Монатаван стоял совершенно пустой. Построенный из черного камня, он казался сейчас призрачным городом. Кровь, пролившаяся на мостовых и в домах, наполняла воздух удушливым гнилостным запахом. И было так странно видеть яркое солнце, в положенные часы поднимающееся все следующие дни, и зеленеющие деревья, и голубое небо — яркие краски жизни над этой обителью мертвых... Кружащие над городом хищные птицы ждали начала своего отвратительного пиршества, усиливая и без того гнетущее впечатление. Царившее безмолвие нарушалось только заунывным криком падальщиков.

Варг передумал возвращаться в Вандервилль и решил продолжить наступление на север. Хотя уже было понятно, что сопротивление сторонников Травалов сломлено, но он хотел дойти до границы с Арутом и добить мародеров, оставшихся от войска Даневана.

После взятия Монатавана солдаты не были расквартированы в опустевших домах. Два дня армия стояла по-прежнему в шатрах, по другую сторону от крепостного рва. А в городе царствовали вороны и орлы, дерущиеся за куски все еще находимой ими падали и за кровь, свернувшуюся в канавах вдоль дорог за крепостной стеной.

Эда ночью приходила к Варгу, но с первыми лучами солнца исчезала. А у командующего было слишком много работы, чтобы поинтересоваться, где она проводит дни.

Сегодня он проснулся поздно. Вышел, прошел по лагерю. Погребальные костры отгорели. Лагерь жил дневной жизнью. Когда солнце заберется в зенит, они снимутся и продолжат поход. Он огляделся, услышав слабый запах еды. Дита начала готовить пищу для солдат. Дван помогал ей закрепить котел, кто-то разжигал огонь. Ивар со всем этим хозяйством справлялся один... Варг нахмурился и подошел поближе, обратился к другу:

— Спроси у ребят, кто когда-то кухарничал. Разыщите человека, который способен заменить Ивара, чтобы не десять человек готовили обед. У тебя другие обязанности. Если Дита не может справиться сама, найди повара, который будет заниматься только готовкой, — развернулся и удалился, не дождавшись ответа.

На глаза ему снова попался суровый, неулыбчивый солдат с узким лицом и черными глазами, уроженец Вандервилля, лучник. Варг начал чувствовать тревогу. Этот боец присоединился к ним сразу после поворота на Монатаван с дороги, ведущей на север. Назвался Хтиром, попросился в полк бывших гладиаторов. Показал себя отменным стрелком, попадающим в глаз бегущей белке. И вот этот человек все время крутится у его шатра. Держит на прицеле его, Варга? Или... Эду?

Вчера его подруга пришла поздно.

— Я встретила гонца в степи, — сказала ему, расстегивая широкий, с висячими карманами и ножнами, желтый пояс. — С письмами от моего отца.

— Где они? — Варг вскинул голову и весь напрягся.

— Письма предназначались мне, — Эда ответила не сразу. — Отец и Эрланд вышли из Вандервилля и отправились навстречу армии. Приготовься к встрече.

— Где гонец?

— Я отправила его назад.

— Почему не привела ко мне?

Они посмотрели друг на друга. Взгляд женщины дрогнул.

— Письма предназначались мне, — повторила она.

Он больше не стал ее расспрашивать, было слишком много работы. Но сейчас этот разговор вновь всплыл в памяти. Варг снова увидел, как забегали всегда такие прямые янтарные глаза. Вдруг вспомнил, что вот так же дрогнули под его взглядом глаза Вероники, когда сказал ей, что знает — она спала с его братом...

Много лет назад он верил всем людям без исключения, что бы ему ни говорили, хотя отец все время повторял, что доверие не отрицает контроля и не исключает проверки. И именно из-за этого заговор Травала не был обнаружен вовремя, и случилось непоправимое...

Варг на минуту замешкался, словно колебался. Потом развернулся и быстрым шагом, стараясь не бежать, вернулся в палатку. В изголовье смятой постели лежали две седельные сумки Эды, но ее широкого пояса нигде не было видно. Вышел, обвел взглядом по кругу... Неподалеку вновь маячил Хтир. Увидев его, лучник развернулся и, как бы шел по своим делам, удалился.

Варг больше не сомневался, что солдат следит за ним. Зачем? Но сейчас он был занят другим вопросом. Снова посмотрел по сторонам: воины методично и неторопливо сворачивали лагерь. Они уходят на восток...

Нырнул в шатер и быстро расстегнул сумки, надеясь, что пояса там не окажется... и сразу его увидел. Варг развязал карманы. Теперь он хотел, чтобы они оказались пустыми. В одном из них лежал тонкий, свернутый в трубочку свиток. Снова заколебался... «Если бы я был просто мужчиной, — подумал он. — Но я император». Раскрутил папирус и прочитал: «Человек, известный под именем Варга и объявивший себя последним императором, должен быть убит немедленно. Это воля твоего отца».

Пальцы медленно сворачивали письмо, а разум отказывался осознать прочитанное. Так все-таки кто она, друг или враг? Можно ли на нее положиться, как на самого себя? Или Эда расчетливая убийца, занявшая место в его постели? Она говорила, что не хочет больше убивать, не хочет больше быть воином. Это искреннее решение человека, потрясенного погромом города, или... ложь?

Он растерялся. Что ему делать? Положить письмо на место? Раздался крик снаружи, шум... Варг выпрямился и вышел. Дван вел двух человек.

— Вот, — друг подошел к нему. — Это Ирвен Корноуэл с попутчиком. Он говорит, что хочет остаться с нами.

Размышления об Эде не отпускали его. Пришлось мотнуть головой, чтобы вытряхнуть горькие думы и вернуться в настоящий момент.

— Ирвен? Я удивлен видеть вас здесь, у нас.

— Нам сообщили, что вы объявили себя императором, — в некотором смятении произнес рыцарь. — Мой брат Изда жив?

— Да. — Варгу было не до разговоров. Не сейчас... вечером, может быть, или завтра... — Вас проведут к нему. Это ваш сын?

— Нет, — Ирвен положил руку на плечо своему спутнику. — Это Эрик из Вандервилля. Он вырос сиротой на улицах города. Теперь мы с ним вместе.

Варг еще раз посмотрел в лицо мальчика. Мысли об Эде наконец покинули его. На него смотрели такие знакомые глаза...

— Эрик... ты помнишь, как звали твоих родителей?

— Только маму, — подросток покачал головой. — Ее звали Нила.

У Варга перехватило дыхание.

— Я знал твоего отца... Он был хорошим воином и верным другом. Ты носишь его имя...

День промелькнул, как и не начинался. Лагерь сворачивался медленнее, чем обычно, и они снялись с места поздно. Варг был последним, кто остался в шатре. Он задержался, снова развернув письмо, адресованное его любимой, и думал только о нем... и о ней. Даже не заметил, как в поле зрения появились коричневые сапоги Эды. Поднял на нее совершенно пустые глаза.

— Уходи...

— Уйти сейчас или уйти вообще? — она поняла, что за клочок бумаги у него перед глазами.

— Уходи вообще.

Эда не делала ненужных движений, не произносила лишних слов. Наклонилась, взяла свои сумки и молча вышла.

Варг сжег послание прямо в ладони, заработав рану от ожога. Сжег, представляя, что уничтожает свою любовь. Если бы она не ушла... Он надеялся, что Эда начнет оправдываться, даже расплачется. Обнимет его и уверит, что адресованное ей не имеет никакого отношения к ним двоим... Она не принадлежит ни своему отцу, ни Эрланду. Скажет, что она — его, Варга...

— Никогда, — сказал он себе. — Никогда она больше не коснется меня. А я не коснусь ее.

Новый переход... Они не прошли намеченного, и уже надо было снова расставлять палатки. Изда держался поодаль, хотя здоровался. Такое впечатление, что он не ест ничего последнюю неделю. Варг вспомнил, как он восстал против предложения убить всех за стенами Монатавана...

Он подъехал к Двану перед самым вечером. Сказал сквозь зубы:

— Вещи Эды сегодня оставь у нее в шатре.

— В ее... шатре? — друг даже не понял, о чем идет речь. — У нее что, есть шатер? Она что, больше не спит с тобой? Вы поссорились?

Варг уже развернул коня, бросил на ходу:

— А мы никогда и не были друзьями.