Заражение Исступленными происходит не сразу, они долго выискивают слабые стороны живых существ: вину, стыд, прошлые обиды, цепляясь за малейшие несовершенства сознания, внедряются, и начинают разъедать дух и душу эльфа, ломая его.

Внешне это видно не сразу, но все равно правду не скрыть. Перемены в настроении, привычках, речи выдают присутствие кхааграш. Но не всегда.

В зимнее время драконья кожа особенно популярна. Близнецы разложили на оставшихся после людского набега прилавках кожаные изделия: ремни, полусапожки и сапоги, женские и мужские жилетки, штаны, куртки, сумки, рюкзаки.

Одни отдавали теплом и жаром, другие — прохладой, третьи оставались нейтральны.

Да, у каждого эльфа свой уровень комфортности, поэтому для начала близнецы раздавали не очень большие кожаные изделия — кошелек или пояс, поносить, на несколько дней.

В зависимости от ощущений, постоянного жара или холода, можно будет сбалансировать другими — обувью, жилетом, курткой, перчатками.

— Самое главное, это не сгореть и не замерзнуть. А это вполне возможно, потому как драконья кожа сохраняет свойства долгое время.

После криков и суеты прошедших недель тишина Замка неприятно удивила немногословных эльфов. С людьми было много хлопот и бестолковой возни, но они разбавляли тягостное ожидание приближающейся битвы.

Крепостные стены и караульные теперь всегда горели голубым и синим светом, гномы запустили отопление, сперва на два первых этажа, потом выше. В этот раз предстояло отапливать еще и подвалы.

Дора решила вернуться на Большую землю, к мужу, забрав Рилинна и его кхаари. Скоро настанет черед Эррнгрид и Джуно покинуть Обитель.

Разумеется, раайэнне знали, что участники вылазки за драконьими сокровищами, живы. В большинстве своем. И относительно здоровы.

Эдо жаль, но остаться заплатой в скалах было целиком его решением. Кажется, Мэдо его не очень понял.

Что касается Лирна, то его кхаари не поврежден, Лирн развоплотился в туман, и значит должен объявиться в Алакантэ. Рано или поздно.

С Рамидаром все сложно, он вообще рта не открывает, даже Лайлу. Оставим сложности наместника и Рилинна тем, кто их любит. Наимилу и Рилайну.

А Эррнгрид он ждал. И очень. Изучив мемуары Мирэйна, сопоставив с тем, что он знал о роунгаррах, и кое-что домыслив, он понял, чего она от него хочет. Во снах она больше не приходила. Но это-то и хорошо. Пора претворять сны в реальность.

«— Аэйкаррон, так аэйкаррон, как бы это ни называлось».

Разговор решил оставить до окончания мероприятия. Нужен подходящий момент. И он его подождет.

***

Как-то само так получилось, что бремя ответственности за все экскурсии и поездки, организации лагеря и ночевок, легенды и истории, которые можно рассказать, не опасаясь последствий, легли на Каринэля.

Конечно, ему помогали все следопыты и дозорные, но все равно давящий дискомфорт возросшей ответственности мешал ему наслаждаться тем, чем он обычно бы наслаждался, занимаясь привычными делами.

«— Чем отличается то, что я делаю каждый день: изучаю маршруты, вношу исправления и изменения в географические карты, даю распоряжения, контролирую и проверяю, от того, что мне предстоит сегодня?

Чуть больше коней, чуть больше народа, проверить местность перед тем, как разбить лагерь, развести костер, назначить дозорных. И все равно не то».

Памятуя разговор с роунгарри у заброшенного гарнизона, Каринэль разбавлял отряды раайэнне каа-либу и лейденами. На всякий случай. Не то, чтобы он до конца поверил в то, что раайэнне сами создают себе приключения на свои серые задницы, но посчитал разумным воздержаться от резких шагов.

Люди оказались охочими до всяких рискованных забав и затей.

Сам бы он по своей воле никогда бы добровольно не полез ни в заброшенный гарнизон, в котором молодые ребята и днюют, и ночуют; не сунулся бы к жужжащему Обрыву; и много еще каких не…

Только не на исходе осени. Просто он слишком много повидал на своем веку, хотя, правильнее бы сказать, своих веках, чтобы так запросто довериться тому, что осенью Обитель еще безопасна.

Она не может быть безопасна. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. В этом ее суть. Сами эльфы сотворили ее такой. Но люди готовы платить золотом за то, чтобы только краешком глаза поглядеть на то, какой Обитель может быть. Иногда.

Именно в этом русле он и проводил все выездные мероприятия. Но чем больше он убеждал людей в том, что стоит остерегаться Обители, тем больше было желающих. Поняв тщетность своих поступков, он набрал воздуха в грудь, как перед погружением в воду, и решил просто перетерпеть этот период.

Раайэнне по-разному реагировали на интерес людей к своим персонам, но в большинстве своем, за исключением Мирэйна, сошлись во мнении, что интерес излишен. Если он возник, пусть так, но лучше было бы для них, если бы его не было.

Но обстоятельства сложились не в их пользу. Различать эльфийские кланы люди не умели, поэтому с одинаковым изумленно-удивленным выражением смотрели и на каа-либу, и на лейденов, постоянно проживающих в Обители. Людское золото текло рекой, и поначалу эльфы радовались этому, как малые дети при виде первого снега, но постепенно оно стало тяготить.

Все-таки, золото не их территория, зато Эррнгрид чувствовала себя с каждым днем все лучше и лучше, пока рваные ошметки серой тени вконец не исчезли.

Умирать, по крайней мере, пока она прекратила. Им не надо было собрать всю сумму, им надо было начинать ее собирать. Обозначить и закрепить вектор движения. Все остальное сделает запущенный роунгарри механизм.

Смеркалось. В смысле в последние несколько дней. Дни Открытых Дверей прошли, настали дни закрытых и не только дверей. Черные Врата после отъезда последних эльфов из Обители будут наглухо запечатаны до весны. Мера предосторожности.

***

Каринэль думал, через кого передать роунгарри записку с просьбой о встрече.

Он видел его насквозь, этого запертого в тесной ловушке огненного духа, пытающегося сдержать себя, свои порывы, свой гнев, ярость, злость, пламенную любовь — все, что характеризует природу элементалей, но терпящего раз за разом неудачи. Обитель раскрывала его натуру.

Он нашел Джуно и Рилинна в одном из зеленых лабиринтов Карта. Подождал, пока Джуно отлучится и подошел к мальчику. Поманив его, он ласково потрепал мальца по голове, взъерошил мягкие волосики и заговорческим шепотом произнес:

— Ты знаешь, кто я? Я — Каринэль, начальник всех местных следопытов, и сейчас у меня для тебя важное задание, с которым никто, кроме тебя не справится. Потому что ты маленький, и тебя никто не заметит. А это самое главная черта следопыта.

Наклонившись так, что ртом он почти соприкасался с его ушком, он прошептал пару фраз. У мальчишки загорелись глаза. Он кивнул и мигом помчался в сторону входа первого этажа, по которому идут в Хранилище.

Его кхаари сидел на каменной скамейке возле еле-еле журчащего фонтанчика с темной водой и неодобрительно смотрел на следопыта. Каринэль вручил ему серый конверт с серой печатью.

— Для Эррнгрид.

Дело сделано. Теперь можно пойти собираться. В том, что она придет, он не сомневался. Завтра она покинет Обитель, а он останется здесь. А перед этим надо решить одно дело.

***

Каринэль ждал ее на Западной части Крепостной стены, прогуливаясь взад и вперед. Северный ветер и дождь со снегом могли бы давно охладить его пыл, если бы его желание увидеть роунгарри было поверхностным и неглубоким.

Но в его намерении были серьезные планы, поэтому он отнесся с присущим своему клану спокойствием, помноженным на опыт и терпение следопыта.

До встречи, а он упорно не хотел называть ее свиданием, оставалось еще много времени. Наступила ночь, которая теперь будет длится долго. О ее завершении скажут механические гномьи часы, подаренные принцем каа-либу в знак своего уважения к их заслугам. Теперь большие башенные часы будут отмерять ритм жизни их Обители. Громким, но приятным звоном они пробили полночь. Потом час, потом полвторого.