Ей надо время, и, возможно, придется сменить два или три тела, чтобы получить желаемое, а еще и, самое главное, он подыщет подходящий ей мир, в котором можно будет жить с этим — сняв перчатку, она продемонстрировала покрывавшую руку белую чешую и роговые наросты, идущие по средней фаланге к запястью и предплечью.
Ему потребовалось все его мужество, чтобы спокойно на это взглянуть. Медленно подняв на нее свои глаза, он тихо произнес:
— Я понял, слышал, есть такой.
— Отлично, если ты хочешь что-то добавить или возразить, то самое время…
— Не хочу.
— Хорошо, потому что я бы не приняла их.
— Что? — не понял Джуно.
— Твои возражения и дополнения.
— Зачем тогда…
— Чтобы соблюсти все формальности и дать тебе возможность выйти из сделки, и пойти дальше своей прокисшей дорогой прямиком в радиационную могилу.
Джуно даже не нашелся, что ответить…
— Правильно, и не надо ничего говорить, что тут еще скажешь?
Кивнул и поднялся.
— Твоя комната соседняя. Обустраивайся. Завтра мы тронемся в путь. И вот еще, держи… — она протянула ему маленькую черную коробочку. Тогда он впервые познакомился с тамлин.
— Хорошо, хотя я бы предпочел здесь задержаться еще на один день.
— Вот как? Ты бы предпочел?! Ты не можешь предпочесть или не предпочесть, давай договоримся раз и навсегда, и лучше бы это тебе запомнить, не люблю повторять — везде предпочитаю я.
— Так будет лучше. Не могу объяснить, просто поверьте мне на слово.
Она сухо и натянуто рассмеялась.
— Это как-то связано с конфигурацией звезд перехода? Хорошо, останемся еще на один день.
За окном посветлело, то есть посерело, потому что утро было таким же, как и вечер — промозглым и подавленным.
Первые несколько часов после встречи превратились в один сплошной поток ценных указаний, приказов, поручений, дел. Часы сменились днями, дни месяцами, а, биополе Земли настолько его захватило, что не было сил даже на то, чтобы сказать: «Мяу».
Поначалу первые несколько лет он обижался как ребенок, ныл как девчонка, психовал как подросток, что несмотря, казалось бы, на безукоризненное выполнение поручений, всегда находилось пара-тройка существенных замечаний.
Потом он привык, и понял, что если идеал и достижим, то не в этом теле, не в этой жизни, не в этом мире. И успокоился. Дела стали продвигаться куда лучше.
***
Увидев ее на крыльце лаборатории, понял, дело — дрянь. За столько лет жизни бок о бок, он научился чувствовать ее настроение задолго до того, как она расскажет, в чем дело.
Она не просто была рассержена, она была в бешенстве. А бешенство обычно плохо заканчивалось, для окружающих, естественно.
Тут он немного завидовал Джейку, вот он обычный человек, а какое спокойствие и выдержка, как искренняя невозмутимость. Не безразличие, а участие, но внимательное и чуткое. Наверное, это потому, что самое страшное, что может пережить человек, он уже пережил в детстве. Поэтому даже раздраконенный ледяной ящер ему не угроза.
Усадив ее в машину, вздохнул про себя с облегчением, когда она с жадностью засунула шоколадку в рот как младенец соску. Сейчас успокоится. Наверное.
Путь был небольшой, по американским меркам, дороги ровные, правда, все время через лес. Поэтому надо быть внимательным, как будто едешь по горному перевалу — на дорогу может выскочить олень или барсук.
Джуно нравились автомобили, а дорогие автомобили ему нравились еще больше. Вот, пожалуй, и все.
Леди Ри собирается вернуться, чего он ждал с большим нетерпением, не хотелось бы застрять здесь надолго, а в случае третьей мировой войны, вероятность такая существовала, с современными видами вооружения, он, даже утратив тело, может застрять на тропах между мирами надолго. И его планы, а у него были очень далекоидущие планы, могут встать.
Не доезжая пары ярдов до границы резервации, выполняя тем самым своеобразный ритуал, он заглушил двигатель и вышел из машины, чтобы открыть дверь в салон.
Леди Ри вышла и стала оглядываться. За ними должны подъехать индейцы, чтобы проводить к вождю. На тонких каблуках и в узкой черной юбке грациозной походкой прошлась по гладкой дороге вперед, ясно видя эту черту, отделявшую территории резервации от границы штата. Подняла голову верх, принюхалась. Поднялся было ветер и внезапно стих. Умолкали пташки, зверье, лес застывал нарисованной трехмерной картиной.
Джуно насторожился, привычный вид лесной чащи и непролазных тропок, сперва отчетливо видимых в глубине влажного и мшистого нутра, а потом теряющихся за соседним стволом, вдруг стал его напрягать. В этот раз все было не так. Как будто природа, таившая до этого свою сущность, решила разом ее обнаружить.
Много лет убеждая человека в том, что он — хозяин прерий и дремучих плантаций деревьев-великанов, вдруг переменил свое мнение, предложив сыграть в игру наоборот: теперь Лес — настоящий хозяин, а человек — так, его козявка-букашка, добыча и лишь малюсенькое звено пищевой цепи.
В каждом дереве и за ним чувствовались глаза, пристально следящие за двумя хрупкими и слабыми созданиями природы (да, природы не этого мира). Но от этого лес ухмылялся еще больше и потирал вспотевшие от нетерпения зеленые ручищи, в его чреве что-то смачно чвакнуло в предвкушении… охоты. Он прятал нечто, до поры — до времени скрытое от глаз белых и индейцев. Ладно, белые, но краснокожие всегда были ему друзьями.
Вероятно, здесь нашлось самое простое объяснения — у леса никогда не было друзей, он сам себе и друг, и брат.
Джуно привычным образом проверил оружие, холодная сталь и тяжесть пистолета его немного успокоила, но лишь немного. Лес знал, что у людей есть оружие, но его это не смущало.
Леди Ри увидела его жест, но ничего не сказала. Вдалеке послышалось гудение старого пикапа. Их встречали. Лицо его хозяйки приняло незнакомое выражение, так, наверное, смотрел бы ящер, оценивая добычу, сейчас завалить или позднее.
Старый-престарый Форд, его рождение не иначе совпало с президентством Никсона, еле-еле полз по дороге. Даже царапал, пытаясь содрать слои добротного асфальта, но американские дорожные компании делали дороги на совесть, заливая бетоном аж целый ярд вглубь, давая гарантию на работы немного-немало — двадцать пять лет.
Джуно и леди Ри переглянулись. Она подняла левую бровь — признак недовольства, Джуно не понимал, зачем она ее вообще поднимала, ведь все время была недовольна, так бы и ходила с ассиметричными бровями, он, конечно, не browmaster, типа спеца по бровям, но вроде сейчас так модно. В смысле асимметричные брови, а не недовольство.
Под взглядом пронзительных и моментально потемневших синих глаз стушевался, ну так, самую малость.
Ладно-ладно, леди Ри, воля ваша, как и ваши брови, хотите поднимать, так поднимайте.
У нее при этом открылся и рот. Она впервые в жизни посмотрела на него так, как будто…, хорошо, да, он несет полную околесицу. Просто волнуется.
Форд до них не дополз лишь несколько ярдов, заглох на границе. Водительская дверца открылась, и вышел старший и самый спокойный из сыновей вождя. Им повезло. Вождь их действительно ждал, поэтому прислал Калеба.
Джуно в очередной раз подивился его нечеловечески красивому лицу с характерными национальными чертами, сильному мужскому профилю, идеально гладкой копне волос, не доходящих до плеч, и темным маслянистым глазам.
В этих черных глазах тридцатилетнего мужчины сквозила тьма веков и история тысячелетий. И их глубина могла поспорить даже с драконом.
Вот, интересно, если бы они столкнулись взглядами, кто бы одержал вверх? Джуно не был уверен, что леди Ри была бы верным расчетом. А все потому, что за спиной зрелого, по индейским меркам, индейца, стояли духи предков, а дракон был один.
— Миссис Голд, мой отец ждет вас. Вы можете заехать на нашу территорию.
Леди Ри едва заметно кивнула и вернулась в свою машину.
***
Резервация сильно отличалась от тысяч ей подобных: ровные дороги, освещение, школа и свой медицинский пункт, хорошенькие домики с ухоженными газончиками, пастбища лошадей и коров, тянущиеся за деревянными оградами вдоль дороги. Все зеленело и цвело.
