Сны снились тревожные и непонятные, он шел длинными залами, высокие окна в которых были распахнуты, легкие тюлевые шторки тянули свои прозрачные руки и нашептывали ему на ухо. Занавеска плотно обхватила ему лицо, щекоча и дразнясь, как шаловливая дамская ручка, спустилась на шею и мягкими поглаживающими движениями стала затягиваться в плотный узел.

Он схватился за ткань, потянув на себя, но не мог ее порвать, руки стали покрываться льдом. Ледяная дорожка быстро сковывала все тело, ноги, бедра, таз, поднимаясь к сердцу, легким. Он застывал, сердце не билось, не дышал и только моргал глазами, чувствуя, что и к глазам подступает изморозь.

Глаза затянуло синим льдом, в последний момент он ухватил уголком зрения, что напротив него кто-то стоит и равнодушно смотрит, он не мог проморгаться, а потом все пропало, и он провалился в белую пустоту. Он резко вынырнул из сна. За окном занимался рассвет, день обещал быть хорошим. Он сидел в кресле, тело затекло, неимоверно першило в горле, хотелось пить. Выспавшимся он себя не чувствовал.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

Прошел в ванну, разделся и бросил всю одежду в корзину с грязным бельем. Опершись руками о край изогнутой раковины, налил воду в стакан, выпил, налил еще. Поставив недопитый стакан, посмотрел на себя в зеркало.

На него, ухмыляясь, смотрел вэйраш — ледяной, или правильнее сказать, леденящий страж, в которого превращается Рэнни. Зеркало побежало инистыми паутинками и треснуло. Тут он окончательно проснулся.

— Ну, знаешь, — Рэм разозлился. — Это мои сны, и не стоило тебе в них лезть.

Как и в полуяви, он прошел в ванну, включил кран с теплой минеральной водой. Пока набиралась вода, он пытался разглядеть себя в то же зеркало, из которого на него минуту назад смотрело что? — абсолютный ноль: зеркало замерзло. Поскоблив его ногтем, понял — навсегда.

Раздевшись, опустился в теплую, но не горячую воду. Нежиться себе долго не разрешил, наскоро сполоснувшись и смыв ночные кошмары, сливать воду не стал. Оставил до вечера, как и висящее зеркало, которое заметно выстудило ванну. Ладно, отдадим Карту. Пора было собираться.

Перед поездкой зашел к Доре. Разговор с Эррнгрид пошел ей на пользу — она выглядела отдохнувшей и посвежевшей, сменила серое бесформенное одеяние на розовую под горло рубашку, свободного покроя светлую накидку и светло-коричневые брюки. Брюки были заправлены в сапоги: куда-то собиралась. Любезно пригласила его войти и предложила чаю.

— Я ненадолго, — Рэм отказался от чая и присел за маленький столик в гостиной, на котором, разложенная на пожелтевших листках (книгу, что ли, разодрала?!), сохла небогатая местная флора.

— Дора, у меня серьезный разговор.

Вчера я нашел Эррнгрид на твоей лестнице. Она спала наяву. Это были сны Аккелона. То ли Аккелон, выполняя твое желание остаться одной, защищает тебя пустым пространством, то ли у тебя не хватает сил, и это понятно, наполнить его своей энергией и теплом, но оставлять Северную Башню в таком состоянии я больше не могу. Это опасно. Здесь одна ты жить больше не будешь. Либо ты переедешь в Центральную часть, либо ищи себе компаньонку. У тебя есть время до завтра. Потрать его с пользой.

— Как она? — тускло поинтересовалась Дора, она действительно расстроилась.

— В порядке. Я успел вовремя, она недалеко успела уйти и услышала меня. Но я мог и не успеть. Пришлось бы снаряжать целый отряд за ней. Ты пойми, мы на самом деле не знаем, что такое Аккелон и даже близко не подобрались к этой разгадке. Мы только думаем, что знаем.

— Но он нас понимает…

— Он нас не понимает. Он нас копирует.

***

Спустившись во двор и дойдя до конюшен, он обнаружил, что все ждали только его. Сердце неприятно кольнуло, когда он увидел женственную фигурку Эррнгрид в окружении раайэнне. В этом кольце чувствовался вызов ему, разум захлестнула волна ревности и гнева. Но он не смог признаться себе, что его задела близость к Эррнгрид других мужчин, объяснив это дурным сном. Изящным поклоном поприветствовал роунгарри.

Рядом с ней высился Каринэль, суровый и молчаливый, но в обаянии ему не откажешь. В его фигуре проступала такая уверенность и надежность, что многие женщины не оставались равнодушными к его чарам.

Эррнгрид с заплетенной косой в драконий гребень и одетая в черную куртку-плащ и обтягивающие черные сапоги выше колена — для верховой езды в самый раз, ничем не выдала своего настроения и отношения к вчерашнему эпизоду.

За ней, как тень, стоял Джуно, которому было значительно лучше, чем накануне, по крайней мере, выглядел он, поприличнее. Рэму он тоже не нравился, судя по всему, это было взаимно. Оседланные кони стояли и фыркали, им не нравились ни Джуно, ни Эррнгрид. Но их никто не спрашивал.

Помогая Эррнгрид забраться в седло, он ей шепнул:

— Кажется, я не очень приглянулся Вашему вэйраш.

Рэнни непонимающе на него посмотрела.

— Он проник в моей сон, пытался меня задушить и заморозил мне зеркало в ванне.

— Вот как? — показательно удивленно воскликнула Рэнни, — он же пытался Вам понравиться. А за нанесенный ущерб пришлите мне счет, я оплачу, — безразлично произнесла роунгарри, трогая поводья.

Злость и гнев едва не прорвались наружу.

— Мне не нужны деньги, — вскакивая в седло и разворачивая своего вороного, так, чтобы оказаться рядом с ее кобылкой, произнес Рэм. Он думал, что Джуно будет претендовать на место рядом со своей хозяйкой, но Джуно поехал предпоследним. Последним поехал Колди.

— Глупости, они всем нужны.

— Я — не все. Передайте своему второму я, что…

— Я ничего не могу ему передать, его сейчас нет. Нет вообще, он появляется в минуты смертельной опасности, и то, как выяснилось, смертельная опасность — понятие растяжимое, и реагирует на свое усмотрение. Вот почему бы ему руку Кириану не отморозить, когда в меня влезала та жуть?

— Отличный вопрос, действительно почему?

Эррнгрид не была настроена на дружескую перепалку. Все выходило не так, как она хотела. Тот сон на лестнице всколыхнул много чего личного, с чем, как она думала, разобралась. С демонами прошлого. Но демоны на то и демоны, что с ними не разобраться, особенно, если ты думаешь, что разобралась. А прошлое на то и прошлое — чтобы нахлобучить в любой момент.

Дорогие читатели!

Буду благодарна за ваши отклики и комментарии!

Вместо поездки до заброшенного гарнизона, где всем мужчинам в День Открытых Дверей раайэнне будет предложена ночевка и горячая еда на лоне дикой природы (нет, не дикой — дичайшей, следов человека эти места не знали), Эррнгрид предпочла бы забраться под одеяло с головой и проваляться в постели.

Слышала от подруг, что если поплакать, то станет легче. Сейчас в это сложно поверить, но когда-то, там, в замужней жизни, у нее были подруги, большей частью поверхностные и неинтересные, хотя пара роунгарри, потом уехавших за мужьями в другие страны, были ничего. Но сколько она ни пыталась из себя давить слезы — не выходило.

Утром, после тяжелых снов, которые ушли с рассветом и забыли забрать тяжесть, она оделась так, как вчера — признак плохого настроения, и хотела уже подняться к Джуно. Но Джуно ее опередил и ждал внизу в коридоре с двумя седельными сумками.

— Мне намного лучше миледи, я готов ехать с Вами в поездку.

Оценивающе на него взглянув: клыки вроде не выдаются, глаза еще темные, но пройдет, кожа сероватая (что есть — то есть), Эррнгрид милостиво кивнула, мол, как хочешь.

Затем вернулась в спальню и все-таки сменила свитер на светло-серый, неужели настроение улучшается? Из-за Джуно? Нет, точно нет, определенно нет, совершенно определенно нет.

Хотелось позавтракать какао и ароматной булочкой с поджаристой корочкой, намазать ее маслом, но она заткнула свои низменные желания, обойдется. Там на высоте, если поддастся искушению сейчас, будет вспоминать каждый грамм еды и воды. А на высоте чувствуется даже полграмма.