Тем временем заканчивался и очередной этап в истории телекомпании RTVi. Я держал слово более полугода. Никому не рассказывал о причинах и подробностях увольнения. Но «телевизация» делала свое дело. «Эхо Москвы» заглотило «Эхо ТВ», как удав яйцо страуса, и собиралось его тихонько переварить. Ненужных сотрудников планировалось выплюнуть, как яичную скорлупу. Когда я узнал об этом, то решил, что выполнил свои обязательства. Мне ведь обещали, что никого из ребят не тронут, никого не лишат работы. Если Гусинский и Венедиктов начали действовать, почему я должен молчать? Однако я в очередной раз переоценил свои возможности, потому что напечатать два слова: «Венедиктов лжет» – все отказывались!

Когда я узнал о том, что моих бывших коллег в массовом порядке выгоняют с работы, первое, что я сделал, – позвонил президенту. Президенту телекомпании «Эхо» Алексею Венедиктову, потому что теперь я наконец-то понимал, что входит в его функции. В тот момент Леша был полновластным начальником на «Эхо ТВ», следовательно, только он и мог объяснить мне, почему журналистов телекомпании выбрасывают на улицу. Именно выбрасывают, потому что увольняемым предъявили ультиматум: или заявление по собственному, или можете забыть о зарплате!

Венедиктов «включил дурачка» и сказал мне, что ничего не знает. Я пытался давить, но на Алексея Алексеевича давить бесполезно, особенно тогда, когда он чувствует собственную силу. Разговор не сложился, и я предупредил его, что снимаю с себя «обет молчания». «Да пожалуйста!» – ответил Венедиктов. Он был уверен, что у меня не получится устроить громкий скандал. И оказался прав, потому что главред «Эха Москвы» существовал тогда в статусе либеральной священной коровы и критиковать его было не принято. К тому же список СМИ, которые гипотетически могли бы опубликовать мои откровения, был чрезвычайно короток. Я это понимал, хотя и представить себе не мог, насколько коротким он окажется.

Существовал один принципиальный для меня момент. Я хотел, чтобы мой рассказ появился именно в либеральных СМИ, чтобы у людей, которых я намеревался уличить во лжи, не было возможности традиционно свалить все на «госпропаганду» и «происки Кремля». Согласитесь, так бы и произошло, если, скажем, мои обвинения в адрес Венедиктова и других бывших начальников вдруг появились бы в эфире НТВ или на страницах «Комсомольской правды». Поэтому сначала я позвонил в «Коммерсантъ», Арине Бородиной. Она сразу сказала, что газета вряд ли заинтересуется новостями о телекомпании «Эхо ТВ», но журнал «Власть», возможно, тему возьмет. Через день выяснилось, что для «Власти» эта история мелковата. Я позвонил в «Новую газету» Наталье Ростовой. Она согласилась со мной встретиться, если руководство издания не будет возражать. Опять же через день выяснилось, что руководство возражает. Я спросил напрямую: «Наташа, вы хотите сказать, что Дима Муратов[61] отказывает мне в праве заявить со страниц его издания, что Венедиктов лжет?» «Ну-у, – неопределенно ответила мне Ростова, – получается…»

Тут я, конечно, приуныл. Единственное, чего я смог добиться своей активностью, так это предания огласке самого факта начала кадровых сокращений на «Эхо ТВ». И, что было гораздо важнее, – остановки этого процесса. Хотя после того, как страсти улеглись, он все равно был доведен до конца. Но я очень хотел привлечь внимание к тому, как все это происходило. Несколько лет моих коллег ставили в пример другим журналистам, хвалили их за приверженность принципам свободы слова и т. д., а теперь, шантажируя, вышвыривали вон, как какой-то мусор. Поэтому я продолжал искать публичную площадку. И нашел ее! Площадкой стал интернет-ресурс «Избранное», которым тогда руководила Людмила Телень. Сейчас этого сетевого издания уже не существует, так что я приведу состоявшийся разговор почти полностью, ибо он получился и эмоциональным, и информативным:

« Л. Телень: С чем связано ваше решение публично рассказать о том, что происходило и происходит в компании?

А. Норкин: С обстоятельствами увольнения сотрудников «Эхо ТВ» и тем, как это освещается в прессе. В конце мая многие сотрудники, которых я брал на работу и которые все эти годы честно делали свое дело, были уволены. В том числе Володя Кара-Мурза. Правда, после того как в прессе возник шум, Кара-Мурзу вернули, но без людей, которые делали с ним программу. Формально всех уволили по собственному желанию. По сути – по решению акционеров. Неожиданно для себя люди оказались на улице. Между тем, когда они шли на RTVi, они серьезно рисковали, понимая, что с такой трудовой биографией им, случись что, будет трудно устроиться на государственные каналы. Тем не менее они сделали этот выбор, добросовестно работали, причем не за бог весть какие деньги. Они не заслужили такого к себе отношения. Насколько я знаю от своих коллег, никто из руководителей компании даже не потрудился объяснить им причины такого масштабного сокращения штатов.

Л. Телень: Но на «Эхо ТВ» есть человек, исполняющий обязанности главного редактора, это Евгений Киселев. У главных редакторов, в общем, принято отвечать за своих сотрудников, защищать их интересы и уж по крайней мере объяснять им, что происходит.

А. Норкин: Коллеги говорят, что Евгений Алексеевич с ними вообще об увольнениях не разговаривал, а в то время, когда все это происходило, отсиживался у себя в кабинете. По их словам, Киселев отказался от каких бы то ни было комментариев, потому что «не желал отвечать за решения других людей». (…)

Л. Телень: Вы сказали, что люди уволены по собственному желанию. Значит, по закону к акционерам не может быть никаких претензий.

А. Норкин: Формально – наверное. Но я знаю от коллег, как все это происходило. Им принесли отпечатанные заявления об уходе, в соответствии с которыми они должны были прекратить работу через три дня. Когда некоторые из них попытались отказаться подписываться под ними, им пригрозили увольнениями по статье. Ну, например, редактору говорили: мы вот отправим тебя в долгосрочную командировку в Воркуту, ты откажешься – все, статья…

Л. Телень: Неужели ваши коллеги не сопротивлялись? По сути это сокращение штатов. Но в таком случае их должны были предупредить о предстоящем за два месяца и соответственно выплатить месячную компенсацию при увольнении. Достаточно было заглянуть в Трудовой кодекс.

А. Норкин: Знаете, людям в такой ситуации трудно защищаться. Кому-то пригрозили, кому-то пообещали помочь с работой… В результате, насколько я знаю, отказался подписывать заявление один человек – Сергей Бунеев, редактор, который работал с Володей Кара-Мурзой. Отказался и попал в больницу, сейчас все еще на больничном.

Л. Телень: Вы пытались разговаривать с кем-то из руководителей «Эхо ТВ», чтобы как-то помочь коллегам?

А. Норкин: Когда я в начале июня стал встречать в прессе заявления о том, что сокращение информационных выпусков «Эхо ТВ» вызвано низкими рейтингами и что никаких массовых увольнений вообще нет, я позвонил главному редактору радиостанции «Эхо Москвы» Алексею Венедиктову. Алексей Алексеевич, когда вопрос касается RTVi, представляется президентом телекомпании «Эхо», потому и комментирует происходящие события. Алексея Венедиктова я знаю достаточно много лет, ценю как блестящего журналиста и высокопрофессионального менеджера. Я никогда не понимал, в чем заключаются функции «президента» телекомпании «Эхо», но всегда считал и считаю Лешу своим другом. Поэтому я и обратился к нему с вопросом, зачем он публично говорит неправду о происходящем в телекомпании. Разговора не получилось. Леша сказал, что он ничего не знает – ни про увольнения, ни про то, как это происходило. Я попросил его, в таком случае, поинтересоваться обстоятельствами дела. Но 16 июня в очередном номере «Новой газеты» я прочитал интервью с Венедиктовым, где он сказал, что, например, увольнять Кара-Мурзу и в мыслях ни у кого не было, просто, мол, поговорить не успели. На резонный вопрос «Новой», почему же тогда Кара-Мурза получил на руки трудовую книжку, Алексей Алексеевич ответил: «Про это ничего не знаю. Заберем! Иногда бухгалтерия работает быстрее, чем руководство». Я тоже очень люблю хорошую шутку, но в данном случае мне не было смешно. Возможно, Леша знает другие примеры оперативности в работе бухгалтеров, но, простите, ни один кадровик, ни один бухгалтер никогда, ни при каких обстоятельствах не выдаст другому сотруднику трудовую книжку без решения руководства компании. Тем более что в той же публикации «Новой» Владимир Кара-Мурза сообщает, что «начальники посоветовались и решили вернуть воскресную программу, делать ее усилиями студии «Эха Москвы» и двух съемочных групп «Эхо ТВ», которые остались». Хочется спросить, куда же делись остальные, если остались две? На момент моего увольнения в штате было восемь корреспондентов и одиннадцать операторов. Сейчас я не говорю о качестве «аналитической еженедельной авторской программы», (…) которую будут делать силами двух съемочных групп. Я считаю, что люди были незаслуженно и незаконно уволены и что прессе эти события объясняют превратно. Это нечестно. Свою приверженность идеям свободы слова неплохо было бы подтверждать прежде всего собственными поступками, за которые ты готов отвечать.