— Я... я постараюсь, — боги, что она говорит? — А если ты все это выдумал, и он не тронет меня?
— Тронет! В первую же ночь, как ты останешься одна. Вот увидишь! Ты должна постараться... ты умеешь... ты сможешь... Я верю в тебя, — Тарис прижался ртом к ее губам. — Видишь вон ту звезду?
— Вижу.
— Иди так, чтобы она всегда была перед тобой, и не выпускай из руки нож. Если кто-то приблизится к тебе, пускай его в ход, — он встал и одним рывком поставил и ее на ноги. Снова обнял, прижав к себе. — Иди и ничего не бойся. Я догоню тебя.
— А ты? — она ничего не понимала. — Куда идешь ты?
— Жечь твои волосы.
Она, как всегда, его послушалась. И пошла, всхлипывая, от лагеря — туда, где сияла звезда. А он повернулся и побежал назад. Кавада сжимала в руках нож и шла, стараясь не оглядываться. Он все время лгал — ей и всем вокруг. Но он сказал, что ее догонит. Он сказал, что будет рядом...
Граф возвращался бегом. На бегу и вытащил нож — длинный и узкий. Он перешел на быстрый шаг только возле костра у шатра рыцарей Арута. Ему навстречу встал Орд, оставшийся сидеть снаружи. Он так и не понял, что произошло, и воткнувший ему клинок в живот и повернувший оружие в ране Тарис видел, как рыцарь в последний раз удивленно моргнул глазами. Смерть пришла мгновенно. Он аккуратно опустил его на землю, чтобы не наделать шума. И скользнул в палатку, сразу же зацепившись ногой за первого спавшего.
— Орд? — прозвучал голос Грегора. Он был сонный и немного заложенный. — Моя очередь?
Вошедший резанул ножом немного ниже места, откуда раздался звук. И сразу понял, что ударил правильно: громкое булькание сменилось тишиной.
— Орд? Грегор? Что случилось?! — это Чадер проснулся.
Тарис прыгнул на звук и вонзил кинжал прямо в грудь вскочившего юноши.
— А-а-а! — Вирзод выхватил меч, но замахнуться им уже не успел...
Граф выскочил из палатки, его увидел дежуривший у соседнего костра Коал. Солдат поднялся...
— Ара, Верон, по коням! За мной! — крикнул громко Бен и, уже садясь на лошадь, приказал Коалу: — Сожжешь все и догоняй нас...
Кавада услышала за спиной крики, ржание лошадей. Она оглянулась: под вязом взмыли в небо языки пламени. Вспомнила, как Тарис сказал, что пошел жечь ее волосы, но по-прежнему ничего не понимала. Снова повернулась, чтобы видеть перед собой эту звезду, и пошла по направлению к ней. И только когда услышала топот лошадей, обернулась и увидела приближающихся четырех всадников, ведущих в поводу неоседланных коней. А вдалеке, под старым, с широко раскинувшимися ветвями вязом, горел костер, высокий и яркий. Только тогда она поняла, что граф Бен убил рыцарей Арута — так же безжалостно, как зарезал вчера утром упавшую с моста лошадь. И она вновь заплакала...
Весь день они шли по степи. Волновалось под сильным северным ветром травяное море, переваливаясь серебристыми метелками злаков и ковыля. Жаркий, злой ветер резал лицо, солнце нещадно палило, пахло горечью... Пестрели васильки, ромашки, маки. Кавада не могла сдержать слёзы. Кровь... как много крови...
Сегодня, когда Тарис догнал ее в поле с отрядом, он оставил ей ее кобылу, перешел на рысь и держал этот аллюр в одном темпе до того момента, пока солнце не поднялось в зенит. Он вообще не поворачивал головы, и она, взобравшись на лошадь, заняла замыкающее место за худым, злым бывшим конвоиром. Вскоре услышала шум за собой и оглянулась: их догонял низенький полный солдат с румяными толстыми щеками и сальными, постоянно ее ощупывающими глазами. Очевидно, граф оставил его на месте пожара, чтобы потушить огонь после того, как он уничтожит останки правителей Севера.
В сердце была пустота. Такая же пустота, как сегодня в небе: ни тучки, ни следа от перистых облаков, распавшихся на рассвете в тополиный пух. Лишь хищные птицы кружат, крича... Кавада подумала, что вот и Тимур — она все чаще, думая о нем про себя, называла его настоящим именем, — так же, как и эти ястребы... Разве можно их обвинить в том, что они убивают? Это их природа. Как может человек предъявить претензии к ястребу? У него свои потребности, свои цели, свои инстинкты... как и у Тариса... Почему Бен так непохож на всех, кто ее окружает?
Конь, идущий впереди, остановился слишком резко, и ей пришлось сильно натянуть поводья. Она услышала, как ее лошадь издала храпящий звук и металл звякнул у нее во рту. Подумала, что она как это животное, не имеющее собственной воли — граф держит ее сильной рукой, разрывая ей душу...
— Привал, — негромко бросил через плечо их командир и устремился к виднеющейся вблизи группе сосен.
Кавада не покрывала голову, когда они шли через лес, но сейчас, проведя полдня в открытой степи, чувствовала, как горит лицо. Она не смотрела по сторонам, стеснялась своих коротких, неровно обрезанных волос. Сзади шея была совсем голая, справа пряди оказались длиннее, чем с другой стороны. Подошла к Зогу и спросила, есть ли у него шапка с полями, чтобы можно было защититься от палящего солнца. Натянула протянутую ей холщовую мятую шляпу и села, привалившись к стволу сосны, вытянув ноги.
Солдат, о котором сегодня ночью ей говорил граф, мочился недалеко от нее, не прячась, откровенно глядя ей в глаза. Поймав ее взгляд, он осклабился — грязно и открыто. Кавада почувствовала дрожь отвращения и подумала, что действительно готова его убить. Закрыла глаза, стараясь поймать вниманием голос любовника, о чем-то разговаривавшего с Веро-ном. У соседнего дерева на спине лежал Зог, насвистывая какую-то песенку.
— Ара, Коал, вы поведете группу на север. Идти будете с восхода солнца до зенита, потом небольшой привал, и снова до захода. Следуете основному тракту. Мы с министром отлучимся в Сияр на два-три дня и вас догоним. Зог, ты остаешься слугой госпожи Кавады, — раздалась внезапно громкая фраза.
Она открыла глаза в ужасе. Он ее покидает?.. Испуганно оглянулась в сторону говорящего, но все-таки смогла заметить быстро скрытую улыбку на мокрых губах маленького солдата, сидевшего неподалеку и по-прежнему не отводящего от нее взгляда.
— Ара, ты пойдешь первым, — Тарис обращался к высокому черноволосому воину. — А ты, Коал, замыкающим. Там, за пригорком, небольшое озеро, позаботьтесь поймать рыбу. Заверните ее в крапиву, чтобы не пропала до вечера.
Он еще отдавал какие-то распоряжения, обращаясь к солдатам, Зогу. К ней подошел Верон — бледный, несмотря на приобретенный за эти дни загар. Голову министр обвязал платком, который уже был совершенно мокрым от пота.
— Кавада, — помолчал, увидев, как жадно смотрит она ему в глаза, словно пытаясь там прочитать то, что он ей не скажет. — Берегите себя... Надеюсь, мы вскоре увидимся. До встречи.
Кавада почувствовала комок в горле. Невидимая рука перехватила его так, что она не смогла некоторое время вдохнуть воздух. Верон что-то знает, его глаза бегают, он не хочет смотреть ей в лицо...
— До свидания, господин министр, — по привычке вежливо присела, хотя сердце колотилось во всем теле, и опустила глаза. А когда подняла, Верон уже шел к своей лошади.
К ней быстрым шагом направлялся Тарис в полотняной маске. Глаза тонули в прорезях — совершенно невозможно их рассмотреть. Он подошел вплотную и слегка коснулся пальцами ее щеки.
— Я скоро приеду, — и тут же повернулся, чтобы уйти.
Кавада схватила его за запястье и быстро зашептала:
— О, Тарис, пожалуйста, не уезжай! Не оставляй меня одну с ними... ради всех богов! Я умоляю тебя!
Он высвободил руку и сказал громко и раздраженно:
— Кавада, в чем дело? Делай, что тебе говорят, — обернулся и пошел к коню.
Она замерла, почувствовав, как ее тело в жаркий, душный день покрывается холодным потом. Зачем он это сказал? Это правда? Он притворяется? Он сказал громче, чем необходимо, чтобы слышала только она... Вспомнила их сегодняшний ночной разговор, повела бедром, ощутив холод кинжала, спрятанного под одеждой.
