Вот и маяк приближается. Варг огляделся. Да, если он хочет искупаться, то самое лучшее место здесь. Маленькая бухта в дюнах, гряда камней сдерживает волны, да их сегодня почти и нет. Полоса отмели не даст подплыть акулам. Он быстро разделся и вошел в воду. Почему он раньше не искупался? Ах да, он смотрел на солнце... Он вспоминал, как оно катится к горизонту.
А его гладиаторы? Ему предложили сегодня возглавить полк. Чистая одежда и свежая еда, лошадь... Он снова сядет на коня и будет командовать людьми. Стремительно темнело... Вода действительно холодна, но ему было жарко. «Надеюсь, ты не заболел?» — спросил сам себя вслух. Варг чувствовал себя пьяным — пьяным свободой.
Чем ближе он подходил к дому, тем больше жалел, что не дождался новой одежды. Уже забыл, что в мире людей надо обращать на нее внимание. Стало неловко своего грубого рассеченного камзола, растоптанной обуви...
Бывший драаг видел затылок высунувшегося из окна Ивара. Тот смотрел на дорогу, ведущую к городской стене. Ему и в голову не приходило, что Варг может идти с другой стороны... Он обернулся на звук шагов, лицо расплылось в радостной улыбке. Знакомая большая уже начавшая лысеть голова с короткими русыми волосами, крупные, но правильные черты лица. Выскочил навстречу гостю и схватил его за руку.
Ивар был в белой рубахе, подпоясанной зеленым кушаком. Варг никогда его не видел в другой одежде, кроме как в сером мундире, и не представлял, что начальник охраны еще довольно строен. Тем временем лицо хозяина дома, увидевшего рану на плече гостя, приняло привычный озабоченный вид.
— Твоя одежда постирана и приготовлена. Я подумал, что тебе захочется переодеться... и принять ванну.
— Ванну?!
— Ты не знаешь, что такое ванна? — Ивар увидел смятение в глазах Варга. — Это такая большая миска для мытья в доме, куда можно залезть целиком.
Варгу стало еще более горячо, чем было весь вечер. Он усмехнулся и прикрыл глаза.
— Ванна... Я забыл, что это такое... Ты приготовил ванну... для меня?
Ивар внимательно следил за лицом бывшего гладиатора — всегда невозмутимым и спокойным... жестоким... жестким... умным... Сегодня вечером Варг казался потерянным.
— Да, я приготовил ванну. Я подумал, что вряд ли кто-то, кроме друга, может предложить тебе ее...
Варг зашел в дом. Дверь открывалась прямо в столовую. Вся семья чинно выстроилась перед ним. Он всех знал заочно, обо всех ему рассказывал Ивар. Вот жена Марта, вспыльчивая и скорая на руку, но верная и преданная. Она была, наверное, очень мила в юности, с чуть курносым носом и пухлыми губами, пока солнце не опалило ее кожу и не состарило раньше времени. Вот две дочери... Серьезная старшая, двадцатисемилетняя Вилла, уже потерявшая мужа-солдата — копия отца... Ее семилетняя дочка, одетая в накрахмаленное темно-синее платьице. Кожа девочки тронута загаром. Он забыл, как выглядит кожа детей... Вот семнадцатилетняя глуповатая и очень хорошенькая Таша, которую хотят все соседские парни, а она не способна никому отказать в плотских утехах. Старуха-мать, злая и ворчливая... У нее цепкие, умные глаза и лицо, как перезимовавшее яблоко.
Все заметно робели перед ним, только что освобожденным рабом. Все были празднично одеты, откровенно его боялись и умирали от любопытства увидеть лучшего драага страны. И он сам робел перед ними. Варг забыл, как надо общаться с людьми... Что надо говорить, когда здороваешься? Что, боги, надо делать с этими женщинами: целовать, наклонять голову? Ему надо родиться заново. Как нужно стоять, сидеть? И чем это так пахнет? От этого запаха у него закружилась голова. Он вспомнил! Утка — он не ел ее целую жизнь... жизнь за решеткой. У него было две жизни...
К счастью, Ивар прекрасно руководил происходящим: развел всех по местам, перезнакомил, подавал руки, сводил губы и щеки для поцелуев, подводил, уводил. И когда Варг откинул голову на край ванны и высунул наружу не помещающиеся в емкости большие ноги, он вдруг поймал себя на том, что улыбается. «Я счастлив», — подумал и тут же испугался. Нет, это не может быть счастьем — это просто свобода... Он забыл, что существует еще что-то, кроме смерти и страданий... Куда делась его ненависть? Он захотел снова почувствовать ее рядом с собой, а себя с ней, с этим наблюдателем со стороны, холодно оценивающим происходящее, но не смог.
В дверь просунул голову Ивар:
— Я тут тебе одежку положу чистую. А эту я, наверное, выброшу...
Было далеко за полночь. Женщины отправились спать, мужчины сидели на пороге. Ивар курил трубку и предложил ее Варгу, но тот отказался. Он боялся и есть, и пить, опасаясь, чтобы с непривычки его не подвели желудок и голова. Внимательно слушал собеседника.
— Несколько дней назад я вернулся домой позже, чем обычно. Засиделся в таверне после работы с друзьями. Возвращаться после захода солнца становится все более и более опасным, столько отребья развелось кругом. Но меня в Вандервилле каждая собака знает. Я могу с гордостью сказать, что имею хорошую репутацию. Меня уважают богатые и побаиваются бедные. У меня ничего нет, кроме дома у моря и пяти женщин в нем. Да и с них нечего взять, кроме прелестей младшей дочки, которая и так готова себя отдать первой встречной собаке, — Ивар горько усмехнулся.
Варг не шевелился. Во что превратилась страна! Шлюхи, воры, убийцы, шатающиеся банды... Он помнил другой Валлас.
— Свет в доме не горел, мои уже спали, — продолжал Ивар. — У стены дома лежала тень. Я еще подумал, что выпил больше чем следует, и замешкался перед тем, как войти в дверь. Фигура в капюшоне соткалась прямо из воздуха. Ты знаешь, я не верю ни в богов, ни в демонов. Всю жизнь я проработал с гладиаторами. При мне взывали ко всем богам мира и накладывали самые страшные проклятия. Ничего не срабатывало. Ни небо, ни бездна никогда не отзывались. Есть уличные фокусники, есть мошенники, владеющие тенями и светом, и чем-то, чему мы пока не знаем названия. Я не верю ни в магию, ни в колдовство. Я верю, что есть просто что-то, чего основная масса людей не знает, и это что-то можно заставить служить человеку. Так вот, тень соткалась в высокую фигуру... Я даже на какую-то минуту испугался, но тут же выругал себя. Попрошайка, больной, сумасшедший — мало ли кто шляется по нашим дорогам! Потом я понял, что собака не лает. На ночь я всегда спускаю ее с цепи, и женщины в мое отсутствие делают то же самое.
Здоровенный пес размером в пол-льва навострил уши, словно понимая, что говорят о нем. Варг приподнял сплетенные пальцы рук и коснулся жесткой нечесаной шерсти. Почувствовал горячий, гладкий язык...
— От него есть какая-то польза?
С момента его появления у Ивара пес не издал ни звука, но когда они вышли побеседовать наружу, пришел и лег в ногах бывшего гладиатора. Варг не помнил, чтобы ему встречалось более спокойное животное.
— В тебе есть нечто, чего нет в других людях и животных, — очень серьезно сказал хозяин. — Какая-то сила. Да нет, сильных людей много. В тебе есть больше, чем сила — власть.
Варг усмехнулся. Смешно было слышать это слово, обращенное к нему.
— Я знаю, знаю. Ты сидел на цепи, тебя били, унижали и выставляли против медведей и тигров на потеху черни. Но в тебе есть что-то, что обеспечивает победу. И даже звери боятся тебя...
Варг вспомнил, как девушка на арене положила руку на голову льва... Животных, разгуливающих ночью по цирку, регулярно меняли — завели такой порядок после случая с медведем, прирученным им. Зверь отказался бороться, когда его вывели сразиться с ним, а подошел и лег у ног.
Медведь позже погиб от меча Эрды. Варг после этого старался не общаться с чернокожим, да и тот не особо навязывался. Сейчас грозный гигант лежит недвижим... Жалеет ли он о ком-то из своих поверженных и убитых товарищей так, как об этом звере?
Эта тема была неприятна, и Варг вернулся мыслями к прерванному разговору:
