Л. Телень: Ваше собственное увольнение проходило по сходной схеме?

А. Норкин: Нет. Гусинский и Малашенко заранее поговорили со мной… Я получил компенсацию за два месяца.

Л. Телень: Акционеры были недовольны вами?

А. Норкин: Как выяснилось, да. Они сказали, что их не устраивает мое видение канала. Правда, позиция Малашенко была для меня новостью. За несколько дней до этой встречи в Лондоне, на которую, кстати, я приехал всего лишь обсудить бюджет компании на следующий год, мы разговаривали с Игорем и, как мне показалось, сошлись в оценках. Тогда я ему подробно рассказал о проблемах компании. Оказалось, что ему тоже не нравилось, что с телевизионной точки зрения канал выглядит бледно. Практически нет своей картинки, мало сюжетов из российских регионов и, наоборот, много «говорящих голов». Однако неожиданно он изменил свою точку зрения. Впервые за шесть лет я услышал кучу гадостей про работу компании, своих коллег и себя самого. Выяснилось, что RTVi не хочет развивать в России нормальное телевидение, а хочет сделать ставку на радийные программы «Эха» и транслировать их в телеэфире. С телевизионной точки зрения – я уверен – это бесперспективно.

Л. Телень: А что перспективно?

А. Норкин: Перспективно работать профессионально. Для этого должна быть качественная картинка, желательно собственная, новости из российских регионов – где русскоязычная публика вне России еще это увидит? Даже ток-шоу надо делать с учетом телевизионной специфики.

Л. Телень: Когда выяснилось, что вы и акционеры по-разному видите будущее российской части RTVi?

А. Норкин: Выяснилось в момент моего увольнения. Но делать то, что я считал нужным и важным, я не мог и раньше. Бюджет компании был весьма скромным. Мы не могли покупать качественную картинку. Любая командировка была проблемой. Надо было неимоверными усилиями выбивать на нее деньги или садиться кому-нибудь «на хвост». Например, Михаил Касьянов в период выборной гонки брал пару раз нашу группу с собой. Но не можем же мы освещать исключительно поездки Касьянова. Кроме того, журналисты и технические сотрудники получали значительно меньше, чем в других компаниях. Возникла еще одна существенная проблема. Мы разошлись во взглядах на «Эхо ТВ» с президентом компании Алексеем Венедиктовым. Он подходил к нашей работе как радийщик, был убежден, что достаточно набить студию умными людьми, поставить камеру – и программа готова. Удельный вес такой продукции неуклонно увеличивался. Кроме того, я оказался фактически отодвинут от решений, которые все чаще принимались за моей спиной. Стали происходить вообще странные вещи, например когда ведущих разговорных программ «Эха Москвы» собирали на инструктаж с целью объяснить, что и как им необходимо изменить в своей работе, поскольку эти программы теперь будут снимать для телеэфира. При этом меня как главного редактора телекомпании даже не ставили в известность о подобных встречах. Но главное – мне, с профессиональной точки зрения, казалось, что происходящее с контентом канала неправильно. Однако Венедиктова переубедить было невозможно. Зато он, видимо, смог убедить в своей правоте акционеров, хотя он в том разговоре в Лондоне не участвовал.

Л. Телень: В лондонском разговоре с вами участвовали все акционеры, включая Бориса Березовского?

А. Норкин: Нет, только Гусинский, Малашенко и гендиректор «Эхо ТВ» Федутинов. Они поставили меня перед выбором: или я соглашаюсь делать, в моем представлении, нечто мало похожее на телевидение, увольняю сотрудников и беру за основу радийные программы, или мы расстаемся. Я предлагал три варианта действий. Первый – увеличить финансирование проекта, чтобы компенсировать отставание по зарплате, а также заняться техническим развитием компании. Второй – прекратить накачивать телеэфир лавинообразным увеличением радиопрограмм «Эха Москвы», всего лишь снимаемых на телекамеру, и одновременно переформатировать работу службы информации, учитывая объективные финансовые трудности. Третий – закрыть проект как полностью выработавший свой потенциал. Закрыть, естественно, в соответствии с требованиями действующего трудового законодательства. В итоге было принято решение о прекращении нашего сотрудничества. На следующий после разговора день Евгений Киселев был представлен мне как и. о. главного редактора, которому я должен сдать дела. Кроме того, мне сообщили, что одновременно я отстраняюсь от обязанностей ведущего вечерних новостей, и посоветовали «не открывать рот».

Л. Телень: С чем вы и согласились…

А. Норкин: Да, пока это касалось меня и моей жены Юли, которой тогда же предложили уволиться. Но сегодня речь идет о людях, за которых я чувствую свою ответственность. Уверен, что они не заслужили такого отношения к себе».

Вот такой «крик души» у меня тогда вырвался! Но гораздо более интересным, чем мой рассказ, оказались два коротких разговора Телень с Венедиктовым и Малашенко, которые она опубликовала вместе с моим интервью. Главный редактор «Избранного» обратилась к моим бывшим руководителям с просьбой прокомментировать мое заявление, и вот что из этого получилось.

«Наш разговор с главным редактором «Эха Москвы» и президентом «Эхо ТВ» состоялся после того, как в редакцию «Избранного» пришел Андрей Норкин. Разумеется, Алексей Венедиктов знал об этом разговоре, хотя и в моем пересказе. Наш разговор с ним, конечно, был шире, чем опубликованный ниже. Однако мы договорились: если Венедиктов, прочитав интервью с Норкиным, захочет ему ответить, «Избранное» предоставит ему эту возможность.

Л. Телень: Как принималось решение о сокращениях людей на «Эхо ТВ»?

А. Венедиктов: Понятия не имею. Ко мне это не имеет никакого отношения, я кадровыми вопросами не занимаюсь. Я занимаюсь программами. Про те изменения, которые произошли с контентом, могу сказать. Мы сократили ежедневную итоговую программу Володи Кара-Мурзы «Сейчас в России». При этом за ним остался воскресный эфир – «Грани с Владимиром Кара-Мурзой». Вместо двадцатиминутных новостей, которые вел Михаил Осокин, будет десять пятиминутных выпусков каждый час. Зато в телеэфире появится семь часовых передач, основанных на программах «Эха Москвы». В их числе – с участием Юлии Латыниной, Владимира Рыжкова, Виталия Дымарского, Виктора Шендеровича.

Л. Телень: А что все-таки произошло с людьми?

А. Венедиктов: Понятия не имею. Я никого не нанимаю и никого не увольняю на «Эхо ТВ». Я президент компании, это не входит в мои функции. За людей отвечает главный редактор. В свое время Андрей Норкин.

Л. Телень: Вы были не в курсе?

А. Венедиктов: Я услышал эту историю после того, как все уже произошло. Ничего трагического, впрочем, не вижу. Да, людей в компании из-за содержательных изменений стало меньше. Это так. Но, кстати, их число не сегодня стало сокращаться. Часть людей ушли вслед за Андреем Норкиным.

Л. Телень: Но увольнение Норкина для вас не было неожиданностью?

А. Венедиктов: Я узнал об этом в момент его увольнения. У меня к нему, как у президента, не было никаких претензий. Я и сегодня считаю, что он один из лучших российских ведущих информационных программ. Скажу больше, я готов был взять на себя переговоры с акционерами, чтобы они вернули его в компанию в качестве ведущего информационной программы. Что касается содержательных перемен на канале, то я о них знал. Планам о вещании на Украине уже года два, если не больше. Естественно, ресурсов на все не хватит. В этой ситуации для меня было важно сохранить «Эхо ТВ» – я его сохранил. Важно было не потерять политическую составляющую – я ее даже усилил.

Л. Телень: Вас не смущает, что это весьма специфическое телевидение, в котором ставка сделана на говорящие головы?