При этих словах Ника Картера Кристаль явно потерял спокойствие; он побледнел и бросил на великого сыщика взгляд, сразу же доказавший последнему, что он попал в цель, хотя и бил только наугад.

— Сделав это маленькое отступление, будет недурно, если мы переведем нашего пленника в тюрьму, — обратился Ник Картер к начальнику полиции, — конечно с соблюдением самых строгих мер предосторожности.

Находившимся в коридоре полисменам было приказано очистить проход и лестницу, а затем в ожидавшую у подъезда карету были приведены сначала Кристаль, а за ним его почтенный коллега. Когда Кварц увидел своего сообщника связанным, он насмешливо улыбнулся.

— Вы, вероятно полагаете, Картер, что поймали двух зайцев сразу? Но тогда вы сильно ошибаетесь: нет более невинного человека, как доктор Кристаль.

Великий сыщик, не удостоив Кварца ответом, сел в полицейскую карету и вынул свой револьвер.

— Вот посмотрите на эту штуку, господа: если только один из вас сделает малейшую попытку крикнуть, то я пристрелю его. Полагаю, вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы знать, что я никогда не бросаю слов на ветер.

Кварц разразился злобным смехом.

— Ага, великий сыщик трусит! — воскликнул он, — он боится, что нас освободят! Не беспокойтесь, я дам посадить себя теперь за решетку, но смею вас уверить, что я найду возможность освободиться из вашей власти.

В этот момент в карету сел начальник полиции, один полисмен сел рядом с кучером на козлы и карета направилась к тюрьме.

Прошло пять дней, пока Нику Картеру удалось разузнать, где находилась новобрачная чета. Тот швейцар, который нес ручные чемоданы в помещение для новобрачных, все еще находился при них. Они взяли его с собой из боязни, что он по возвращении в гостиницу укажет преступному доктору Кварцу их следы и таким образом даст ему возможность привести в исполнение свою ужасную угрозу.

Потом состоялся совет врачей, для которого, по настоянию Ника Картера, было избрано соответствующее помещение в здании полицейского управления.

Молодого супруга, пережившего столь ужасное происшествие в Гранд-Отеле, звали Альберт Пейтон. Он показал в общем следующее:

— Семь лет тому назад, во время путешествия по Европе, я познакомился с доктором Кварцем. Я был очень доволен этим знакомством, да и теперь еще убежден, что он человек очень ученый. В короткий промежуток времени мы стали неразлучными приятелями, но затем мне пришлось узнать, что он бессовестным образом намеревался использовать меня для опытов без моего ведома. В первый раз я заметил это тогда, когда меня вдруг какая-то непреодолимая сила стала притягивать к моргу в Париже. Я скоро убедился, что несмотря на все мое сопротивление, я инстинктивно должен был отправляться туда и прежде, чем я успевал выяснить себе свое состояние, я уже стоял перед толстым стеклом, за которым в вечном молчании смерти расположены несчастные жертвы мирового города. Но ужаснее всего было то, что я стал замечать, что это страшное зрелище доставляло мне все больше и больше удовольствия. Мне сначала показалось, что я начинаю сходить с ума, так как меня все чаще и чаще тянуло туда. При этом я и не подозревал, что причиной этого явления был доктор Кварц, пока в один прекрасный день я поймал его на том, как он со стороны глядел на меня с сатанинской улыбкой, в тот момент, когда он, не предупредив меня, тоже явился в морг. Тогда я только стал подозревать, что нахожусь под непреодолимым гипнотическим влиянием этого проклятого доктора. Возвратившись в гостиницу, где мы вместе остановились, я пошел к нему в комнату и открыто обличил его в том, что он намеревается сделать из меня орудие своих опытов, несмотря на то, что постоянно уверял меня, будто он мне друг. Он имел наглость признать правоту моего обвинения и в объяснение своего образа действий заявил мне, что ему нужен помощник, который мог бы также бессовестно преследовать научные цели, как и он сам, что он избрал меня, так как я обладал для этого достаточными умственными и физическими данными. Это-де должно было мне льстить, но никак не огорчать. Я физически очень силен, ярость овладела мной и я накинулся на него. Не знаю, чем бы кончилась наша борьба, но ей положили предел сбежавшиеся на шум полисмены, призванные перепуганным владельцем гостиницы. Нас отправили в тюрьму и посадили в две камеры рядом, но в скором времени отпустили. Но еще во время нашего заключения доктор Кварц нашел способ сообщить мне, что он будет мстить. — В то время доктор Кварц сильно любил — или, по крайней мере, говорил, что любит — мою сестру Эдиту. Вы помните, конечно, что мою бедную сестру при первом аресте доктора Кварца здесь в Канзас-Сити, нашли в его доме в бессознательном состоянии и она, к сожалению, до сего времени еще не восстановлена во всех своих умственных способностях. Я, разумеется, тогда предостерегал Эдиту от этого негодяя, и она после этого наверное стала относиться к нему отрицательно, хотя я вынужден предположить, что в глубине души она сохранила к нему симпатию, так как она принадлежит к числу тех истинных женщин, любовь которых угасает только вместе с жизнью. Так или иначе, я ее повез обратно в Америку. В то время я полюбил ту девушку, которая затем стала моей женой. Ее звали Минервой Галена. У нее две сестры, старшая и младшая. Старшую зовут Занони и вам всем известно, кто она такая. Другую звали Тора и в Гранд-Отеле нашли трупы ее и ее камеристки. Кто такой найденный там же мужчина, я не знаю, но я полагаю, доктор Кварц убил его только потому, что ему нужен был труп мужчины, чтобы привести в исполнение направленные против нас угрозы. Что же касается этих угроз, то их содержание выяснит много таинственных сторон этого поразительного случая. Кварц всегда был вольнодумцем. Угрожая нам, он хвастался тем, что он венчался уже более чем с целой дюжиной девушек, которые ему были необходимы для его опытов и что он затем убивал одну за другой, чтобы заменить их опять новыми. Я уже тогда обратил на это внимание парижской судебной власти, но этому вопросу там не придавали особого значения. Кварц часто имел случай видеть как мою теперешнюю жену, так и ее сестру. Я познакомил его с семьей и он бывал там довольно часто. Я тогда еще не знал, какой страшной властью овладел он над Занони. Теперь я, правда, догадываюсь, что он и тогда уже властвовал над ней и пытался использовать ее для своих преступных целей. Мне кажется, он уже довольно часто раскаивался в том, что слишком обстоятельно посвятил ее в свои тайны. Она оказалась весьма способной ученицей и теперь она так усвоила себе все дело, что презирает даже своего учителя и противоречит ему. Она на самом деле единственный человек, которого Кварц боится. Когда мы в то время находились оба в парижской тюрьме, доктор Кварц заявил мне, что будет преследовать меня, пока я не сойду с ума. Я еще совершенно точно помню его слова:

«Я сделаю из Занони и Торы Галена адских демонов, которые лишь телом будут похожи на людей и их сестра сойдет с ума, так же как и ты! Занони уже в моей власти и она прекрасная ученица. Я намерен щадить ее до последнего момента, на Торе я хочу жениться и когда она не нужна будет мне больше для моих опытов, я отправлю ее труп сестре ее Минерве! Я сумею расстроить твою женитьбу на Минерве. Помни меня и мою клятву мести, так как никогда ты не будешь обладать той женщиной и никогда не женишься на ней. Чтобы усугубить ваши мучения, она постоянно будет близко от тебя и всегда я ей дам возможность просить у тебя помощи и защиты и укрываться под сенью твоей любви! Таким образом я еще скорее приведу вас обоих на путь к помешательству. Всегда вы будете близки друг другу и все же на неизмеримо далеком расстоянии один от другого — постоянно вы должны будете дрожать перед лицом страшного и неотвратимого ужаса! И от этого ужаса вы медленно, но верно, лишитесь рассудка. Не будет у вас ни одного спокойного часа отныне, вы ежеминутно должны будете ожидать грозной катастрофы, которая сразит вас как сверкающая молния разрушает стройную ель!»