Ник Картер расслышал глухой стон. Он представил себе, как несчастная девушка в отчаянии ломала руки.

— Вы восстановили отца против меня! — зарыдала она.

— Конечно. Это сделала Оливетта.

— Негодяи вы! Злодеи!

— Брось эти глупые возгласы, они на меня не действуют. Так вот, мы уверили твоего отца в том, что его легкомысленная дочурка сбежала вместе со своим любовником. Оливетта написала от твоего имени письмо, которое послужило лишним подтверждением нашего сообщения. После этого Оливетта якобы получила от тебя еще два письма, которые тоже передала отцу. Содержание этих писем должно было рассеять последние сомнения в твоем предосудительном поведении.

— Отец! Отец! Меня оклеветали в твоих глазах! Неужели же Бог допустить такое злодеяние!

— А как же ты иначе хотела, птичка моя? — смеялся Рудольф, — надо же было убедить дорогого папашу, что мы сказали ему правду.

— Вы все заслуживаете жесточайщей кары! — вскрикнула Наталья.

Затем сыщик расслышал шум, как будто Наталья пробежала по комнате. Раздались торопливые шаги Рудольфа, полусдавленный крик боли и шум падения человеческого тела.

— Вот так, — грозно произнес затем Рудольф, — сиди здесь и не смей вскакивать с места, иначе я тебе покажу, где раки зимуют! Не доводи меня до крайности, иначе я забуду, что ты моя сестра и убью тебя на месте!

— Вы изверги, и ты, и Макс, и Оливетта! Вы дьяволы! Вы не знаете ни жалости, ни сострадания! У вас нет никакой совести! Я не понимаю, как у меня могут быть такие братья и такая сестра!

— Тем не менее, это факт, — рассмеялся Рудольф, — остается только пожалеть, что Оливетта не мужчина. Правда, она изо всех сил старается уподобиться мужчине и достаточно энергична, чтобы вступить в состязание хотя бы с целой дюжиной мужчин.

Молчание продолжалось несколько секунд, потом Ник Картер снова услышал голос Рудольфа:

— Вчера вечером Оливетта в шутку нарядилась в костюм Макса, и когда она приклеила еще и усы, то они стали похожи друг на друга, как две капли воды. Странно что я так мало похож на них.

— Молчи, — прервала его Наталья, — ты приводишь меня в бешенство, и я способна, глядя на тебя, проклинать собственную мать!

Затем она вдруг проговорила совершенно изменившимся голосом:

— Рудольф. Прошу тебя, принеси мне стакан воды.

На этом кончался валик.

— Экая досада! — воскликнул сыщик, — как жаль, что нельзя дослушать всю их беседу до конца.

— Погодите, — возразил Файрфильд с улыбкой, — Наталья сумела поставить второй валик, на котором и запечатлелось продолжение беседы.

— Вот как? — изумился Ник Картер, засмеявшись, — теперь понимаю, почему она попросила Рудольфа принести ей воды. Ну что ж, пустите его в ход, очень интересно знать, что будет дальше.

Снова послышался голос Натальи:

— Благодарю тебя. Где ты пропадал так долго?

— Меня задержала Оливетта, она спрашивала, о чем мы с тобой беседуем, — проворчал Рудольф, — на чем, бишь, мы остановились?

— Мы говорили об отце и о матери.

— Мать умерла при твоем рождении, больше тебе о ней знать ничего не нужно. Когда она скончалась, Максу, Оливетте и мне было всего шесть лет. А теперь я спрашиваю тебя в последний раз: сделаешь ли ты то, что мы требуем?

— Нет! Раз и навсегда повторяю, нет!

— Если так, то заявляю тебе, что тебе осталось жить один только день, понимаешь ли ты, один единственный день!

— Твоя угроза меня не пугает. Я уже привыкла к мысли о смерти и больше не боюсь ее, — ответила Наталья, — мало того: мне, правда, тяжело умирать в столь юные годы, но я мирюсь с этой необходимостью, так как только таким образом я могу освободиться от вас. Я умру в сознании, что вы напрасно совершите убийство, так как мое богатство, которое ослепило вас и превратило вас в преступников, никогда не попадет в ваши руки.

— Жестоко ошибаешься! Оно до последнего цента перейдет к нам!

— Смотрите, не промахнитесь! Конечно если вы, в довершение всего, убьете отца и составите подложное завещание.

Послышался насмешливый хохот. Затем Рудольф ответил:

— Черт возьми, ты умнее, чем я думал. Стало быть, ты уже догадалась? Само собою разумеется, отец будет укокошен также, как и ты. Письмо, которое вызывает его сюда, уже находится в дороге. Он получит его либо сегодня вечером, либо завтра утром, ну, а затем — впрочем, тебе не надо знать всего. Довольно тебе и того, что я уже сказал.

— Почему? Ведь я так или иначе не смогу ему передать ваших замыслов?

— Так-то оно так, хотя бы уже потому, что он увидит тебя только мертвой!

— Рудольф! Если в твоем сердце осталась хоть одна искра сострадания, то разреши мне один только еще раз увидеться с отцом, — взмолилась Наталья.

— Этому не бывать! — грубо оборвал Рудольф, — он увидит лишь твой труп, а спустя час по прибытии он тоже должен будет отправиться на тот свет!

Рыдания несчастной девушки были прерваны стуком в дверь, и Рудольф произнес:

— Я оставлю тебя одну на четверть часа. Если ты за это время пожелаешь покончить с собой, то ничего не имею против этого. Вон на том столе находятся морфий, синильная кислота и опий. На каждой бутылочке имеется соответствующая этикетка, можешь выбирать по собственному вкусу. Будь рассудительна и кончай с этим делом. Этим ты избавишь нас от неприятной работы убивать тебя.

Затем Ник Картер расслышал, как Рудольф с громким хохотом встал со стула, вышел и с треском захлопнул за собой дверь.

Как только он ушел, снова заговорила Наталья.

— Ты слышал все, мститель мой. Я с нетерпением ждала момента, когда мои убийцы заявят мне о своих преступных намерениях. Рудольф, таким образом, сознался во всем, и я молю Бога, чтобы этого сознания было достаточно для предания его, Макса и Оливетты законной каре. Жизнь дивно хороша! Теперь, когда часы мои сочтены, я снова хочу жить! Отец, мой дорогой отец! Тебя они тоже убьют, заставят умереть с мыслью, что я была недостойной дочерью.

После некоторого молчания снова раздался несколько повышенный голос несчастной девушки:

— Я должна умереть раньше моего отца! Там, на том свете, я буду ожидать его, там я встречу его, там он узнает всю правду! Там, где нет козней и коварства, я снова буду его дочерью. Слышишь ли ты меня, мститель мой? Я обречена на смерть, но я знаю, что Господь Бог снова сведет меня с отцом! Но, вот и этот валик кончился. Прощай навеки, мститель мой!

— Теперь, собственно говоря, остается прослушать еще один только валик, так как десятый и одиннадцатый не сообщают ничего интересного, — сказал Файрфильд, переставляя опять валики фонографа, — дело в том, что после этого Наталью уже больше не оставляли одну.

— Ничего не значит, — заявил сыщик, — я все-таки хотел бы прослушать все три валика.

— Как угодно, мистер Картер, — ответил Файрфильд, — впрочем, на десятом валике, действительно, имеется интересное замечание. Итак, слушайте.

Он привел фонограф в движение и снова послышался голос Натальи:

— Слава Богу, они ушли из комнаты. Надеюсь, они оставят меня в покое хотя бы на некоторое время. Очевидно, они теперь будут наблюдать за мной очень зорко. Давеча они чуть не застали меня за фонографом, а этого не должно быть, так как они уничтожат валики и никогда никто не узнает о совершенном ими ужасном преступлении. Вот они опять возвращаются. Все четверо: Макс, Рудольф, Оливетта и та девушка, которую они зовут Дианой. Они не хотят говорить мне, кто она такая. Я теперь закрою фонограф, но не остановлю его.

Ник Картер расслышал шорох платка, набрасываемого на фонограф; затем он услышал, как Наталья отодвинула стул и встала.

По-видимому, перечисленные Натальей четыре лица вошли в комнату, и сыщик дальше ничего не понял, а слышал только неясный говор.

Когда Файрфильд вставил одиннадцатый валик, Ник Картер расслышал следующее:

— Час тому назад мне удалось достать огнестрельное оружие. Рудольф находился у меня в комнате и сторожил. Должно быть, прошлую ночь он совсем не спал, так как глаза у него то и дело смыкались, и он только с трудом сидел на стуле. Затем несколько раз зевнув, он заснул. Я сейчас же вынула ключи из его кармана и вышла из комнаты. Но я не посмела сойти по лестнице в нижний этаж, так как слышала голоса в комнате рядом с передней. Да и все равно я не смогла бы выйти из дома, так как между лестницей и входной дверью приделана железная решетка. Я прокралась в одну из комнат, дверь которой была открыта. Я увидела, что в этой комнате живет Макс. Я нашла там заряженный револьвер, который и взяла с собой. Кроме того я взяла железную шкатулку, в которой, насколько мне известно, Макс хранить важные документы. Я принесла ее в свою комнату, обвязала ее веревочкой и повесила за плюшевую портьеру окна моей спальни. Это окно никогда не открывается. Там шкатулка может провисеть незамеченной целые годы. Затем я положила ключи обратно в карман Рудольфа и…