Полюбоваться видом мне не удалось. Птица тряхнула когтистой лапой, подбросив меня вверх, а другой в этот момент сделала подачу. «Го-о-ол!!!» некому было прокричать. Я, как ядро, пронёсся над лесом, над полем, жалея, что не успеваю рассмотреть окрестности. Лети не лети, а падать-то всё равно придется…

Я, как ядро, пронёсся над лесом, над полем и шлёпнулся на огромный… не знаю, что это, но буду звать его арбузом, потому что он с треском разлетелся на кусочки, разбрасывая во все стороны колючие семечки. Вдребезги!

Когда я встал, поджилки у меня тряслись. А, может, хватит с меня экстрима? Я поднял кусок и откусил. Есть можно. Кстати, точно такой, только поменьше, мне приносила птица. Вот где она пасётся! И чего это она меня зафутболила? За то, что залез в гнездо? Ладно, не склевала — и за то спасибо. Я отряхнулся и, пошатываясь, пошёл дальше полем, полем…

* * *

Полем, полем дошёл я до поселения. Кто же здесь живёт, может, эльфы? Хотя не сильно похоже, домики примитивные… А что ж так пусто? Иду улицей, нигде никого. Странно, странно… Вид обжитый, не заброшенный, словно только что все жители собрались и ушли в… никуда.

Я остановился около избушки с открытой дверью.

— Эй! Тук-тук! Кто в теремке живёт? А никто и не отзывается. Заходи, первым будешь, — сам себе ответил я и зашел.

Пусто. Но вид здесь очень даже жилой. Детская одежонка разбросана, в печи горшок с варевом, которое по запаху напомнило мне русские щи. На столе три тарелки, полные, еда ещё парует, как говорят, с пылу-жару. Хлеб черный наломан ломтями. Ложки деревянные. Словно минуту назад семья готовилась покушать, и вдруг… Куда же все подевались?

— Милости прошу к нашему шалашу, — сам себя пригласил я. — Спасибо большое.

Надо же, сам с собой заговорил, даже на острове я до такого не доходил, а здесь это непонятное безлюдье… Хочется человеческий голос услышать.

Варево аппетитно щекотало ноздри. Думаю, будь хозяева здесь, они бы меня обязательно угостили. Я подошёл к столу и сел на скамеечку. Точнее, попытался сесть, скамейка вдруг выскользнула, и я опустился пятой точкой на пол. Странно… Я потёр ушибленное место и все-таки сел, крепко держа сидение двумя руками. Я просто уверен, что здесь что-то не так. Ладно, есть хочется… Я потянул носом умопомрачительный запах. Как давно я вареного не ел… Ложка выпрыгнула из рук, совершила полёт по параболической траектории и, цокнув, шлёпнулась на пол. Я поднялся за столовым прибором-циркачем и снова сел мимо скамейки. Вымыв ложку и снова заняв место за столом, я потянулся за хлебом. Горбушка отодвинулась. Рука замерла. Я снова вытянул пальцы. Хлеб ещё отодвинулся. Молниеносное движение — и я его поймал! Осмотрел. Обычная горбушка, съедобная. Не знаю, что здесь происходит, но никто не помешает мне отобедать! И я набросился на еду, словно голодный тигр.

Внезапно я заметил, что их двух оставшихся тарелок еда тоже быстро исчезает, и ложки активно черпают содержимое, поднося невидимой рукой к невидимому рту. Интересно, делаю вид, что всецело поглощен щами, доедаю и… хвать воздух над тарелкой. Никого, ложка упала на стол, обиженно цокнув. Я сходил по горшок и налил вторую порцию. Затем повернулся к почти пустым тарелкам.

— Добавки насыпать?

Тарелки пододвинулись ко мне, и из шкафчика прилетела ещё одна. Ну да, я ведь съел чью-то порцию. Что за невидимки? Я наполнил тарелки, и мы все вместе принялись за их опустошение.

— Спасибо хозяевам! — поблагодарил я, закончив еду. — Вы кто?

Молчание. Не хотите знакомиться, как хотите.

— А посуду кто будет мыть?

Тарелки поползли ко мне.

— Моя очередь? Ну, хорошо.

Я занялся посудой, при этом трижды проливалась вода и ложки выпрыгивали из миски, словно кузнечики.

Несколько раз кто-то трогал меня сзади, я, как Панас в детской игре, хватал руками воздух, так никого и не поймав. Невидимки явно заигрывали со мной, но разговаривать упорно не желали.

— Ну, что ж, благодарю вас за гостеприимство, — кивнул я в сторону печи, сложив вымытую посуду. — Прощайте.

Дверь захлопнулась перед моим носом. Конечно, я мог бы легко открыть её, но… Не хотят меня отпускать, значит, можно остаться, может, что-нибудь выяснится. Полтергейст довольно мирный, так, пошаливает понемногу. Почему бы не отдохнуть перед дорогой? Я лёг на топчан, решив наблюдать за происходящим из-под прикрытых ресниц. Лежал, лежал. Вдруг что-то — бубух! — на меня свалилось. Вскочил, смотрю туда-сюда. Никого, только одеяло. Кто-то заботливо пытался меня укрыть.

— Ну, спасибо, — я снова улёгся, продолжив наблюдения.

Полтергейст делал то, что ему и полагалось. Время от времени передвигались отдельные предметы, открывались и закрывались двери. Временами слышалось тихое-тихое хихиканье. Я наблюдал, наблюдал, да и уснул.

Разбудил меня разговор. Я приоткрыл глаза. Самая обычная семья, похожи на людей. Хозяйка занимается ужином. Хозяин возится с детьми. Я чуть повернул голову, чтоб лучше рассмотреть, и тут же детский голос закричал:

— Мам! Пап! Он проснулся!

Пришлось подняться и выдержать внимание пяти пар любопытных глаз.

— Здравствуйте, — а что ещё я должен говорить в такой ситуации. — Вы извините, что я без спросу зашёл в ваш дом, ел вашу еду и спал на вашей постели, — сам себе Машу из старой сказки о трёх несчастных медведях напомнил. — Просто я усталый путник… А село пустое совершенно. У вас открыто было, я и зашёл.

Старший из малышей, открывший рот, чтобы высказаться раньше родителей, получил от матери подзатыльник.

— Здравствуй, путник, — сказал мужчина с бочкообразным торсом и большими руками, типичный представитель работников ножа и топора, если бы не аккуратная стрижка и гладко выбритое лицо. — Как тебя зовут?

— Да так и зовут: Путник, — представился я.

— Рум, — протянул руку хозяин. — А это моя жена — Лута. И наши обормоты.

— Сил, — представился старший.

— Рума. А это Лик, — вытолкнула девочка младшенького.

Малыши застенчиво улыбались и прятались за юбку матери. Все были похожи друг на друга и на родителей: светлокожие, белобрысые. Обычная крестьянская семья. А мои глюки… это просто мои глюки.

— Хорошо, что вы смогли у нас подкрепиться и отдохнуть, — приветливо улыбаясь, сказала хозяйка.

— Было очень вкусно, спасибо. Только, — говорить или не говорить? — здесь днём было что-то совершенно непонятное. Предметы сами двигались…

— А-а, так это же наши сорванцы, — махнула мать на детишек.

— Но никого не было видно!

— Так мы же тати.

— Кто?

— Тати. Мы днём, при свете солнца, невидимы. Вот малыши и расшалились.

Так вот почему я не мог их поймать! Самый старший мне не выше пояса.

— Идём ужинать, за столом поговорим.

Хозяйка быстро накрыла стол и продолжила рассказ.

— Наш народ очень давно жил в другом мире, в холодном сумрачном краю. Нас оттесняли всё дальше и дальше на север воинственные племена. В конце концов, мы обнаружили проход сюда и ушли. Здесь были свободные земли, на которых мы смогли поселиться и заняться земледелием. Проход за нами закрылся, говорят, его закрыли сами великие альвы, поэтому враги нас не нашли, а местные нас тоже не трогают, мы народ миролюбивый, а места здесь для всех хватает. Единственной проблемой стало то, что нашим предкам было трудно приспособиться к такому яркому и жаркому солнцу. Тати могли выходить только ночью, а работать в поле можно только при солнечном свете. Некоторые погибли, а остальные обрели способность становиться прозрачными. Наши тела пропускают солнечный свет, и он нам больше не вредит.

— А я-то думал, куда все подевались!

Да, велика человеческая способность к адаптации.

— Днём остаются в селе только дети. И мы им строго-престрого приказываем двери не открывать, — погрозила мать пальцем малышам. — Нет, вы ничего такого не подумайте. Это очень хорошо, что вы смогли зайти, но ведь может забрести какой-нибудь зверь. Вон ночами кто-то поля топчет, урожай портит.