— Ну и пусть бы спросили, — неуверенно ответил Роликов. — Что же тут такого?

— А такое тут вот что: что строить будет некогда. Будем только запрашивать друг друга. Я пошел! — Уже у двери Быков строго и веско сказал: — Я против. Если кто будет настаивать, пусть ищет другого начальника СУ.

На стройку пошел большой бетон. Это значило, что непрерывно, круглые сутки, с интервалом не более трех минут, в воротах появлялись самосвалы с тёмно-серой кашей из цемента, песка, щебня и воды. Машины, осторожно пятясь, въезжали на эстакады, опрокидывали кузова в лотки… Эстакад было три, они в трех местах перекрывали всю ширину котлована. На съезде с дороги стоял Морев с красным флажком, направляя водителей.

Через день он потерял голос. И тогда Роликов (конечно, только он!) на каждой эстакаде повесил большие щиты; красный, желтый и зеленый. А Морев получил указки таких же цветов. Сначала водители чертыхались, путая цвета, и все переспрашивали Морева: «Какой цвет? Не вижу. Выдумали тоже!» Но потом попривыкли.

Я подошел к Мореву.

— Здравствуйте, Викт… Констан… — прохрипел он.

— А где Роликов? Разве не он указками занимается? — иронически спросил я.

Морев показал водителю желтую указку, помедлил, со скрытым упреком ответил:

— Роликов внизу бетонирует, Викт… Конст…

Под эстакадой эту самую кашицу, которую привозили на машинах, обрабатывали. Роликов и еще четверо рабочих уплотняли бетон вибраторами с резиновыми шлангами. Сейчас старичок — монолитный бетон, от которого десяток лет назад совсем отказались, а в последнее время снова начали применять — позволял с собой делать все. Хочешь — бери его лопатой и бросай в другой угол, хочешь — вибрируй; можешь сделать его поверхность гладкой-гладкой. Но вот пройдет всего несколько часов, ну, скажем, восемь, бетон «схватится», и тогда уже никакими силами ничего с ним сделать нельзя. Таков уж его характер.

В девятнадцатом веке парижский горшечник Монье впервые для усиления бетонных горшков применил железную проволоку. Потом бетон и железо стали неразлучны, помогая друг другу. Бетон сопротивлялся сжатию, предохранял железо от ржавчины, а железо, гибкое и тонкое, пронизывало тело бетона и работало на растяжение. Возник железобетон, неповторимый материал.

Все уступает времени: изнашивается, стареет, умирает. Говорят: крепка как сталь. Действительно, сталь небольшого сечения может выдержать тонны. Но вот проходит десяток-другой лет, и если ее не защитить, то со стальных конструкций можно снимать слои окисленного металла… Дерево гниет, стекло изнашивается. Только один материал неподвластен всемогущему Времени — железобетон. Наоборот, с годами он все крепнет.

Коль начат разговор о железобетоне, то, рискуя получить новую порцию упреков за приверженность к производственным подробностям, хочется напомнить — существует два типа железобетона: «сборный» и «монолитный». Первый изготовляется на заводах и в виде готовых конструкций привозится на стройку. Сборный железобетон люб мятежному сердцу прораба, с ним не нужно возиться. Привезена готовая серо-зеленая колонна с красной надписью «К-18», подними ее краном — только не ошибись, где верх, где низ, и поставь в железобетонный стакан. Всё! Колонна стоит, можешь ее нагружать… Правда, такая колонна стоит дороже монолитной, но это дело заказчика, пусть он считает. Оно для тебя, прораба, даже лучше — скорее план выполнишь… Правда, зависишь ты полностью от завода, но это опять дело не твое, есть снабженцы, пусть добиваются. Если подумать, то это лучше. Можешь по-прорабски пошуметь — мол, срывают снабженцы монтаж… Наконец, у сборного железобетона «типоразмеров» — есть такое дикое слово в промышленности — великое множество. Так это же заводам трудно…

И хотя у старика — монолитного бетона, той серой кашицы, о которой говорилось ранее, — недостатков этих нет, все равно не люб он прорабу. Почему, спросите? Возни много, трудности возникают, очень это муторное дело — посуду для бетона готовить. Сначала поставь одну стенку деревянной опалубки, потом каркас арматуры свари. Поставь вторую стенку, закрепи стенки между собой, проконопать, чтобы цементное молоко не вытекло. Все это — очень точно (а точность знаете что такое?!), поставь закладные детали, сдай арматуру конструктору — вон сколько операций требует «посуда» для монолитного бетона…

— Посуда кончается, Виктор Константинович, — озабоченно сказал Роликов, вытаскивая из бетона вибратор. Его лицо осунулось, резче обозначились морщины.

Мне вдруг стало его жалко.

— Может, зайдете, обсудим, — предложил я.

Роликов быстро посмотрел на меня.

— Не могу. Товарищ Быков график подачи бетона уплотнил. Ребята не справляются…

И вдруг я увидел нас со стороны: его, пожилого, не очень крепкого человека, усталого, с ног до головы измазанного раствором; себя — молодого, здорового, в легкой белой рубашке. Мне вдруг стало мучительно стыдно, захотелось, как когда-то, получить брезентовую спецовку, каску, рукавицы и стать рядом с ним. «Отдохните, Роликов, — сказать ему. — Я поработаю, вы устали».

Но я так не делаю. Не принято… Говорят, что каждый должен заниматься своим делом. Наверное, если б я все-таки начал бетонировать, надо мной бы посмеялись… Может быть. Но много раз потом я буду мысленно видеть эстакаду с большим желтым щитом, под ней — уставшего, озабоченного Роликова… Конечно, посмеялись бы, но мне было бы легче… «Сантименты?» — усмехнется кто. Согласен — «сантименты», но видели ли вы Роликова в тот момент под эстакадой?.. Видели?!

— Хорошо, Владимир Николаевич. Я займусь посудой.

Целый день я занимался опалубкой и арматурой. Вечером меня вызвали в главк. У начальника главка был Померанцев.

— Скажите, Нефедов, — строго спросил начальник главка, — с чего начинается стройка?

— Не понимаю.

— Повторяю, с чего начинается стройка?

— Ну… с фундаментов, — неуверенно ответил я.

— Нет!

— С освоения площадки: забора, бытовок, планировки.

— Нет! — еще резче сказал начальник главка.

— Если еще раньше — то с проекта.

— Нет!

Я пожал плечами:

— Тогда не знаю.

— Стройка начинается с материалов. — Начальник главка подошел к окну. — Можно нарисовать небывалый, как сейчас говорят, пронзительного очарования фасад здания, начертить самые логичные планы, — он говорил, глядя в окно, — построить чудесные бытовки и даже выкопать котлован. Но, — начальник главка повернулся и строго посмотрел на меня, — если не решены материальные вопросы, фасады превратятся в простые картинки, бытовки — в непонятные деревянные сараи, а котлован — в обыкновенную яму. Вы это понимаете? Материалы не падают с неба.

Я молчал.

— В глубокой древности, правда, — начальник главка подошел ко мне, — зафиксирован случай, когда небесная фабрика сбрасывала на землю свою продукцию — манную крупу… Но эта фабрика уже давно ликвидирована, кажется, как нерентабельная.

— Есть еще лунные материалы, — продолжил в тон ему Померанцев, — килограмм материалов, доставленный оттуда, стоит сотню миллионов рублей — вполне приемлемая цена.

Начальник главка сел за стол.

— Материалы выпускают земные заводы. С получения гарантий, что заводы поставят материалы в нужные сроки, в нужном количестве и нужного качества, — вот с чего начинается стройка. Это вам понятно?

— Понятно.

— А вы чем занимаетесь? Ну, сделаете фундаменты, а потом что? Законсервируете стройку?

— Быков на него жалуется, Сергей Платонович, — подлил масла в огонь Померанцев, — путается в производственные дела.

— Поезжайте с конструктором на заводы, согласуйте все детали каркаса в первую очередь… Через неделю доложите.

— Хорошо.

— Вы помните, надеюсь, я вас предупреждал: в мелочи не путаться… готовиться, думать.

— Помню.

— Идите.

Когда я был уже у дверей, начальник главка с усмешкой добавил:

— Там у вас на стройке бригадиром Роликов, он кого хочешь втянет в производственные дела. Сейчас Роликов вам противопоказан. Ясно?