— Знаете что, Роликов, приходите сегодня после работы, в пять. Послушаете сообщение о проекте организации строительства, расскажете ваше предложение.

— Хорошо. — Он еще постоял несколько секунд, вопросительно глядя на меня, потом, вздохнув, направился к двери.

В двенадцать ноль-ноль, минута в минуту, явились элегантный пан инженер и начальник участка Станислав Юзовски. Говорил пан инженер, а Юзовски уважительно соглашался с ним. Инженер рассказывал о двух способах монтажа, принятых у них, показывал чертежи подъемников, которые ходят по краю перекрытия на рельсах, поднимают и ставят панели.

Я заинтересовался. Мне вдруг впервые показалось… Нет, просто мелькнула и тут же пропала мысль о моей ошибке.

— Пан инженер, вы лично с этими подъемниками работали на монтаже?

— Так.

— И вы, пан Станислав?

— Так, работал.

— Оснастка у вас готова? Подъемники тоже?

Инженер рассмеялся, аккуратно поправил зеленый платочек в верхнем кармане пиджака.

— Товарищ Виктор крепко заинтересовался… Вы желаете пригласить польскую фирму на монтаж? Но фирма уже взяла другой подряд. Пан Станислав поедет туда на работу.

— А тут?

— Шефмонтаж, шефмонтаж, товарищ Виктор, раз в два месяца. — Для ясности инженер поднял вверх два пальца.

— Да, конечно, — машинально ответил я.

Позже на стройку приехали директор и три сотрудника института, где работала Вика. Директор, представительный человек высокого роста, снисходительно сказал:

— Вот привез вам…

Что или кого привез, директор не сказал. Он тут же попрощался, сказал, что едет на семинар.

Старшей группы была худощавая, небольшого роста женщина, которая почему-то сразу начала рассказывать о своей квартире, особо остановившись на ванной: «Знаете, такого миленького розового цвета». Годы оставили на ее лице многочисленные следы в виде гусиных лапок, складок, пятен. Но Анна Степановна была так подвижна, что казалось, на лице ее всего лишь маска, как у хоккейного вратаря, чтобы пугать нападающих, а сама она молода. Два других сотрудника — высокий молодой человек с черной бородкой, одетый дотошно по последней моде, и молодая женщина, хорошенькая, маленькая, со спрашивающими глазами, — не обращая ни на кого внимания, беседовали, пристально глядя друг на друга.

Когда я подошел к ним, молодой человек недовольно прервал беседу и, все так же глядя в глаза своей спутнице, спросил:

— Чем могу?

— Просто хотел познакомиться, нам ведь нужно вместе работать.

— Олег, — сказал он. — Что-нибудь еще?

— Извините, может быть, вы скажете еще и отчество. Как-то неудобно так…

— Я сказал — Олег. Этого достаточно. Хотите — Китяев, это моя фамилия.

— Очень приятно, — по возможности приветливо сказал я.

— Мне тоже, — сухо сказал Китяев, глядя на свою собеседницу.

— А меня зовут Таня, Татьяна Васильевна. — Она на секунду перевела глаза на меня. Но тут же они снова между собой тихо заговорили, будто меня не было.

Я еще не сдавался:

— Ну вот, дорогие товарищи, мы рады, что вы приехали…

— Мы тоже рады, — прервал меня Олег. — Наверное, все хотят перейти к делу… Нам на семинар. — Он впервые посмотрел на меня. Вот так же смотрел на меня конструктор Раков, когда мы говорили о расчете здания. Только во взгляде Ракова было сочувствие (трудновато на стройке, вот и забыл ты, наверное, все, чему тебя в институте учили), а этот молодой муж с черной бородкой вел себя как профессор, приехавший на консультацию к первокурсникам.

…Китяев коснулся рукой своей бородки, словно желая убедиться, что она на месте и ее никто не похитил за те сорок минут, что он делал сообщение. Сел, поискал глазами Таню — Татьяну Васильевну.

Она сидела около окна, с любопытством рассматривая присутствующих. Тут были: Быков в ярко-зеленом пиджаке, который он снова надел уже по случаю технического совещания, штаб Быкова во главе с многозначительно улыбающимся Кимом, главный конструктор Раков; в конце длинного стола расположились Роликов и трое рабочих из его бригады (Роликов был празднично приодет. Наверное, уехал раньше с работы). Рядом со мной сидели пан Станислав и еще один польский строитель — бригадир, монтажников Генрих; к концу доклада приехал директор института.

Все молчали. Повисла та томительная тягучая тишина, которая всегда возникает на собраниях после чересчур уж правильного, хрестоматийного доклада, когда выступающий все время мусолил великую истину, что дважды два — четыре. И, как острый вариант ее, — что два плюс два — тоже четыре. В такой момент хочется громко сказать докладчику: «Слушай, милый, как тебе не стыдно. Смотри, сколько людей собралось послушать тебя, а ты…»

Но, к сожалению, так не говорят — не принято, и, как бы вступая в сговор с докладчиком, председательствующий произносит стандартную фразу:

— Какие будут вопросы?

Ким что-то зашептал Быкову.

— А ты сам спроси его, — громко ответил Быков.

— Можно? — Ким чуть приподнял руку. — У меня такой вопрос: какая все же технологическая идея заложена в проекте производства работ? Идея? — повторил Ким.

— Чтобы ответить на этот вопрос, — холодно начал докладчик, — мне нужно снова повторить свое сообщение. Если говорить коротко, то главная технологическая идея — закончить здание в срок.

Директор института поднялся и подошел к окну.

— В срок? — переспросил Ким. Он подождал подтверждения, но Китяев молчал. — Но ведь каждое здание нужно закончить в срок?..

— И двухэтажный дом, и общественный туалет, — хрипло сказал Быков. — Весьма оригинальная идея… а главное — новая.

— Можно мне? — привстал Роликов. — Я хотел бы спросить: как можно применить при строительстве этого дома бригадный подряд? Я вот советовался с Виктором Константиновичем, он говорит, что это невозможно, но…

— Одну минуту, Владимир Николаевич, — прервал его Ким. — К организации труда мы еще перейдем. Может быть, мы по порядку, Виктор Константинович?

Я кивнул головой.

— Так вот, — продолжал Ким, — все-таки на мой вопрос докладчик не ответил.

Китяев пожал плечами.

— А что бы вы могли предложить? — Директор института повернул голову к Киму. — Я согласен, технологической идеи в докладе нет. Но ведь это уникальный дом. Организовать поток вроде нельзя. Дом один, перемещаться людям некуда, три года нужно сидеть на одном месте.

— Вы говорите о потоке по горизонтали, то есть о переходе бригад с одного дома на другой?

— Да, конечно, — директор института подошел к столу и сел напротив Кима.

— Ну а почему не организовать поток по вертикали? Снизу вверх. Ритмичное движение бригад с этажа на этаж. Скажите, — Ким обратился к Китяеву, — за сколько дней монтируются несущие конструкции: каркас, плиты перекрытия?

Анна Степановна быстренько полистала папку.

— Ярус монтируется… — она на бумажке сложила цифры, — за две недели.

Ким встал, подошел к стене, на которой висел схематический разрез здания.

— Вот, смотрите, — он не спеша оглядел всех, вытащил из кармана белый шнурок, весело улыбнулся. — Вот смотрите. — Ким приложил шнурок к разрезу и посередине верхнего этажа завязал узелок.

— Ты что… так все тридцать будешь вязать? — прохрипел Быков.

— Одну минуточку, одну минуточку. — Ловкие, тонкие пальцы Кима аккуратно вязали остальные узелки.

— Вот, смотрите. — Ким приложил верх шпагата к десятому этажу. — Вот — там идет монтаж. Этот узелок на девятом этаже — идет бетонирование…

— Лучше опалубка и арматура, — несмело поднял руку Роликов.

— Может быть, может быть… потом узелок-бетонирование, потом, еще ниже, перегородки, штукатурка и так далее… Теперь смотрите, я подтягиваю шнурок вверх на следующий этаж. Что получается?

Пан Станислав рассмеялся:

— Интересно. Все узелки поднимаются на один этаж… Поток получается… все работают в одном ритме.

— Правильно, пан Станислав. — Ким, как стрелу, пустил в сторону польских монтажников самую обворожительную улыбку. Потом посмотрел на меня. — Как, Виктор Константинович?