Дмитрий Киселев, ведущий программы «Вести недели» на телеканале «Россия 1», к которому и обращался Ганапольский, естественно, все показал, оставив ровно то, что говорилось и демонстрировалось в передаче «Эхо Украины». После чего те же самые кадры были продемонстрированы еще раз, потому что не имели никакого отношения к митингу в Севастополе, а являлись социальной рекламой российского телеканала «РЕН ТВ», снятой к празднику 9 Мая еще полутора годами ранее. Все эти материалы были размещены на YouTube, причем там хорошо читались и логотип канала, и дата съемки. А настоящий митинг в Севастополе прошел не четвертого ноября, а седьмого. И в нем действительно участвовали тысячи жителей города.

Зачем?.. «Грустно, девицы»…

На RTVi мои отношения с Ганапольским, в общем-то, оставались ровными. Я никогда не строил иллюзий по поводу моих администраторских способностей, поэтому после первых конфликтов с Матвеем, вызванных расхождениями наших представлений о том, как нужно готовить и вести информационные программы, я самоустранился от «Российской панорамы». Матвей сформировал свой маленький редакторско-корреспондентский круг, который и «зажигал» воскресными вечерами телевизоры наших зрителей. Периодически Матвей пытался переходить в атаку, заявляя вышестоящему начальству, что «с таким главным редактором он работать не будет». Это объяснялось тем, что на определенном этапе существования «Эхо ТВ» в наше штатное расписание проникли некоторые родственники Матвея Юрьевича, обладавшие горячим темпераментом и собственным, не лишенным оригинальности, представлением о субординации. Родственница женского пола стала активно объяснять, кто является главным в секретариате редакции, а родственник мужского пола пытался делать то же самое в режиссерском отделе. «Пытался», потому что его пребывание в телекомпании оказалось непродолжительным. Заявив однажды, что он является потомком древней дворянской фамилии, родственник Матвея Юрьевича вознамерился добиться подчинения от других режиссеров. К сожалению (хотя, скорее, к счастью!), другие режиссеры происходили из пролетарской среды и весьма доходчиво объяснили, что власть в стране уже давно принадлежит народу, после чего немного помятый, но по-прежнему высокопоставленный родственник покинул наш коллектив.

С дамой все оказалось сложнее: вместе с Матвеем Юрьевичем она отправилась со своими чаяниями прямо к Гусинскому, немало удивив последнего проявленной прытью. Конфликт, как всегда, пришлось гасить Федутинову, я же, поняв, что дальше так продолжаться не может, попытался обезопасить компанию за счет укрепления обороны. Я решил назначить Юлю своим заместителем, как всегда, прикрывшись ее маленьким хрупким тельцем от внешних угроз. Радостный Венедиктов тут же сказал: «Ты ее не бережешь!» – и оказался прав, потому что «эховские варяги» стали интриговать еще радостнее. Был, правда, в этом и один плюс. От нас ушла Маша Слоним! Несмотря на титул леди, ушла она вовсе не по-английски, а попрощавшись весьма громко. Она написала открытое письмо, адресованное всем сотрудникам «Эхо ТВ», в котором заявила, что не намерена работать в «семейной лавочке» вместе с людьми, не представляющими ничего в данной профессии. Напечатанное и размноженное в необходимом количестве письмо госпожа Слоним трудолюбиво разложила на каждом (!) рабочем месте во всех кабинетах редакции, после чего наконец-то исчезла.

С уходом Маши Слоним наши проблемы не исчезли. Федутинов уговорил меня отменить кадровое решение по Юле. Гусинский дал ей несколько новых заданий, которые вообще выводили ее из-под моего подчинения. Теперь ей предстояло заниматься запуском новых программ и работать над специальными информационными проектами. По сути, она становилась продюсером. Я же стремительно превращался в «хромую утку». Для того чтобы понять, что я теряю контроль над созданной нами телекомпанией, понадобилось не так уж и много времени – всего-то чуть больше года.

Тем не менее продолжать работу было нужно. Мы старались хоть как-то расширить горизонты тем, традиционно представленных в наших информационных выпусках. Я говорю о темах политических, потому что даже оппозиционную проблематику необходимо было поднимать на определенном профессиональном уровне, а делать это приходилось в спартанских условиях. Вкладываться в развитие телекомпании финансово и технически Гусинский по-прежнему не хотел. Поэтому мы создавали сенсации на коленке.

Наиболее ярким примером из этого ряда можно считать нашу эпопею с «Национально-державной партией России». Все началось с подробно рассказывавшей о съезде этой политической партии заметки в «Новых Известиях», на которую обратила свое внимание Алена Степаненко, тогда еще совмещавшая работу на «Эхе Москвы» в качестве «второго глаза» (то есть выпускающего редактора новостей) с аналогичной должностью на «Эхо ТВ». Впоследствии Алена полностью перешла на работу к нам и стала ведущей информационной программы «Сейчас в России». Ознакомившись с публикацией, Степаненко рассказала про нее Венедиктову, однако по неизвестным мне причинам Алексея Алексеевича тема не заинтересовала. Степаненко тут же перезвонила Норкиной, сообщив все подробности и странности этого дела, а Юля предложила мне поднять тему НДПР в нашем эфире. Я согласился, и она взялась за налаживание контактов с редакцией «Новых Известий». Сергей Агафонов, который тогда был заместителем главного редактора издания[41], поначалу даже не поверил, что ему звонят из «Эха», и лишь убедившись, что имеет дело не с радиостанцией, а с телекомпанией, согласился встретиться. Юлька быстро уговорила его передать нам видеоматериалы о съезде НДПР, которыми располагала газета, для того чтобы добиться большего медийного эффекта.

Конечно, когда я увидел эту запись, у меня глаза на лоб полезли. В середине десятых годов текущего столетия, после возвращения в состав России Крыма и Севастополя, которое я активно приветствовал, рост патриотических настроений в обществе стал ощущаться буквально физически. Но патриотизм и национализм, на мой взгляд, понятия весьма далекие друг от друга, хотя многие и пытаются спекулировать на этой тематике. Защита интересов, а в некоторых случаях и жизней русских и русскоязычных людей – дело почетное и благородное. Однако противопоставление русских людям других национальностей, другого вероисповедания, – путь тупиковый, и более того, преступный.

Привезенная Юлей запись начиналась с титра «Фронт освобождения России от жидовского ига представляет». Дальнейшие подробности, думаю, можно опустить, потому что они вполне понятны. Мы выпустили целую серию репортажей по этой теме, однако прекрасно понимали, что сделанного недостаточно, потому что наша аудитория находилась за границей. Апеллировать к Западу, который якобы должен нам помочь, я не хотел. В этом, кстати, одно из моих принципиальных нынешних расхождений с российскими либералами, которые, чуть что, сразу бегут жаловаться в Америку или Европу. Да, мы на RTVi работали для зрителей, проживающих за пределами нашей страны, но Россия для нас всегда оставалась нашей страной, а не «этой страной», как модно говорить в определенных кругах.

Мы придумали очень простой ход. Я снова связался со своими знакомыми, работающими на федеральных телеканалах. Мы размножили запись и доставили кассеты Татьяне Митковой, Евгению Ревенко и Владимиру Познеру. И все они откликнулись. Материалы на эту тему появились и на НТВ, и на «России», и на «Первом канале». Реакция оказалась более чем бурной, и в результате Минюст сначала вынес НДПР официальное предупреждение о «недопустимости осуществления экстремистской деятельности», а затем исключил ее из единого государственного реестра политических партий.

Я считаю, что в этом была несомненная заслуга нашей телекомпании, хотя победа оказалась неокончательной. НДПР существует до сих пор, на неофициальной основе. Более того, «национал-державники» выиграли судебный процесс о клевете, в результате чего главному раввину России Берлу Лазару и оказавшемуся без вины виноватым Сергею Агафонову пришлось выплачивать компенсацию. Таковы, увы, реалии российского правосудия, хотя, казалось бы, все факты были налицо. Возьмите хотя бы маленький фрагмент из автобиографии Александра Севастьянова, одного из сопредседателей НДПР: «Отец ее (жены. – А. Н.) был русский инженер-путеец, но мать была еврейкой. Я тогда совершенно не придавал этому значения. И только прожив в этом неудачном (к счастью, бездетном) браке пять лет, близко насмотревшись на практически исключительно еврейское окружение жены, я научился отлично разбираться в особенностях национальной психологии евреев и в тонкостях русско-еврейской принципиальной несовместимости». Я, конечно, знаком с теорией ответственности евреев за все беды мира, но получается, что в данном случае на путь ксенофобии человека толкнул не слишком удачный брачный опыт. Поэтому не приходится удивляться, что некоторые сочинения господина Севастьянова внесены в Федеральный список экстремистских материалов, то есть запрещены в России.