— Нет, но там это будет уже не моей проблемой. По крайней мере, мне не придется ловить оставшийся после них мусор, который может навредить жизни на планете, — спокойно ответил клон.

В рубку вбежали Бауэр и Ойра, за ними торопливо шла Акамине. Здоровяк заревел восхищенно:

— Что это было?! Раз, раз, и ни одного вражеского корабля! Кто?.. Как?!..

— Это все наш новый друг, — ответил ему Кейн, указывая на клона.

— Я был бы рад таким способом повысить свой авторитет среди команды, капитан, но вынужден признать, что они сами уничтожили друг друга.

— Но как? — Ойра упал в ближайшее кресло, вопросительно вскинул брови. Клон объяснил:

— Я убедил их. Человек безразличный примет любую точку зрения, потому что это не противоречит его убеждениям. Их просто нет. Оказалось довольно легко объяснить им, что они поступают не правильно и в разрез с уставом Флота, подчиняясь преступным приказам бунтовщиков и заговорщиков. Капитаны перехватчиков сами решили выйти из боя.

— А как же тот, четвертый? Ты что же, не дотянулся до него?! — прогремел удивленно Бауэр.

— Нет, но им управляли люди, убежденные в своей правоте. На то, чтобы убедить их, мне нужно было немного больше времени, но флагман нанес удар по своим, едва я дотянулся до сознания самопровозглашенного капитана.

— Вот черт! — Бауэр ударил кулаком по раскрытой ладони. — Но я думаю, нам стоит записать победу на счет «Волопаса»!

— Кто о чем… — Кейн помотал головой и снова обратился к существу: — Ладно, что вышло — то вышло. Но может ты узнал что-то важное, пока сидел у них в головах?

— Да, капитан. Мне удалось выяснить, какой следующий шаг необходимо сделать, чтобы разрешить сложившуюся ситуацию. Но для этого нам придется выбраться в населенную часть космоса, а «Волопас» там обязательно будут ждать, особенно после того, как на связь не выйдут перехватчики Андерсена.

— Вот-вот! — закивал Бауэр. — Будут бояться!..

Он осекся, поймав холодный взгляд клона, замолчал, а тот продолжил:

— Пока мы находимся недалеко от моей планеты, я могу внести изменения в облик корабля, чтобы затруднить его опознавание.

— Это кто там такой умный? — закричал Рихтер из-за пульта. — Это мой корабль, и я не дам его корежить!

— В самом деле, как ты себе это представляешь? — спросил Кейн. — Примерно как с тем хламом, что ты выбросил в космос?

— Именно. Но конечно же намного деликатнее, — кивнуло существо.

Изменения, предложенные клоном, оказались не настолько катастрофическими, как могло показаться сначала. Они затронули только обшивку, причем после тщательной проверки Бауэром и Ойрой даже Рихтер сменил гнев на милость и признал, что «нигде не воздух не сифонит — и то хорошо», что с некоторой натяжкой можно было принять за одобрение.

Трансформации подверглись только контуры «Волопаса», он вытянулся вперед, став больше походить на иглу. Огрызки крыльев, предназначенные для плавного входа в атмосферу, укоротились еще больше, но Рихтер заявил, что аэродинамика от этого пострадала самую малость. Внутренние помещения от перестройки не пострадали, зато в носу образовалось помещение, изначально там не предусмотренное. Бауэр моментально наложил на него руки, сообщив всем, что там у него будет мастерская. Кейн его план одобрил, заметив однако, что в данный момент оборудования для не здоровяк может не ждать.

В приготовлениях к вылазке в заселенные системы прошло несколько дней. Акамине старалась быть сразу везде, показывая свою необходимость и полезность. По ее взгляду было сразу понятно, что она чувствует вину перед командой за все произошедшее и старается ее хоть как-то искупить. После того, как выяснилось, что она, как профессиональный боец, ничего не смыслит в корабельной электронике и сразу за изгнанием ее Рихтером из навигаторов она взяла под опеку медотсек и кухню, где и стала полноправной хозяйкой.

Клон все это время провел, медитируя в грузовом шлюзе, раз в день появляясь за общим столом: как бы ни сильна была в нем духовная составляющая, но плоть брала свое, и ел гость хоть и без видимого удовольствия, но все, не перебирая. А потом уходил обратно в шлюз. Кейн предпринял попытку поговорить о случившемся за последнее время, но клон отвечал односложно, не проявляя интереса к происходящему. Только в последний день перед вылетом сам подошел к Кейну.

— Капитан, у меня к вам разговор.

Кейн повернулся к неслышно появившемуся за спиной клону. Тот старался выглядеть спокойным, но это у него выходило не особенно хорошо. Не дождавшись продолжения, он подбодрил гостя:

— Да, я слушаю.

— Дело… дело в том, что мне нездоровится в последние несколько суток. Мое я, центральная часть, что остается на планете, говорит, что все в порядке, это всего лишь мандраж из-за того, что мне еще ни разу не приходилось бывать где-то еще. Но я не понимаю, как такое может быть, если я и… тот я — одно существо.

Кейн не знал, что ответить. Стоящее перед ним существо отчаянно нуждалось в совете, сопереживании, но он ничем не мог ему помочь, не имея похожего опыта. Все, что он мог — это констатировать очевидные вещи:

— Ну, тут помочь тебе я не смогу. Ты не пробовал обсудить этот вопрос со своим… основным «я» боле детально?

— Мы разговаривали все это время. Но я чувствую, что мне все тяжелее его понимать. Мы уже не одно целое, в моей голове происходит странное, словно вместе с основным потоком мыслей движется еще один, и это меня пугает. Я достаточно наслышан о психических заболеваниях, может быть, у меня Синдром пустоты?

Кейн скептически усмехнулся. Синдромом пустоты называли редчайшую болезнь, психоз, вызываемый долгим нахождением в космосе. Но его диагностировали только у одного из сотни тысяч, и для того, чтобы начали проявляться первые признаки, человек должен был безвылазно проторчать на корабле не меньше полугода.

— Нет, это точно не Синдром пустоты, тут ты можешь быть совершенно спокоен.

— Но что тогда? Чем больше я об этом думаю, тем сильнее волнение, а основная моя часть не может ничего объяснить!

Клон повысил голос, что при его эмоциональной замкнутости равнялось крику. Кейн заметил это, сказал успокаивающе:

— Через несколько часов мы будем у червоточины, а когда окажемся с той стороны, посмотрим, как ты будешь себя чувствовать, хорошо? А пока мне нужно готовиться к полету, извини.

Он двинулся в сторону рубки, оставив за спиной замолчавшего клона. Опустившись в кресло рядом с Рихтером, сказал:

— Наш гость немного странный.

— Странный? Да ни разу! — проскрипел в ответ старик, отмахнулся: — Малыш оторвался от мамки и в первый раз оказался так далеко и так надолго. Пройдет.

— С чего ты так решил? — спросил Кейн. — Или я чего-то не знаю, и ты у нас специалист по могущественным существам?

— Нет, не специалист, — ответил Рихтер и продолжил серьезным тоном: — Я в космосе дольше, чем ты живешь и насмотрелся на вас, молодых да ранних… Каждый считает, что он один такой, что уж он-то точно перевернет все с ног на голову, что его запомнят, что такого никогда еще не было. А на самом деле вы все — как болты в обшивке, одинаковые и ничего из себя не представляете… первые год-два. Да и потом большинство все те же, только рожа шире да самомнение больше. И только некоторые могут стать кем-то значимым.

— Ага, вот как ты, например, — недовольно заметил Кейн. Старик отрицательно помотал головой, ответил спокойно:

— Вот тут ты ошибаешься. Я тоже как все, иначе не сидел бы сейчас с тобой, так что если ты меня подначить хотел, то не получилось. И разговор вовсе не о том, кто тут у нас копия копии, а кто — уникум. Ты спросить хотел, что с божком нашим, так я тебе отвечу: то же самое, что бывает с человеком, едва оторвавшимся от мамкиной юбки. Его корежит, но он не понимает, от чего. Так что дай ему время и следи, чтобы не натворил чего, когда поймет, что теперь думать сам может и действовать.

Помолчали. Кейн размышлял над сказанным Рихтером, от чего-то ему раньше не приходило в голову, что старик настолько старше, он принимал это, как само собой разумеющееся. Заодно вспомнил молодость. Нет, у него все было иначе, он не ударился в безудержное веселье, но вспомнились другие парни, попавшие в учебку вместе с ним. И некоторые из них идеально совпали по типу с клоном. За исключением способности рвать голыми руками космические корабли, естественно.