос сделал им знак следовать в южную башню. По коридору сновали слуги, у дверей тронного зала стояли караульные.

Ландос, Фада и Чадер вошли в зал. Остальные правители Арута уже собрались там, их лица были печальны. Грегор, самый крупный и сильный мужчина, подождал, пока все усядутся. Грузно поднялся и обратился к присутствующим:

— Братья, трупы Дрома, Олгина и Эвора сожжены. Прах ждет, дабы быть упокоенным в нашей земле...

— До нашей земли надо еще доехать, — глухо отозвался рыцарь с рукой на перевязи. На повязке расплывается бледно-розовое пятно. Орд был ранен в цирке, но смог присутствовать сегодня. Рука его постоянно кровоточила, как будто была нанесена отравленным оружием, препятствующим ее заживлению. Женщина, лечившая его, связывала это с действием яда, которым они все были отравлены. Второй раненый, Из-гун, не приходил в сознание, несмотря на все старания ухаживающих за ним. — Когда мы сможем отправиться в путь?

— Как поправится Изгун, — ответил ему Ландос. — Вскоре станет ясно, организуют ли сторонники свергнутых Травалов сопротивление новой власти, будут ли кровопролитные сражения. Отряд латников Ван-дервилля проведет вас до границы с Арутом.

— До нашего отъезда может пройти несколько лун. Теплое время закончится, дорога станет тяжелее, сложнее будет находить пропитание...

 — Вы не дойдете сейчас, — покачал головой Грегор. Он сам вызвался остаться в Вандервилле. Они выросли вместе — два двоюродных брата, воспитанные отцом Ландоса как родные. — Очень большой риск, что вас схватят по дороге, и мне даже страшно представить, что могут с вами сделать.

— Как странно... Мы объявлены правителями страны, и мы боимся пройти через Валлас до наших владений, — грустно усмехнулся Фада.

Открылась дверь, и в зал вошел Эрланд. Ландос подумал, что их недолго оставили одних. Каждый их шаг подконтролен.

— Господа, я приветствую вас. Прошу прощения, что явился без зова. Но мне стало известно, что вы все в сборе, и я подумал, что могу ответить на вопросы, если они возникнут, — колдун сел за стол и улыбнулся. — У вас же есть вопросы, правда? Вы опасались их задавать в первый день. Вы не хотели их задавать вчера. Давайте устраним все несогласия и подозрения.

Наступила тишина.

— Самый главный вопрос — тот, на который вы нам все равно не ответите, — поднял голову Ландос. — Кто совершил переворот? Кто стоит за всеми этими событиями? Ваше имя, наконец!

Эрланд поднял руку, как бы призывая его замолчать, ответил без промедления:

— Переворот задуман и совершен представителями древних родов. Мир не так велик, как думают люди. Мое имя я вскоре назову. У меня есть причины пока его скрывать.

— Представители древних родов не защитили семью покойного императора и ждали двенадцать лет, чтобы свергнуть управляющих, занявших престол? — проговорил поспешно Чадер.

— И в одной семье бывают ссоры и несогласия, предательства и интриги... — Эрланд спокойно улыбался, обводя глазами северных принцев. — Если люди начинают идти на поводу своих страстей и желаний, то живи они хоть в рыбацкой хижине, хоть во дворце, ничего хорошего не получается. Старый император Дэрон Серв Давикулюс считал себя единоличным властителем едва ли не всего мира. Он потерял бдительность и возомнил о себе слишком много, испортил отношения из-за своей гордости и в своей семье, и среди приближенных к трону, и в среде государей разных стран. Старая истина: жизни правителей не принадлежат им. Тот, кто думает иначе, очень ошибается...

Империя Давикулюсов была слишком большая. Император захватывал все больше и больше, не пытаясь на завоеванных землях задержаться  и навести порядок. Везде оставались обиженные, несогласные, недовольные. Управлять страной, которую нельзя контролировать — все равно что хотеть от женщины верности, оставляя ее годами одну. Если ты не можешь посетить каждый дом, там созреет заговор... Трудно найти безупречных. Невозможно быть абсолютно уверенным в чем-то. Мы иногда не можем поручиться за самих себя...

Было вполне логично, что в стране случилось то, что случилось. Но понадобилось время, чтобы забыть старые обиды, увидеть результаты свершившегося и собраться с силами. Вы никогда не управляли единолично и не знаете, что это такое. Я склоняю голову перед вами, — Эр-ланд обвел глазами собравшихся и продолжил, действительно наклонив голову: — За то, что вы выполняли волю народа — народа Севера. Вам неведомо, что такое злоупотребление властью. Верховному правителю трудно удержаться от соблазнов...

Можете ли вы отказаться от лакомого куска, будучи сытым? Отвести от себя бокал доброго старого вина, хотя перед этим уже выпили — правда, дешевого и кислого? Отвергнуть красивую женщину, предлагающую себя, когда у вас имеются определенные обязательства? Можете ли вы простить ненавидимого человека? А любимого? А себя? Пока забывали старые обиды и собирались с силами, на землю Империи пришло запустение.

Вирзод, еще не старый, но совершенно седой, с голубыми глазами и спускающимися по обе стороны рта серыми усами, перебил Эрланда:

— Вы говорите о возрождении Империи? О новом объединении Вал-ласа, Тареша и Арута?

— Да, — улыбнулся Эрланд.

— Но Восток совершенно разорен! Даже башни и замки разрушены. Люди потеряли навыки работы на земле, стали кочевать с места на место. Срок их жизни сокращается, стариков становится все меньше и меньше, женщины рожают в раннем возрасте и раньше старятся! Они боятся всего: набегов воинственных соседей, диких зверей, песчаных бурь. Когда в сердца вселяется страх, из них уходит честь — люди превращаются в животных. Только щелкни бичом, и они дружно повернут туда, куда нужно погонщику... Тареш стал дикими землями, дикой степью. Эта территория будет бездонной дырой, уносящей и жизни, и средства.

— Посмотрите на север, — ни в лице, ни в голосе Эрланда ничего не менялось. — Там никогда не было ни башен, ни замков. Люди всегда кочевали и не имели особого навыка ухаживать за землей, но не превратились в животных. Они не повернут туда, куда нужно погонщику...

 — Люди везде разные, — вдруг подхватил раненый Орд. — В Аруте они берегут своих женщин и детей, не выбрасывают еду, не открывают настежь окна, сберегая тепло домашнего очага. Северяне ценят дружбу и честь больше денег, всегда привечают странников...

— Посели жителей Вандервилля в ледяных фьордах, и они тоже будут беречь друг друга и не будут выбрасывать пропитание, — возразил колдун.

— Это не случится с тем поколением, которое переселится. Это может произойти разве что через много лет, когда южная кровь смешается с кровью жителей севера, а те, кто хранил пороки прошлого, уйдут в мир иной. И неизвестно еще, не отравят ли они кровь изначальную, — не соглашался раненый.

— Что вы хотите сказать? — Эрланд положил руку на стол слишком шумно, выпрямился слишком резко. — Что не хотите помочь Валласу восстановить мир?

— Нет! Мы не против мира. Мы против того, что выступаем орудиями неизвестного кого, что у нас завязаны глаза, — Ландос устремил свой взгляд на колдуна. — Мы против того, чтобы была восстановлена старая Империя. Потому что тогда дары Арута провалятся в бездонную яму Тареша. Пусть возродится Валлас без дани Севера. Земля этой страны достаточно богата сама по себе. А Восток... какое вам дело до него? Он граничит с Дра-вийским царством. Пусть его присоединяет южный шах, если захочет.

— Вы не орудия неизвестно кого. В ваших венах течет кровь Давику-люсов, одного из благородных и древних родов, много веков назад создавших могущественную Империю. И у вас не завязаны глаза. Просто мое поле зрения шире. Когда страна будет объединена — а она будет объединена, — вы, если захотите, все вернетесь домой. И Тареш возродится! — Эрланд встал, поклонился и вышел...

Никто не двигался. Ландос подошел к окну, выходящему на балкон, остановился и посмотрел на город. Шумный, грязный южный город был прекрасно виден отсюда. Над ним светило солнце...