Эррнгрид осторожно обогнула дырявое днище лодки, идя на запах, и оторопело замерла. Запах издавал сваленный между останками парусных лодок непонятного вида прямоугольник, ну или не прямоугольник, такой прибор — волнистоугольник с трубками, колбочками, шестернями, поршнем, цилиндром:

«Ба-а, что это у нас, двигатель внутреннего сгорания? А вон там, в куче мраморных туловищ и голов должно быть притаилась третья ступень ракетоносителя, — внутренний голос разошелся не на шутку, продолжая сыпать терминами научно-технического прогресса. Прогресса, с точки зрения Земли, конечно.

Потому что смысла в таком прогрессе, который не оставил людям ни одной чистой речки или озера, свалил тысячи и тысячи тонн мусора в океан, заразил радиационными отходами беднейшие страны черного континента, Рэнни не видела.

Что делали ее спутники, Эррнгрид не заметила, занятая мыслями своей головы в своей головной прихожей.

Грот, что ни говори, был колоссальных размеров, открывая секрет за секретом, тайну за тайну, он, тем не менее, хитрил, притворяясь простачком. Не в этих занятных вещицах и диковинках, скрипевших под ногами или грозящих свалиться на голову, было дело.

Не-ет, пещера, такая открытая с виду, прятала нечто, Эррнгрид доверилась своей интуиции и пошла вперед. Ей казалось, что ей кричат, но она не слышала. Интуиция и черное с голубыми всполохами щупальце запаха несли ее к невзрачному платяному шкафу. Перед дверцами остановилась.

Внутри шкафа было… и она это поняла, не открывая дверей.

«— Не томи, — буркнуло в ответ.

— Давай-давай, напрягись, всезнайка, что лежит в платяном шкафу у дракона? — теперь настала очередь Эррнгрид веселиться.

— При всем своем желании, не смогу это вообразить,

— Так ты попробуй!

— Томограф?

— Балда, как же томограф поместится в шкафу?

— Хмм, во-первых, называть балдой свой внутренний голос, несущий свет и истину, может только настоящая балда, а во-вторых, это в твоем шкафу не поместится, от одежды и так стенки трещат, а вот дракон платьев не носит, и в его шкафу может уместиться многое…

— Все равно, все призы за лучший вопрос и правильный ответ забираю Я!»

В платяном шкафу дракона лежало…

— Яйцо! — Лирн не смог сдержать ликование и удивление. Рэм лишь устало мотнул головой, не веря своим глазам. Прихожая головы Рэма ожила, раайэнне переговаривались, но Эррнгрид не спешила к ним присоединяться.

В платяном шкафу и правду стояло огромное черное яйцо, накрытое вышитым! платочком, цвет яйца мигом напомнил Рэму его монету, оно сочно тянуло любые крупицы света. Форма яйца была необычная — темная сфера, лишь слегка раздувшаяся по бокам.

— Давайте возьмем его, — холодный голос ворвался в крохотное пространство в разуме наместника, грозя его выстудить и заморозить.

Лирн доставал из заплечного мешка на кожаных лямках еще один — из серебряного льна, он был зачарован на перенесение тяжестей, уменьшая вес поклажи.

— Можно? — он вопросительно посмотрел на роунгарри, в глазах которой застыло странное выражение.

Она кивнула.

— Полагаю, это все, что мы забираем? — Рэму не нравилось, что Эррнгрид уходила от мысленных вопросов и оставалась закрытой.

— Думаю, можно взять все, что приглянется, на свое усмотрение.

Под последним Эррнгрид имела в виду на свой страх и риск, потому что она не знала предназначение и половины вещей, нагроможденных в гроте. Раайэнне должны чувствовать артефакты и всякие разные волшебные вещицы, по крайней мере, отличать полезные от бесполезных, или несущих вред не имеющим должной подготовки владельцам.

***

Быстро закатив яйцо в мешок, который заметно вытянулся книзу, Лирн с натугой взвалил его за спину и замер, не разгибаясь. Все звездные малыши гасли одни за одним. Вдруг стало так тоскливо и грустно, сердце сжалось под уже привычным грузом вины, стыда, страха, неуверенности. Давящие ощущения нарастали.

Из ниоткуда приближались голоса, шепчущие, плачущие, уговаривающие, злорадствующие.

«Ты не можешь, не сумеешь, тебя никто не любит, ты никому не нужен. Зачем ты здесь, все бесполезно, все напрасно, вы все умрете, что останется после тебя, так тебе и надо, не умеешь не берись — мысли закручивались и закручивались в водоворот, который как огромная пасть морского чудища тянул вниз на дно, в которое уже никто никогда не постучит.

Пока их никто не слышал, кроме Рэма, они далеко, но скоро будут здесь. Лирн тоже ощутил, что дело неладно, схватив мешок, бросился к спасительным веревкам. Обратно они бежали. И это была не легкая пробежка трусцой. Рэм схватил за руку недоумевающую Эррнгрид и тянул за собой. Свет из звездных склянок решили поберечь, и ориентировались исключительно по памяти. Память сопротивлялась, и они то и дело натыкались на разного рода груды сломанных вещей, не замеченный с первого раза.

Бежали к спасительным веревкам намного дольше, чем шли к шкафу. Эррнгрид давно раздумывала отдать свою руку Рэму, по примеру валявшихся на полу, (хотя бы стало ясно, почему здесь так много конечностей) слишком уж настойчиво он ее держал. Но это было не так просто. Двигались раайэнне бесшумно, зато Эррнгрид через полчаса интенсивного бега начала пыхтеть.

Они пробежали сломанные песочные часы, пересекли нить запаха тяжелого переработанного машинного масла, запнулись о кресла, вдруг затикали механические часы, загудел заводной медвежонок, и послышался детский плач. Пещера оживала, наполнялась скрежещущими звуками, приторными сладкими запахами ванили и гвоздики.

Теперь и Эррнгрид начало казаться, что за ними бегут, кто?

Рэм чувствовал, что Рэнни вот-вот выпустит руку, но лишь крепче ее сжимал, будто в самой руке была заложена основа их спасения.

Все-таки не зря пещеру вырезали, слишком часто в нее наведывались Отверженные.

***

Испокон веков, с самого основания своего клана, раайэнне пытались их классифицировать, этим же с переменным успехом занималось и Королевское Научное Общество каа-либу, но каждый раз их враги оказывались хитрее, не поддавались систематизации, обнаруживая совершенно разные черты то у всех сразу, то лишь у одного монстра, то ни у одного вообще.

Обитель и Отверженные оставались непознаваемыми для живых существ Ран-Тарра, как бы гносеология не доказывала обратное.

Единственный неутешительный вывод, к которым пришли все без исключения кланы: враги приходят на исходе осени и на протяжении зимы на всей территории Ран-Тарра, и они — разные.

Призраки и неупокоенные мертвецы, опасные в своей бесконечной ненависти к живым и имеющим плоть существам, а также вечно голодные зубатые твари, с большими изуродованными головами, вытянутыми конечностями, шипастыми хвостами и лапами.

Поначалу их пытались запоминать и описывать, но стоило их внести в каталог и зарисовать, указать слабые стороны и болевые точки, как каталогизированные существа переставали появляться, вместо них приходили новые, неизвестные, мутированные.

При этом самыми вредоносными и смертельными оказывались совсем не те, на которых бы раайэнне подумали в первую очередь. Хищные монстры с двумя, а то и тремя рядами зубов, с крепкой броней, удивительно живучие, на поверку бывали более безобидными, чем скукоженный червячок, который обладал токсичным действием и если не убивал сразу, то медленно сводил с ума носителя, иногда заражая весь организм ядом.

Крошечная пиявка через ссадину или порез мигом высасывала всю кровь из тела, а раздувшееся колыхающееся нечто могло поглотить две или три сотни эльфов. Да и много еще чего. Именно после встречи с такими малявками, его далекие предки стали вживлять кхаари сперва мужчинам, потом женщинам, потом и детям.

Если бы было найдено универсальное средство против врагов, вряд ли каа-либу прибегли бы к столь кардинальному решению, лишившему эльфов правителей и рассеявшему золотую магию эльфийских королей, — изгнании части мира в иное измерение.